Испытания
Шрифт:
— Слушай, Жора! Можно показать это одной девушке? Она — журналистка. — Он в упор уставился художнику в глаза.
— Ну… — Жорес засопел пустой трубкой. — Так сразу? К чему?
— Она только посмотрит, понимаешь? Долго рассказывать, откуда она и что к чему, но пусть увидит… Ей статью нужно писать. — Григорий умоляюще смотрел на художника.
— Ладно, валяй, раз тебе невтерпеж. Когда она прибудет? Я хоть при галстуке появлюсь, — усмехнулся Жорес, тряхнув лохматой головой.
— Сейчас, она здесь. Сидит у меня в КБ!
— Ну, ты и выдаешь! A-а, ладно. — Жорес заулыбался с прищуром, повернулся к лепщикам. — Ребята, хорошо бы подсветить
Григорий еще раз взглянул на ряд автомобильчиков на черном пластиковом столе и помчался в КБ.
В кабине лифта, который, казалось, еле полз вверх, он начал задыхаться, будто бежал в гору. «Только бы не ушла!» — боязливо думал он.
Девушка сидела, повернувшись к сулинскому столу, и читала какую-то старую, с ятями книгу. Она подняла лицо и отсутствующим взглядом посмотрела на Григория.
— Простите! — почти выкрикнул он, смятенно подумав, что она обиделась.
Она слегка улыбнулась, сочувственно спросила:
— Что, трудно отпроситься?
— Отпроситься? — не сразу понял Григорий. — A-а, нет, не в этом дело. — Он никак не мог выровнять дыхание.
— Что-нибудь произошло? — Она пристально и, как казалось Григорию, с сочувствием посмотрела на него.
— Да, — произнес Григорий и почувствовал, что губы сами по себе расползаются в глупую самодовольную улыбку. Он мельком взглянул в окно, на небо, ставшее светло-сизым, на его розовеющий от солнца южный край и, продолжая улыбаться, но пытаясь скрыть торжество, небрежно сказал: — Дизайнер закончил моделирование. Если хотите, можно посмотреть.
— Конечно хочу. — Она встала, неуловимо быстрым легким движением кинула размашисто книгу в сумку, надела ремень на плечо, и только сейчас Григорий увидел, какая она стройная и высокая, почти одного роста с ним. — Ну, идем?
— Идем! — в тон ей откликнулся он, быстро убрал счетную линейку и листы с расчетами в ящик стола, зачем-то сжал гармошку лампы над кульманом, оглядел рассеянно свой закуток, выгороженный двумя столами и двумя чертежными досками, и сказал: — Сборы закончил.
Рядом шли они по длинному институтскому коридору к лифту, и Григорий видел, как оживляются встречные мужчины при взгляде на девушку, как шире раскрываются глаза и с лиц соскакивает будничное выражение, сменяясь интересом и удивлением. Он опускал взгляд, стараясь придать лицу безразличие, но внутри что-то радостно и горячо всплескивало, и тверже становилась походка, сама выпрямлялась спина, привыкшая к шоферской сутулости.
В облицованной светлым пластиком, ярко освещенной кабине лифта ее лицо оказалось пугающе близко — мерцающие огоньками глаза с тяжелыми ресницами, смуглые с золотистым румянцем щеки, на которых легкими тенями остался след ямочек, короткая стрижка, которая уже нравилась Григорию, и шея, высокая, стройная. Тугие, полные, слегка негритянской лепки губы были влажными. Григорий судорожно вздохнул, скулы захолодели, будто он вышел на ветер.
— Все-таки что-то случилось у вас, — прошептала она.
— Да, — шепотом ответил Григорий, — случилось.
— Что?! — она дотронулась до его руки, заглянула в глаза, приблизив лицо. И, не сознавая, что творит, он обнял ее и поцеловал в губы. Она отвернула лицо, высвободившись из объятий, но Григорий почувствовал — ее губы неуловимо ответили, и стало беззащитным и озаренным лицо. Он не увидел все это, а только почувствовал каким-то обострившимся, лишь раз приходящим чутьем и опустил глаза. До низу доехали молча.
