Исследования истерии

Фрейд Зигмунд

Выше я дал этому особому свойству психики довольно приблизительное и невнятное определение, назвав его «чрезмерной возбудимостью нервной системы». Быть может, следует пойти чуть дальше и предположить, что указанное свойство обусловлено тем, что у таких людей внутримозговое возбуждение может поступать не только в сенсорный аппарат, воспринимающий de norma лишь импульсы, возникающие под воздействием периферических раздражителей, но и в пределы вегетативной нервной системы, которая, как правило, ограждена от центральной нервной системы мощными резисторами. Возможно, одного предположения о поступлении неизбывного чрезмерного возбуждения в пределы сенсорного, вазомоторного и висцерального аппаратов достаточно для того чтобы объяснить некоторые патологические феномены.

Когда внимание человека, обладающего такими свойствами, в силу необходимости сконцентрировано на определенной части тела, «сосредоточенное», по выражению Экснера, проторение проводящих путей чувствительных нервов производится слишком интенсивно; по этим путям

устремляется поток свободного возбуждения, вследствие чего развивается местная гиперальгезия, поэтому болевые ощущения, возникающие по той или иной причине, усиливаются до предела и любая боль кажется «ужасной» и «невыносимой». Тогда как у нормального человека величина возбуждения, захватившего проводящий путь чувствительных нервов, со временем сокращается, в данном случае уровень возбуждения, напротив, поднимается, поскольку оно постоянно прибывает. Например, вследствие травмы сустава развивается невроз, связанный с пострадавшим суставом, а неприятные ощущения, обусловленные набуханием яичников, оборачиваются затяжными болями в области яичников.

У таких людей нервный аппарат, обслуживающий систему кровообращения, в большей степени подвержен влиянию со стороны центральной нервной системы, чем у людей нормальных: от волнения у них резко учащается сердцебиение, они часто падают в обморок, слишком сильно краснеют и бледнеют.

Впрочем, в этих условиях не только раздражение, вызванное притоком внутримозгового возбуждения, но и вполне адекватное функциональное раздражение вызывает со стороны периферических нервов слишком резкие и противоестественные реакции. Сердцебиение учащается не только в минуту душевного волнения, но и вследствие физического напряжения, а сосудодвигательные нервы способны спровоцировать сжатие артерий (которым об условлен, например, симптом «мертвых пальцев»), не подвергаясь никакому воздействию со стороны психики. И если незначительная травма сустава влечет за собой развитие соответствующего невроза, то вследствие скоротечного бронхита аналогичным образом возникает астма на нервной почве, а кратковременное несварение оборачивается постоянными желудочными коликами. Стало быть, то обстоятельство, что у таких людей внутримозговое возбуждение может свободно проникать в пределы нервной системы, следует признать лишь частным проявлением их общей чрезмерной возбудимости [95] , хотя в данном случае эта уязвимость представляет для нас особый интерес.

95

Оппенгейм называет это свойство «лабильностью молекул». – Прим. автора.

Поэтому я отнюдь не уверен и в том, что, принимая во внимание эти симптомы, которые, возможно, следовало бы назвать просто «нервическими», нужно отказаться от старой «рефлекторной теории». Например, тошнота у беременных женщин, отличающихся чрезмерной возбудимостью, вполне может возникать рефлекторно, под воздействием импульсов, исходящих из матки, поскольку в этот момент происходит растяжение матки, или вследствие кратковременного набухания яичников. Коль скоро импульсы, поступающие из органов, подвергающихся изменению, могут передаваться на расстояние, а в организме, как известно, обнаруживается множество престранных «точек пересечения», нельзя с порога отметать предположение о том, что нервические симптомы, которые появились однажды под воздействием психического раздражения, могут иной раз возникать рефлекторно, под влиянием импульсов, поступающих из отдаленных органов. Более того, рискуя прослыть приверженцем стародавней ереси, я допускаю, что даже парез ноги может возникнуть рефлекторно, вследствие заболевания половых органов, а не только под воздействием психических факторов. На мой взгляд, не стоит слишком уж полагаться на то, что законы, о существовании которых мы недавно узнали, действуют повсеместно.

Иные расстройства, связанные с изменением степени возбудимости чувствительных нервов, вообще недоступны пониманию; к их числу относятся полное отсутствие болевой чувствительности, появление на теле бляшек, лишенных чувствительности, сужение поля зрения и т. д. Возможно, в ходе дальнейших исследований удастся доказать, что тот или иной симптом такого рода обусловлен определенными психическими факторами, и вникнуть в его сущность. Наверняка так оно и будет, но пока это не произошло (обобщать данные, полученные в ходе лечения Анны О., я бы не решился), и поэтому я не стал бы заранее предполагать, что симптомы эти имеют психическое происхождение.

