Истина в деталях
Шрифт:
— Черт, — ворчу я. Быстро снимаю ботинки, стягиваю мокрую одежду и бросаю ее в левую раковину, ткань падает с громким звуком. Оставшись в одних трусах-боксерах, я беру полотенце и обматываю его вокруг талии. Поспешно вытирая лужу на кафеле ванной комнаты другим полотенцем, я бросаю его в раковину поверх мокрой одежды, как только пол становится сухим.
— Если хочешь забраться в кровать, я не возражаю. Охрана за дверью, и я буду на диване.
Я направляюсь к своей гардеробной, поспешно бросаю боксеры и полотенце в корзину для белья, затем беру
Я выхожу из шкафа и вижу, как она стоит возле моей кровати с совершенно потерянным видом, что заставляет меня чувствовать, будто мне всадили кирку в живот. Оливия переводит взгляд на меня, ее губы нерешительно приоткрываются, а пальцы нервно теребят подол моей футболки.
— Ты, наверное, занят, но я подумала, не мог бы ты…
— Да.
Мой ответ звучит так быстро, что она пугается, и ее покрасневшие глаза расширяются.
— Я… даже не закончила свой вопрос.
— Неважно. — Я не спеша подхожу к ней и останавливаюсь в нескольких футах от нее. — Ответ будет тот же.
Дыхание вырывается из ее губ, и она смотрит на меня с недоверием.
— Значит, ты не против… лечь со мной в постель? — она опускает подбородок и снова смотрит на кровать. — Только на минутку.
Осторожно, чтобы мои движения были легкими и неторопливыми, я подхожу ближе. Оцениваю ее реакцию и готов остановиться на месте, если она напряжется. Когда этого не происходит, я протягиваю руку и отодвигаю одеяло.
— Давай. Залезай.
Она осторожно опускается на матрас и забирается под одеяло. Я заботливо укрываю ее, затем огибаю кровать и пристраиваюсь с другой стороны.
Лежа на спине, я смотрю в потолок.
— Ты хочешь оставить свет?
— Достаточно того, что в ванной.
Я протягиваю руку и нажимаю выключатель на прикроватной тумбочке, погружая комнату в темноту, но из ванной пробивается слабый свет. Мы лежим в тишине, в моей голове крутится миллион вопросов, но я знаю, что не имею ни малейшего права их задавать.
Если бы все было иначе, я бы не колебался. Я был бы тем мужчиной, который ей нужен, и я бы точно не позволил ей жить там, где ее чуть не изнасиловали.
Черт. Я зажмуриваю глаза, когда ее крики эхом отдаются в моем сознании. «Черт возьми, я не могу пройти через это снова!»
При мысли о том, что она уже проходила через это, я готов убить этого ублюдка голыми руками. Пальцы сжимаются в тугой кулак, ногти впиваются в ладони за секунду до того, как мягкие кончики ее пальцев касаются моей правой руки.
Глаза резко открываются, дыхание сбивается в груди, но я не произношу ни слова. Позволяю своим пальцам расслабиться, чтобы она могла пропустить их через свои и крепко сжать.
Ее шепот едва слышен.
—
Каждый мускул в моем теле напрягается от того, что она только что сказала, но я лишь слегка сжимаю ее руку.
— Он был квотербеком нашей футбольной команды. Обладатель «Хейсман Трофи». Все его боготворили.
Ах, черт. Ненавижу, к чему все это ведет.
— В тот вечер я впервые в жизни пошла на вечеринку. Мои родители погибли за две недели до этого. Они летели из Нанта в Шамбери во Франции, когда их маленький самолет разбился. Никто из них не выжил.
Она делает паузу, шумно сглатывая.
— Я… пыталась выстоять. Знала, что не могу бросить колледж, потому что хотела, чтобы они мной гордились. Но мне нужно было отвлечься от боли. — Ее голос звучит отстраненно, как будто она рассказывает чужую историю.
— Он подсыпал что-то в мой напиток, и в следующее мгновение я оказалась в его комнате. Он повалил меня на пол лицом вниз, и я не могла ничего сделать. Я помню, как кричала в голове, но не могла заставить себя произнести ни слова. Я не могла заставить свое тело двигаться. Он так грубо вывернул мою правую ногу и навалился на нее всем своим весом, что это вызвало ущемление бедра, повредив его настолько сильно, что мне потребовалась операция.
Ублюдок. Это объясняет те шрамы вокруг ее бедра.
— Его отец был известным в округе адвокатом и одним из преданных болельщиков школы, поэтому, конечно, они попросили меня не выдвигать обвинений. Его отец согласился оплатить мне операцию, если я пообещаю никому не рассказывать о том, что произошло той ночью. Он пообещал, что никто никогда об этом не узнает. Она умолкает, и чувство беспомощности, подобное которому я никогда не испытывал, накрывает меня с новой силой.
— Я пообещала себе, что больше никогда не стану жертвой. — Ее слова, произнесенные шепотом, настолько слабы, что их почти не слышно. — Но сегодня я не справилась.
Подняв наши соединенные руки к губам, я целую нежную кожу тыльной стороны ее руки.
— Нет, это не так. Ты боролась изо всех сил. Он был под сильным кайфом, но ты все равно его уделала. — Я целую кончики ее пальцев. — Ты была чертовски храброй.
Проходит несколько секунд молчания, прежде чем она говорит таким тихим голосом, что его едва слышно.
— Ты так думаешь?
— Я это знаю. — Я поворачиваю голову в ее сторону. — Если захочешь прийти в эту спальню, ты можешь. Я оставляю это на твое усмотрение. Но знай, профессор. — Я с трудом сглатываю комок в горле размером с мяч для гольфа, мой голос становится хриплым. — Я не позволю, чтобы с тобой снова что-то случилось.
Я не осознаю, что задерживаю дыхание, пока она осторожно не придвигается ближе, устраиваясь рядом со мной. Медленно выдыхая, я смотрю в потолок, заставляя взять себя в руки. Не могу позволить себе лишних осложнений, а она создает самое серьезное из них.