Истина
Шрифт:
Они прошли в комнату. За столом с легкой закуской сидели Лунев и Субботин.
— Ну вот, новый гость в дом, новая радость.
— Садитесь с нами, — улыбнулся Субботин, — разделите трапезу скромную.
Спиртного на столе не было, и хозяин пояснил:
— Празднуем чаем. Возраст, свое отпито. Но если хотите?
— Не могу, служба, — развел руками Олег.
— Ну, сами решайте. Садитесь.
Олег сел, оглядел комнату. Нормальная хорошая мебель, две картины на стенах, ничего лишнего, броского, кричащего.
— Так какое у вас ко мне дело? — спросил Сергей Петрович.
Олег рассказал.
— Так, хорошо, что нас здесь трое. Думаю, каждый внесет нечто свое в мой рассказ. Поясняю, что такое вспомогательная полиция.
Сразу было видно, что Брозуль был человеком военным. Объяснял он точно, без лишних деталей, даже друзьям его нечего было добавить.
— Теперь о филиале строительной фирмы «Гильген». Это по епархии Михаила Михайловича. Я думаю, он вам лучше объяснит.
— Вы слышали такое наименование «Зондерштаб-Р»? — пристально посмотрел на Олега Субботин.
— Нет.
— Правильно. Мало кто у нас знает об этой службе. Она и скрывалась под вывеской строительной фирмы «Гильген». А на самом деле — одно из подразделений абвера. Причем специальное, ориентированное на борьбу с подпольщиками и партизанами. У вас есть время?
— Вот с этим плохо.
— Хорошо, сделаем иначе, давайте ваш домашний телефон, я кое-что зачитаю вам.
Олег назвал телефон.
— Только я сегодня поздно буду дома.
— Ничего, — засмеялся Субботин, — у меня уже началась старческая бессонница, позвоню вам после нуля.
— Прекрасно, я к этому времени точно буду.
— Судя по телефону, вы живете в центре?
— Да, в Малом Козихинском.
— Слушайте, в доме пять там мой дружок жил, Степан Кириллович Левин.
— Отец Женьки Левина?
— Точно.
— Я напротив живу в доме десять, а в пятом теперь какой-то шараш-монтаж.
— Олег Сергеевич, — спросил молчавший до этого Лунев, — вы не могли бы нам сказать, найден убийца или нет?
— К сожалению, все рассказать не могу. Но одно скажу. Был в Гродно. Как говорят в романах, вышел на след. Завтра утром улечу в командировку, вернусь, и, думаю, убийца будет найден.
— Молодец, майор, по-нашему. — Субботин вскочил. — Нас поставите в известность?
— Обязательно! А теперь простите, мне пора.
Субботин и Брозуль проводили Олега до дверей. Спускаясь по лестнице, Наумов вдруг понял, что его мучило. Усы. Михаил Михайлович Субботин носил усы, правда, немного не такие, как на фотороботе.
Олег даже остановился у дверей подъезда. Мысленно примерил на Субботина кепку и очки. Так и сел в машину в некотором душевном смятении.
Валька Сычев сидел на скамеечке у РУВД и курил. Вид у него был злой и независимый. Олег постоял, посмотрел на него. Ах, Валька, Валька, вечно какие-то фокусы. Не до него было Наумову, совсем не до него.
— Привет, Валя! — Олег подошел, сел рядом.
— Привет, начальник, — глубокомысленно и мрачно ответил Валька Сычев, имевший в той, теперь уже далекой, жизни кличку Сыч.
— Ну, какой я тебе начальник? Забудь ты это, как сон.
— Я бы забыл, да кое-кто напоминает. Неужели опять начали таскать Вальку? Есть такая манера у некоторых оперативников: что случись, выстраивают версии с учетом «уголовного» прошлого даже тех, кто стал нормально жить.
— Наши напоминают? — устало спросил Олег.
— Нет, не ваши, а наши.
И что-то вновь сработало внутри, и усталость как рукой сняло.
— Кто?
— Бур.
— Аникин Колька? Он же сидит?
— Бежал.
Ах, Валька, Валька, ты и не знаешь, какой подарок сделал. Николай Аникин, опаснейший рецидивист, человек, дошедший до самого края, готовый в любую минуту пролить человеческую кровь, может быть обезврежен. Три судимости, второй побег за плечами пятидесятидвухлетнего человека.
— Он когда у тебя был?
— В шесть. Вещи оставил.
— Что оставил-то, Валя?
— Чемодан. В нем два костюма новых, ботинки да двадцать маслят.
— Патронов, Валя, патронов. Отучайся ты от языка этого дикого. Он у тебя вместе с прошлой жизнью канул. Нет его больше. Когда он придет?
— Сказал, утром. Зовет меня на дело завтра. Грозит иначе и меня и Люську на ножи. А она ребенка ждет.
— Что же ты ребятам в райуправлении не сказал?
— А я зашел, там этот мордастый сидит.
— Звонарев?
— Он. Начал смеяться, мол, поздно каяться пришел. Ну до чего же вредный человек. Он и тогда, когда вы меня заловили, все смеялся.
Нельзя оскорблять достоинство человека. Даже преступника. Закон требует найти и обезвредить. Все! Личные эмоции вне службы. Нужно будет с этим Звонаревым поговорить. Как следует, чтобы запомнил надолго.
— Валя, спасибо тебе. Но не один же Звонарев в милиции работает.
Здесь начальником угро мой дружок Вася Минаев, чудный парень.
— Он новый, я его не знаю.
— Пошли.
Из кабинета Минаева Олег позвонил Никитину домой, доложил о поездке, договорился о новой командировке, а потом сказал:
— Я как тот итальянец. Сначала две плохие новости, а потом хорошая.
— Какая?
— Вышли на Бура. Утром надо брать.
— Высылаю людей. Спасибо тебе, Олег.
— Это не мне спасибо, а Сычеву.
— Твой же крестник.
— Одно дело креститься, другое — самому решиться на такой поступок. Вы его жизненную инерцию со счетов не сбрасывайте.
— Наумов, — устало сказал Никитин, — тебе не кажется, что ты обнаглел?
— А заметно?
— Еще как.
— Исправлюсь, товарищ полковник.