Истина в деталях

Болдт Р. С.

— Когда все успокоится после этой большой сделки, может быть, мы сможем… — я замолкаю, как только понимаю, что, черт возьми, говорю. Черт. Я не в том положении, чтобы давать обещания или даже намекать на них.

Что-то мелькает в ее взгляде — беспокойство? Нервозность? Но она вмиг исчезает, сменившись ласковым теплом, с которым я уже успеваю познакомиться.

Она наклоняет голову и целует меня в центр груди, и, клянусь, это оседает глубоко внутри меня.

Сглотнув нарастающий ком в горле, я притягиваю ее к себе. Другой

рукой обнимаю ее лицо, проводя большим пальцем по изгибу ее щеки.

— Ты моя женщина. Ты ведь знаешь это, правда?

Улыбка касается уголков ее глаз, как это бывает, когда я ее забавляю, или когда она думает, что я становлюсь слишком нахальным. Но под этим, клянусь, я вижу следы страха.

— Ты говоришь это сейчас.

Я быстро укладываю ее на себя, обхватываю руками и крепко прижимаю к себе. Обхватывая ее затылок, я притягиваю ее рот к своему и впечатываю поцелуй в ее губы.

— Я не лгу тебе, детка. — Я хочу, чтобы она мне поверила. Если хоть что-то из того, что я говорю, правда, то это именно эта часть. — Я твой, и ты моя.

Мягкая уязвимость проступает в ее чертах.

— Ты это серьезно?

— О, да.

— И надолго? — в ее глазах мелькает грусть, но тут же исчезает.

Я прижимаюсь губами к ее губам.

— Так долго, как ты захочешь.

Ее губы складываются в сладкую улыбку, и она нежно целует меня в губы, прежде чем отстраниться. Кладя руку на матрас рядом со мной, она смотрит на меня с неразборчивым выражением и проводит указательным пальцем по моим губам. Только через мгновение я понимаю, что она напевает знакомую песню.

Ее губы раздвигаются, чтобы прошептать.

— И я думаю про себя… — но она обрывается, не закончив припев песни. «What a wonderful world».

Подумать только, что кто-то вроде меня мог вдохновить ее на эту песню… Мое сердце словно вырывается из груди и бросается к ней. И в данном случае это действительно так — мир прекрасен. С ней я могу отключиться от всего дерьма и сосредоточиться на этой женщине, прикосновения которой заставляют меня чувствовать себя более живым, чем когда-либо за последние годы.

С ней я чувствую себя другим человеком. Лучшим человеком.

Меня пробирает дрожь, и я закрываю глаза, борясь с желанием схватить ее и прижать к себе еще крепче, зная, что от отчаяния наверняка сломаю ей одно из ребер. Я так хочу, чтобы у нас была возможность еще немного отгородиться от мира. Заткнуть уши от звука пресловутых тикающих часов.

Кончиком пальца она скользит по моей челюсти и лбу. Я открываю глаза и вижу, что она изучает меня, слегка нахмуривая брови, с ноткой грусти, затаившейся в ее чертах.

Ее глаза встречаются с моими, и я чувствую, как в них просыпаются эмоции, и тянусь обнять ее лицо руками. Волна яростного желания обладать ею захлестывает меня, и я, словно изголодавшийся человек, сливаюсь с ней в поцелуе, как будто от этого зависит моя жизнь.

Она позволяет мне наклонить лицо, чтобы углубить поцелуй, и я помечаю ее каждым движением своего языка. Мне хочется, чтобы ее вкус впитался в меня, и у меня остались более ощутимые воспоминания об этом времени с ней.

Неповторимая агония и экстаз проникают в меня. Каждый раз, когда она стонет и плотнее прижимается к моему рту, сердце болезненно сжимается, и если бы оно могло говорить, то повторяло бы слова, которые я не могу произнести — слова, которые я не могу, блядь, допустить, чтобы прозвучали между нами.

Я люблю тебя.

Она заслуживает большего и лучшего, но я слишком большой ублюдок, чтобы сказать ей правду.

Когда она с выражением лица, лишенным страха, позволяет мне перевернуть ее на спину, я медленно тащу ее футболку вверх по телу, и она помогает мне снять ее, отбрасывая в сторону.

Зарывшись лицом в ее шею, я провожу зубами по коже под мочкой уха и оставляю за собой след из горячих влажных поцелуев. Черт побери, если я не хочу оставить на ней свой след. Показать, что я тот мужчина, которому она позволяет прикасаться к себе, тот мужчина, которого она хочет.

Чтобы было видимое доказательство того, что она в какой-то мере моя.

Опуская рот ниже, я беру ее сосок между губами и провожу по нему языком, пока она не вцепляется в мои бицепсы, впиваясь ногтями в кожу. Сильно пососав вершинку, я отпускаю ее и перехожу к другой.

Ее глаза затуманиваются от вожделения, и она тихо всхлипывает, когда я провожу кончиками пальцев по ее животу. Спуская трусики, я ввожу в нее кончик среднего пальца. Когда он встречается с потоком влаги, я бормочу:

— Черт, — обхватывая сосок ртом.

Мой голос звучит хрипло даже для моих собственных ушей, так сильно я нуждаюсь в этой женщине.

— Эта киска нуждается во мне, не так ли?

Грудь поднимается и опускается от дыхания, и то, как она становится еще более скользкой вокруг моего пальца, это все, что мне нужно. Когда я ввожу в нее еще один палец, ее внутренние мышцы сжимают меня так сильно, что мой член подрагивает в пижамных штанах. Я смотрю, как мои пальцы скользят по ее сладкой киске, а она, блядь, заливает их.

Когда она выкрикивает мое имя, я поднимаю глаза и вижу, что ее губы приоткрыты, щеки раскраснелись, и в этот момент понимаю, что мне конец. Я в полной жопе.

Оливия Райт заберет с собой мое гребаное сердце и душу.

Пятьдесят седьмая глава

Оливия

Прикосновения Нико какие-то другие. В нем есть странная мягкость, которая контрастирует с лихорадочной тоской в его карих глазах.

— Эта киска нуждается во мне, не так ли? — его голос хриплый, и от него по моим венам разливается жар похоти. Его пальцы скользят в меня и из меня.