Истинная. Ты моя навсегда
Шрифт:
— Я вчера долго не могла заснуть, — начинаю оправдываться я, а потом одергиваю себя. Вот еще!
Двое охранников, которые вели меня сюда, увязываются следом за нами, но Лиса останавливается и строго смотрит на них:
— А вот ваша, ребята, компания, нам не нужна, — твердо говорит она. Так, что в этом намеке четко прослеживается приказ идти по своим делам.
— Нам приказано охранять госпожу, — возражает один из охранников. Тот, что чуть выше и с более глубокой складкой между бровей.
— Я сама прекрасно с этим справлюсь, — ведет плечом Лиса.
И в этом действии есть что-то хищное, опасное… То, что сразу считывают оба охранника и сжимают челюсти. Потом рыжая раскрывает ладонь и что-то показывает им. В тот же момент оба склоняют голову и делают шаг назад.
— Ну вот и молодцы, — Эрнетта поправляет выбившуюся из прически кудряшку, идет дальше по коридору и ловит по пути кого-то из слуг: — Завтрак в беседку для госпожи и меня.
Слуга уважительно кивает и исчезает за поворотом. Я еле-еле успеваю за Лисой, хотя она, как и я, в платье. У нее оно еще и многослойное, сложное, явно тяжелее, чем у меня.
К тому моменту, как мы доходим до беседки, я уже дышу с трудом, а сердце колотится даже не в груди, а в ушах. Тяжело опускаюсь на скамью, обмахиваясь руками.
— Ты издеваешься? — касаюсь горящих щек руками. — Решила научить меня бегать?
— Решила проверить, сможешь ли убежать, — ухмыляется рыжая, даже не скрывая, что издевается. — Не сможешь.
— А должна? — откидываюсь на спинку и склонив голову к плечу, спрашиваю я.
Лиса садится напротив меня, и теперь столик служит такой своеобразной преградой, через которую мы перекидываемся репликами, как будто играем в мяч.
— Ты мне скажи.
— Куда мне бежать? — пожимаю плечом. — Я же трофей.
— Трофей с сюрпризом, — она прищуривается и наклоняется вперед.
— У кого из нас нет недостатков?
— Ну важен лишь размер этих недостатков, правда?
— И какого размера недостатки у Керни? — неожиданно спрашиваю я.
Потом осекаюсь и чувствую, как кровь бросается мне в лицо, а щеки начинают гореть уже не от того, что я бежала, а от того, как превратно можно понять мой вопрос.
— О, поверь мне, его достоинства совершенно точно перекрывают любые недостатки, — сделав серьезное лицо, говорит Лиса и, видя мое смущение, добавляет:. — Я про характер, а ты о чем подумала?
Я закрываю лицо руками и опираюсь на стол.
— А ты определенно интереснее, чем мне показалось на первый взгляд, — непринужденно отвечает рыжая и запрокидывает голову, весело хохоча.
От веселого смеха из кустов вспархивает какая-то черно-белая птичка и, недолго покружив, улетает в сторону замка. Я провожаю ее взглядом и ловлю себя на странном ощущении, чего-то знакомого. Но никак не могу поймать ниточку догадки.
Нам приносят завтрак, расставляют искусно сделанный фарфор и серебряные столовые приборы, украшают столик вазочкой с букетом маленьких красных цветочков, похожих на фиалки и раскладывают по тарелкам сытный ароматный завтрак.
Могла ли я подумать, что, оказавшись буквально в плену оборотня, которым пугали у нас детей, буду одеваться и питаться как королева. Только подумать! У меня целых три служанки. И это не говоря уже о том, что мне не приходится готовить и убирать.
Я не знаю, как будет дальше, но если бы у меня была возможность, я бы вырвала Мару из лап Зордана и забрала сюда. Но что я могу сделать? Вот и получается, что вместо этого я вынуждена маяться от неизвестности, как она там, и собирать информацию о короле.
И это притом, что Керни ни разу не упомянул о том, что меня ждет что-то нехорошее или я как-то ущемлена в правах. Даже когда меня буквально подложили под него, он не тронул. Хотя после вчерашнего поцелуя, я уже начинаю об этом жалеть…
— Давай завтракать, Эйра, — окликает меня Эрнетта. — Остывший бекон не настолько хорош.
Задумалась…
— М-м-м… вкусно, — негромко промычав, от наслаждения, говорю я.
Никогда раньше не замечала за собой любви к мясному, но у Керни, похоже, повар — гений мясных блюд, потому что ароматы настолько распаляют аппетит богатством оттенков, а все кусочки буквально тают во рту.
— Да, я всегда говорила Керни, что он плохо старался, уговаривая местного повара переехать в столицу, — отмечает Лиса.
То, как рыжая говорит о Керни, вызывает во мне волну недовольства. Создается ощущение сродни тому, которое появляется, когда ты знаешь, что на столе лежит твой подарок, именно твой и ничей больше, и кто-то вдруг хочет его присвоить себе.
Бесит.
— А ты давно его знаешь? — делая вид, что не сильно заинтересована в ответе, ковыряюсь в тарелке.
А у самой чуть ли не руки трясутся. Пресветлый! Да что в этом оборотне такого, что меня это заботит?
— Да. С детства, — отвечает Лиса. — И никогда еще мы не расходились настолько кардинально во мнениях относительно одного человека. И именно поэтому ты мне не нравишься.
— Я? Почему? — теперь уже не получается прятать свои эмоции.
— Ревную, — фыркает рыжая и прищуривается, глядя на меня.
— Так… — я теряюсь от этого прямолинейного ответа, сглатываю и, наконец, решаюсь спросить. — Кто ты ему?
Лиса закусывает губу, выразительно смотрит на меня и серьезным строгим голосом отвечает:
— Как кто? Жена!
Глава 17. Хочешь?
Закашливаюсь оттого, что кусок идет не в то горло, прикрываю рот ладонью и стараюсь не смотреть на эту рыжую. Жена она! А гарем тогда зачем? Я тогда… зачем?
Мне на спину ложится тяжелая ладонь, будто легко поглаживает, и мне становится сразу же легче дышать. И запах. Мужской аромат с сильными нотами степного жаркого полудня, который полностью вытесняет запах еды и заставляет двигаться мысли не в том направлении. В смысле мне очень хочется, чтобы он продлил это касание.