Испытатель истории. Войны и миры «попаданцев»
Шрифт:
Реку они форсировали на случившейся поблизости лодке. Плавсредство прохудилось, поэтому майор не столько греб, сколько вычерпывал прибывающую воду. Так или иначе, на своем берегу оказались, когда почти рассвело. Чуть дальше в кустах расположилось красноармейское подразделение.
Конная сотня стояла табором, дымила полевая кухня, личный состав бродил по лагерю без оружия, лошадки щипали травку, дежурных возле «максимов» не наблюдалось. Майор вежливо, почти без мата, сделал замечание растерянному лейтенанту. Мужику было под сорок, но действительную он служил еще в начале тридцатых, был призван — якобы на маневры — за
Выслушав майора, табор заволновался, потому как про немецкий плацдарм правее их позиции никто не знал, а звуки канонады ничего не говорили ни рядовым, ни командирам. Лейтенант пообещал выставить посты, но по глазам было видно, что серьезности происходящего до конца не осознал.
Пройдя пару километров, они встретили полуторку с заглохшим мотором, помогли растерянному парнишке-шоферу заменить ремень и погнали в город. На въезде стояла застава кавалерийской части, усатый капитан принялся орать: мол, не пропустит оборванцев без документов, и не желал слушать объяснений, что в тыл к врагу документы брать не положено. Время уходило, поэтому чекисты просто скрутили капитана и четверых конников, после чего Доломанов позвонил в штаб гарнизона и потребовал прислать вместо дураков кого-нибудь поумнее.
— Где они найдут поумнее… — вздохнул Савчук.
После вчерашней бомбежки штаб перебрался в замок Лжедмитрия — каменные стены метровой толщины хоть как-то защищали от «Юнкерсов» и гаубиц. У входа их встретил майор Савоньков — небритый, осунувшийся, с темными кругами вокруг глаз. Начальник областного управления госбезопасности печально сообщил коллегам, что накануне пикировщики несколько раз бомбили Горелую лощину, все наземные постройки разрушены, часть имущества испорчена.
— Люди не пострадали? — забеспокоился Петрович.
— Мы еще с ночи перебрались на запасную базу, — объяснил Леонид Федорович. — И вас туда сейчас отправим.
Продолжения разговора Савчук не слышал — выбежавший навстречу старший лейтенант повел его по мрачным лабиринтам старинного сооружения. В подвале, где был оборудован командный пункт, майор увидел знакомое лицо. Еще год назад он командовал ротой в танковой бригаде подполковника Ходынцева. В октябре сорокового бригаду раскидали по округам и на ее базе сформировали несколько частей.
— Савчук, как живой, — обрадовался Ходынцев, недовольно разглядывая тщательно вымазанный грязью мундир майора. — По-пластунски ползал?
— Где по-пластунски, где вплавь… Иван Митрофанович, кто здесь за старшего?
— Вроде бы я, — вздохнул полковник. — А ты, слухи ходят, в корпусе Дунаева танковым батальоном командовал? Где сейчас корпус?
— Корпус попал в окружение на правом берегу. Мои танкетки сгорели, когда пытались прорваться к реке. Меня послали доложить и просить помощи.
— Ты попал по адресу…
В следующие полчаса командир 19-й танковой дивизии полковник Ходынцев безбожно матерился, изредка — исключительно для связки слов — добавляя оперативные сведения. Как понял Савчук, 19-ю танковую вместе с остальными войсками мехкорпуса начали перебрасывать поближе к границе еще за неделю до войны — сразу же после знаменитого Заявления ТАСС. Первые эшелоны ушли на Украину, но вечером на третий день передислокации поступил приказ направляться
Под командованием Ходынцева оставались батальон мотоциклистов, два танковых батальона, не полностью укомплектованный полк мотострелков, полк 39-й кавдивизии, артдивизионы трех разных дивизий. Вроде бы на железнодорожных просторах уже нашлись составы, перевозившие батальон тяжелых танков СМК. Однако нынче утром командарм переподчинил полковнику войска, обложившие немецкий плацдарм, и приказал уничтожить этот плацдарм, не дожидаясь отставших частей. Ночью диверсанты дяди Гриши подорвали мост возле Ворошиловки, так что противник, мать его, можно сказать, лишен возможности перебрасывать подкрепления на левый берег. Через полчаса должна была начаться артподготовка, после чего Ходынцев собирался бросить все силы на штурм.
— Дунаев передавал, чтобы предупредили его, когда начнете, — сказал Савчук. — Будет прорываться вам навстречу.
С верхнего этажа была, как на ладони, вся панорама. Извилистая лента реки, окопы — чужие и свои, позиции батарей, ползущие к передовой колонны. К сожалению, видно было и неприятное обстоятельство: за ночь вражеские саперы подлатали взорванный мост, по которому энергично переправлялись немецкие подразделения. Наблюдатель доложил, что за последний час на левый берег перешло не меньше пехотного полка, дивизион орудий разных калибров и десяток легких танков неизвестного типа.
— Чехословацкие, наверное, — предположил Савчук. — На этом участке мы других не встречали.
Неприязненно поглядывая на висевший в небе самолет-разведчик, Ходынцев приказал начальнику артиллерии обстрелять переправу хотя бы шрапнелью. Затем, нервно потирая руки, осведомился:
— Скажите, Савчук, как же все-таки получилось, что мы на восьмой день войны откатились от границы на полторы сотни километров?
— За восемь дней не скажу, мы с третьего дня от своих отрезаны, — буркнул майор. — Несуразно все получилось. Исходные позиции противника находились слишком близко к нашим большим городам.
Перед войной кавкорпус генерала Дунаева стоял в казармах под Псковом. Приказ о боевой готовности поступил вечером 22 мая. Утром налетели бомбардировщики, после чего перешли в наступление две латышские дивизии. Латышей отбросили с большими потерями, но потом оказалось, что на правом фланге, южнее Чудского озера, прорвались немецкие танки с мотопехотой. Продержавшись сутки, корпус отступил, дважды ходил в контратаку, потерял половину личного состава, две трети пушек и почти все танки. Позавчера их окончательно зажали тисками, три попытки прорваться к реке окончились неудачей.
— На других направлениях не лучше, — сквозь зубы процедил полковник. — Из Эстонии немцы быстро движутся к Ленинграду. Минск, хоть и в двух шагах от границы, пока держится, но две ударные группировки наступают из районов Каунаса и Варшавы — вот-вот кольцо в Могилеве сомкнется. И такой же удар на юге нанесли — помнишь, мы на карте про Винницкий выступ рассуждали?
— Один кулак бьет из-под Ровно, другой — из Румынии?
— Они самые. Не удивлюсь, если танковые клинья уже встретились в Виннице, и весь Югзапфронт окружили.