Истина любви
Шрифт:
Он рукой отстранил Лайзу и деловито прошел на кухню, качая головой при виде горы немытой посуды. Затем распахнул холодильник и снова покачал головой, увидев, что тот пуст.
Дальше — хуже. Джек вернулся в комнату и подошел к рабочему столу Лайзы и стал разглядывать бумаги с видом, приведшим ее в полное замешательство. Очень скоро взгляд его устремился на Лайзу.
— Ты просто дура, что пытаешься работать в таких условиях. Держу пари, ты и спала-то кое-как. И как ты рассчитываешь добиться чего-то существенного таким образом — для меня загадка. Я думал, у тебя больше здравого
Сначала Лайза не нашлась что ответить. В голове у нее царил полный хаос: единственное, что она уловила, это то, что Джек поверил, что она отключила телефон и превратила свою квартиру в помойку из-за того, что пыталась работать. Он не имел ни малейшего представления о стоявших за этим реальных причинах. Если бы только ей удалось и дальше держать его в неведении…
— Конечно, ты прав, — наконец проронила она. — Я иногда увлекаюсь. — Лайза стала бочком пробираться к двери. Если только ей удастся убедить его, что она в порядке, и заставить уйти… — Я на этом остановлюсь, брошу все на время… дам себе отдохнуть, — бессвязно мямлила она, усилием воли пытаясь заставить Джека последовать за ней к двери. Однако он уже снова направился на кухню.
— Вот распустеха, — бормотал Джек, снова открывая холодильник и засовывая в него голову, чтобы повнимательнее обследовать содержимое.
— Что ты делаешь? — Теперь Лайза уже по-настоящему разозлилась. Ей было надо, чтобы Джек оставил ее в покое и ушел. Она сейчас не в лучшем виде, чтобы общаться с ним.
— Собираюсь приготовить тебе какую-нибудь приличную еду — во всяком случае, лучшую, какую смогу, — отозвался он, тщательно, одну за другой обследуя полки холодильника. — Ты что, только яйцами питаешься? Для девушки, у которой нет проблем с деньгами, у тебя на редкость скудные запасы. Тренируешься на старика Гобсека, что ли?
— Но… но я…
— Господи, неужели трудно купить фруктов, молока? — сердито заметил Джек и слегка хмыкнул, вынимая одинокую банку грибов. — Удивляюсь, как ты не умерла с голоду на пути к славе и богатству, если ты всю жизнь так живешь?
Это добило Лайзу. Она могла лишь беспомощно наблюдать, как он ловко смешал ингредиенты для омлета и вскоре подал его на стол. Омлет был таким аппетитным и выглядел настолько лучше всего, что когда-либо готовила сама Лайза, что разговор стал просто невозможным: у нее потекли слюнки, и она ни о чем, кроме еды, думать уже не могла.
— Садись, ешь, — приказал Харрис с некоторым опозданием, потому что Лайза уже принялась за еду. — А потом отправляйся в постель — нам завтра рано вставать, и впереди у нас длинный день, поэтому тебе надо отдохнуть как следует.
— Завтра? — с набитым ртом пробормотала Лайза. К счастью, в голосе не прозвучало охватившее ее недоумение.
— Тебя еще и память подводит? — спросил Харрис. Спросил с улыбкой, слишком спокойный, слишком уверенный в себе. — Ты и в самом деле перетрудилась, дорогая. И перемена обстановки тебе не повредит. — Он помедлил с минуту, а затем поспешно заговорил, не дав ей возможности перебить себя: — Завтра великий день для моего песика, ты разве не помнишь? Его первая выставка — та, к которой мы
— Я думала, ты не хочешь брать меня с собой, — произнесла наконец Лайза, стараясь говорить как можно непринужденнее, так чтобы он не понял, как много для нее значит это приглашение. Надо только вести себя правильно. Если бы только она смогла уговорить его уйти и оставить ее в покое. Сейчас она слишком устала, перенапряглась и была чересчур уязвима.
— Надеюсь, что Забияка не будет дурить в твоем присутствии, — сказал Харрис и тут же добавил: — И я точно помню, что собирался пригласить тебя поехать с нами на выставку в этот уик-энд.
— Но зачем?
— Думал, что тебе это будет интересно. Впрочем, это уже неважно. Ты едешь с нами без разговоров, просто ради моего спокойствия. Я не смогу сосредоточиться на выставке, если одновременно буду волноваться за тебя.
— Тебе нечего за меня волноваться, — отрезала Лайза, кладя в рот очередной кусочек омлета. — С какой такой стати?
Харрис нахмурился, затем с нарочитым презрением оглядел квартиру. От его глаз ничего не укрылось: ни грязные тарелки, ни разбросанные повсюду бумаги, ни общий беспорядок в доме. Затем он таким же взглядом окинул и хозяйку.
— Да ты посмотри на себя — ты же страшна как смертный грех, — заявил он даже без намека на улыбку. — Ты явно слишком много работаешь, не следишь за собой как следует и, если оставить тебя одну, свалишься от полного изнеможения. И не вздумай спросить, Лайза Нортон, я тебя слишком хорошо знаю, так что ничего не выйдет. Нет уж, через пару минут ты отправишься спать, а завтра с раннего утра поедешь со мной на весь день. И никакой работы! Если станет скучно, найдешь себе какое-нибудь дерево и устроишься под ним отдохнуть — по крайней мере, я буду знать, что ты со мной.
Спорить Лайза была уже не в состоянии. Слов у нее просто не было, как не было и никакой возможности подготовить какие-то аргументы. Она совершенно не помнила о приглашении или просто проигнорировала его, поглощенная мыслями о том, как выгнала из жизни Джека самоуверенная Лотта. И теперь Лайза могла лишь сидеть с набитым ртом и молча смотреть на скульптора — часть ее существа мечтала о том, чтобы он убрался прочь и перестал мучить ее, а другая жаждала его объятий.
Вилка застыла в ее руке, потому что блюдо, только что казавшееся таким замечательным, вдруг стало совершенно безвкусным. Однако перестать есть она не осмеливалась — Джек следил за ней. У Лайзы не было ни малейшего сомнения, что, скажи она, что у нее нет аппетита, он накормит ее силой.
Волнение Лайзы усилилось, когда она наконец покончила с омлетом. Джек взял тарелку и махнул рукой в сторону спальни.
— Отлично. А теперь — в постель, миледи. Я тут немного приберусь, а потом приду подоткнуть тебе одеяло, если в этом еще будет необходимость.
— Но я… я… — Лайза отчаянно пыталась подыскать слова, но никак не могла найти нужных, чтобы объяснить, что прекрасно уляжется в постель без его помощи и что единственное, чего ей по-настоящему хочется, — это чтобы он ушел… убрался совсем. Но так ли это на самом деле?