Что же касается некоторых общеизвестных особенностей характера истериков, то они, по всей видимости, могут быть обусловлены вышеописанным свойством психики и нервной системы. Пребывая в состоянии покоя, нервная система истериков вырабатывает избыточное возбуждение, поэтому они не могут выносить однообразие и скуку. Свойственная им потребность в сильных ощущениях вынуждает их «вносить некоторое разнообразие» в ту монотонную жизнь, которую им приходится вести во время болезни, и в сложившихся обстоятельствах такую возможность предоставляют им прежде всего патологические феномены. Зачастую этому немало способствует самовнушение. Влекомые нозоманией, потребностью ощутить себя больным, которая отличает

истериков точно так же, как нозофобия, боязнь заболеть, выдает ипохондриков, они могут зайти довольно далеко. Я знаком с одной истеричкой, которая втайне от родственников и лечащего врача ради забавы наносила себе зачастую довольно серьезные увечья. Когда ей бывало нечем заняться, она запиралась у себя в комнате и в одиночестве совершала всевозможные глупые выходки только затем, чтобы доказать самой себе, что она ненормальная. Она прекрасно отдает себе отчет в том, что ведет себя как сумасшедшая, плохо справляется со своими обязанностями и находит себе оправдание в этих поступках. Другая пациентка, чересчур совестливая дама, не уверенная даже в своих собственных чувствах, воспринимает любой истерический симптом как некое прегрешение, поскольку «у нее наверняка не было бы ничего подобного, если бы она по– настоящему этого хотела». Когда врач по ошибке счел парез ноги следствием заболевания позвоночника, она восприняла это известие как отпущение грехов, но стоило объявить, что она может избавиться от этого недуга, поскольку он возник «на нервной почве», как ее стали мучить угрызения совести. В данном случае в основе нозомании лежит стремление пациентки доказать себе самой и всем остальным, что она по–настоящему больна. Если прибавить к этому скуку, которая изводит больного, вынужденного подолгу сидеть в четырех стенах, то можно понять, почему истерикам не терпится заполучить очередной симптом.

Если же пациенты лгут и действительно симулируют болезнь, а я полагаю, что ныне мы с таким же пристрастием исключаем возможность симуляции, с каким прежде ее допускали, то объясняется это не предрасположенностью к истерии, а тем, что к самой предрасположенности, как верно заметил Мебиус, примешивается дегенерация личности – врожденная нравственная неполноценность. Так и легко возбудимая от природы, но нечуткая женщина становится «злостной истеричкой» в том случае, если нравственные основны ее личности подтачивает эгоизм, поскольку из–за этого может запросто развиться хроническая хворь. Впрочем, «злостные истерички» едва ли встречаются чаще злостных сифилитиков, страдающих сухоткой спинного мозга на поздней стадии.

Вследствие чрезмерного возбуждения патологические феномены возникают и в сфере двигательной активности. У ребенка, обладающего такими задатками, может очень быстро развиться своего рода тик, если не одергивать его в тот момент, когда он только начинает совершать определенные движения из–за того, что у него колет в глазу, стягивает кожу на лице или ему жмет платье. Проторение рефлекса происходит очень быстро.

Нельзя отрицать и тот факт, что иной раз судорожные припадки являются сугубо двигательными актами, которые не зависят от каких бы то ни было психических факторов и позволяют избавиться от накопившегося возбуждения точно так же, как эпилептический припадок позволяет произвести разрядку накопившегося раздражения, обусловленного изменениями в строении определенных органов. Истерические судороги такого рода не назовешь идеогенными.

Нам так часто приходится встречать молодых людей, которые заболели истерией в период полового созревания, хотя еще в детстве отличались чрезмерной возбудимостью, что мы невольно задаемся вопросом: не развивается ли под влиянием названного процесса предрасположенность к истерии у людей, не имеющих врожденной склонности к этому заболеванию? И то сказать, процесс полового созревания не только вызывает обычный прирост возбуждения, но и влияет на состояние всей нервной системы, вследствие чего повсеместно повышается степень возбуждения и снижается уровень сопротивления. Об этом свидетельствуют результаты наблюдений за молодыми людьми, которые не страдают истерией, и поэтому мы вправе предположить, что под влиянием этого процесса может развиваться и предрасположенность к истерии, коль скоро вышеназванные особенности состояния нервной системы и лежат в основе предрасположенности к означенному заболеванию. Стало быть, мы уже признали тот факт, что сексуальность вносит немалый вклад в процесс развития истерии. Вскоре мы убедимся в том, что сексуальности отводится в этом процессе куда более важная роль, поскольку именно она всячески способствует развитию истерии.

Коль скоро даже стигмы, эти исконные симптомы истерии, не являются идеогенными, мы не можем считать идеогенность квинтэссенцией истерии, хотя современные исследователи иной раз склоняются к такому мнению. Казалось бы, стигмы являются самыми явственными, наиболее характерными признаками истерии, ведь именно они служат надежным критерием при постановке соответствующего диагноза, и тем не менее их вряд ли можно назвать идеогенными. Но если в основе истерии и впрямь лежат особые свойства нервной системы, то комплекс идеогенных симптомов, обусловленных воздействием психических факторов, подобен зданию, воздвигнутому на этом фундаменте, причем зданию многоэтажному. Дабы получить верное представление о конструкции подобного здания, нужно составить план каждого яруса, так и в ходе исследования истерии необходимо прежде всего разобраться в переплетении факторов, которыми обусловлены симптомы болезни. Если бы мы попытались истолковать истерию, обращая внимание на одну– единственную причинно–следственную связь, то очень многие истерические феномены так и остались бы непостижимыми; с таким же успехом мы могли бы изобразить все покои многоэтажного дома на плане одного яруса.