В скульптурной лепщики уже разошлись по своим местам к макетам и моделям, и только один Жорес с пустой трубкой в зубах стоял у торцового края большого стола, на пластиковой черной поверхности которого была нанесена тонкими белыми линиями координатная сетка. Выстроенные ровным рядом модели сверкали лаком под светом юпитера.
Григорий подвел девушку к столу, чуть пожал ее тонкий локоть.
— Жорес Сергеевич Синичкин — художник-конструктор, вместе работаем. Соня. — Ее имя выговорилось легко, непринужденно, и Григорий почувствовал, что напряжение и скованность уходят.
Жорес вынул трубку изо рта, дернул лохматой головой в строгом и светском поклоне, взглянул на нее пристально и коротко, словно сфотографировал своими цепкими светлыми глазами, и махнул рукой в сторону моделей. Григорий стоял сбоку, любовался Сониным тонко рисованным профилем, безупречной и точной линией подбородка и шеи. Краем глаза он видел ошалело восторженные лица двух лепщиков, бросивших накладывать гипс на деревянный каркас. Они стояли, растопырив выпачканные белым руки, и глазели на девушку. Григорий подумал о том, что гипс, разведенный в резиновом большом ведре, сейчас схватится, и потом его придется разбивать молотком, но тотчас забыл об этом и невольно улыбнулся, ощущая безотчетную, распирающую горло радость.
— Ой! — восторженно вырвалось у Сони. — Какие красивые!
Она прошла дальше вдоль стола, чтобы увидеть автомобильчики сбоку, потом отошла, склонив голову, долго и как-то проникновенно глядела. Есть люди, умеющие слушать, — она умела смотреть. Григорий вдруг увидел все ее глазами: ярко освещенный ряд цветных сверкающих моделей на черном с белой сеткой пластике; невысокую фигуру Жореса, зорко наблюдающего из-под приспущенных век; себя, глуповато улыбающегося, в немодном и старом сером пиджаке (хорошо, рубашку сегодня свежую надел), в синем мятом галстуке, но это почему-то не вызвало в нем недовольства или неловкости — радость распирала его, модели нравились еще больше, и сам он, может быть, впервые в жизни, нравился себе.
— Да-a! Такую бы и я купила. — Соня указала на красное спортивное купе, и Жорес довольно кивнул. — А сколько будет стоить такая машинка?
Художник взглянул на Григория, и она выжидательно посмотрела на него.
— Ну, сейчас трудно сказать точно. Цена, продажная, розничная, зависит от многих факторов, — стараясь быть хладнокровным, сказал Григорий, помолчал и закончил уверенно: — Но думаю, что в производстве обойдется не дороже самой простейшей из существующих машин. Потребителю выйдет в итоге дешевле, потому что автомобиль экономичнее, долговечнее, то есть дешевле в эксплуатации. — И, уже заволновавшись, не выдержал: — Да сравнения никакого быть не может, это же — машина. Она лет десять, а то и больше, не будет стареть морально.
— Григорий Иванович, пожалуй, близок к истине. Загадывать, конечно, дело неблагодарное, но если бы… — Жорес вдруг осекся с виноватой улыбкой, тряхнул головой. — Нет, тьфу-тьфу, не будем искушать судьбу. Рано говорить.
— Да, да, ты прав, — сам внезапно испугавшись, поддержал Григорий.
— А можно их сфотографировать? — Соня, наклонив голову, что-то нашаривала в своей большой сумке.
— Нет! Ни в коем случае! — замахал руками Жорес.
— Да, Соня, это нельзя. Даже показывать было нельзя. — Григорий озорно усмехнулся. — Так уж, в виде исключения. — Он повернулся к художнику. — Жора, я сейчас уйду. Сегодня тебе не понадоблюсь?