Исследователь
Шрифт:
– Я знаю, – тихо ответила Лайла. – Мы все боимся, Макси.
Она подошла к брату и прижала его к себе. Его тонкие пальцы коснулись ожога у него на запястье, но она не оттолкнула его руку. Она зашептала ему на ухо по-португальски – тихонько, нараспев, как колыбельную.
Фред взглянул на них. Оба они дрожали.
– Утром все будет не так плохо, – сказал он.
– Разве? – с издевкой спросила Кон. – Ты и правда так думаешь?
– Хуже быть уже не может, – ответил Фред. – Когда
Кон сердито посмотрела на него, в ее взгляде чувствовался вызов, но Фред, не моргая, выдержал его. Его лицо сплошь состояло из углов – острый подбородок, острые скулы. Взгляд его был пронзителен.
– И что теперь? – спросила Кон.
– Наши мама с папой говорят… – начала Лайла и чуть не заплакала при мысли о родителях, но в конце концов сглотнула и продолжила: – Они всегда говорят, что утро вечера мудренее. Они говорят, что усталость заставляет творить глупости. А они ученые. Так что нам надо поспать.
У Фреда ныло все тело.
– Так. Хорошо. Давайте спать.
Он лег на бок в сырую траву. Его одежда промокла до нитки, но было тепло. Он закрыл глаза и представил, как проснется в своей постели в школе, рядом с посапывающими соседями по комнате Джонсом и Скрейзом. Муравей прополз по его щеке.
– Разве нам можно спать? Вдруг у нас сотрясение мозга? – спросила Кон.
– Думаю, тогда у нас кружилась бы голова, – заметила Лайла.
В полусне Фред попытался определить, не кружится ли у него голова. Мир завертелся перед глазами.
– Если ночью мы умрем, виноваты будете оба, – заявила Кон.
На этой ободряющей мысли Фред почувствовал, как проваливается все ниже, ниже и ниже, прочь из джунглей и густого ночного воздуха, прямо в объятия сна.
Шалаш
Жара ужасная, и он еще жив. Это были первые мысли, которые пришли к Фреду, когда он открыл глаза и обнаружил, что смотрит прямо на бразильское солнце. Он инстинктивно посмотрел на часы, но циферблат разбился, а минутная стрелка отвалилась.
Рядом с ним спали две девочки. Обе они были в запекшейся крови, но дышали легко. Кон держала большой палец во рту. Вокруг них танцевало множество красных и синих стрекоз. Фред подумал, что их привлекает кровь.
Мальчишки нигде не было видно. Макс пропал.
– Макс! – прошептал Фред и вскочил на ноги.
Ответа не последовало. Не слышно было никакого шороха, кроме жужжания крыльев стрекоз.
Сердце Фреда гулко забилось в груди.
– Макс? – позвал еще громче.
Лайла шевельнулась во сне.
Фред подбежал к краю леса. Никаких следов мальчишки.
– Макс! – взревел он, дико озираясь вокруг.
– Что?
Макс поднял голову – он
– Макс! – Фред подбежал к нему, поморщившись, когда у него заныло ребро. – Ты ведь не пил эту воду?
Макс взглянул на Фреда, когда тот оказался рядом, а затем зажмурился и жутко закричал. На другой стороне поляны Лайла вскрикнула и проснулась.
– Похоже, выгляжу я неважно, – сказал Фред. Наверное, в крови и саже, без бровей, смотрелся он не слишком хорошо.
Мальчишка продолжал реветь, чуть не задыхаясь.
Лайла вскочила на ноги.
– Макс! – позвала она. – Что случилось?
«Сахар», – подумал Фред. Он знал, что людям в шоке нужен сахар.
– Хочешь конфетку? – У него в кармане были мятные леденцы. – Только перестань плакать! Он выудил сладости. Рука намокла: из-за пореза на бедре карман был полон полузасохшей крови, в которой всю ночь мариновались леденцы. Поморщившись, он сунул один из них в рот. На вкус он был не слишком хорош, но от сахара ему стало лучше.
– Хочешь леденец? – Фред плюнул на полу рубашки и очистил конфетку. – Он мятный.
– Нет! Ненавижу мятные леденцы! – ответил Макс.
– Другой еды у меня нет.
– О, тогда давай, – сказал Макс, словно лорд, принимающий хлеб из рук крестьянина.
– Держи. – Фред положил леденец на липкую ладошку мальчика. – Постарайся растянуть удовольствие.
Макс принялся сосать конфетку, причмокивая. Из носа у него по губам и подбородку потекли сопли.
– Макс! – крикнула Лайла. – Иди сюда!
– Пойдем, – сказал Фред.
Мальчишка сосредоточенно сосал леденец, нахмурив брови. Он казался очень хрупким. Фред почувствовал, как у него защемило в груди, но сказал только:
– Думаю, тебе не помешает высморкаться.
– Я не сморкаюсь, – ответил Макс, и они, прихрамывая, направились к Лайле. – Не хочу и не буду.
– А лучше бы высморкался.
– Нет!
Макс слизнул сопли с верхней губы.
С пятилеткой не поспоришь, подумал Фред. У Макса на щеке засохла грязь, а уголки его бровей чуть приподнялись, что придавало его лицу озорное выражение.
Фред пальцем подцепил воротник рубашки Макса и повел его, чтобы тот не оцарапался о колючки и не наступил в кроличьи какашки. Земля была покрыта мхом, кустиками травы и ветвями лиан. Упавшие с одного из деревьев алые цветы красным ковром застелили лесную подстилку.
Среди этих цветов, в лучах яркого солнца, спорили Лайла и Кон.
– Ты! Мальчишка! Как там тебя? Фред! – воскликнула Кон. – Скажи этой девчонке, что она абсолютно не права.
– Она думает… – вспыхнув, начала Лайла.