Источник счастья
Шрифт:
— Ты вскрыл Григория Третьего? — спросила Таня.
— Нет. Я оставил его, чтобы наблюдать. Он первый удачный экземпляр. Но я вскрыл других, которым проделал ту же операцию. Я вводил им уже не ткани железы крысы-донора, а паразита в обычном физиологическом растворе с глюкозой. Сначала непосредственно в эпифиз, потом просто в вену. Паразит очень быстро по кровотоку находит путь именно к эпифизу, откладывает там яйца и погибает. Цикл жизни у него около семи суток. Вероятно, он выделяет какое-то вещество, которое меняет весь организм на гормональном и клеточном уровне. У всех подопытных животных семь суток держалась высокая температура,
— Что происходит с цистами дальше? Когда выводится потомство? — хрипло спросила Таня.
— Пока никакого потомства я не видел. Они образуют вокруг себя кальциевые капсулы и внутри них впадают в анабиоз. Но в любой момент они могут проснуться. — Профессор замолчал и посмотрел на Таню.
Она сидела все так же, возле Оси, держала его за руку. Михаилу Владимировичу показалось, что за эту ночь она стала старше лет на десять. Лицо осунулось, нос заострился, взгляд сделался жёстче, губы суше.
— Паразиты не убивают хозяина. Зачем им разрушать собственный дом? Ты сам рассказывал мне о симбиозе, — произнесла она тусклым, чужим голосом.
— Да, иногда организм хозяина может регулировать размножение паразита. Но только сильный, здоровый организм. Симбиоз — слишком хрупкое и ненадёжное равновесие. Что, если паразит размножится в чудовищном количестве и убьёт?
— Но этот живёт только в эпифизе. Его нет ни в крови, ни в мозговых оболочках. Твои слова?
— Да. Но я не уверен.
Минуту молчали, не глядя друга на друга. Михаил Владимирович мял папиросу. Таня встала, обняла его сзади за плечи, поцеловала в висок.
— Я тебя понимаю, папочка. Я могла бы сказать: давай подождём месяц, полгода, год. Ты проведёшь ещё множество опытов, будешь наблюдать, изучать. Но ты же знаешь, счёт идёт даже не на дни. На часы. Где твой препарат? Дома, в лаборатории? Я привезу его и все сделаю сама.
— Сама ты не найдёшь. — Михаил Владимирович тяжело поднялся со стула. — Сиди здесь. Жди. Я скоро. Следи за пульсом.
До развалин отправились не в кабриолете, а в закрытом небольшом джипе. Тамерланов сменил белый костюм на джинсы и гавайскую рубашку. Кольт тоже переоделся и почувствовал себя совсем свободно.
Дорога оказалась значительно хуже, чем трасса от аэропорта. Несколько раз джип подпрыгивал на ухабах так сильно, что Кольт едва не откусил себе кончик языка. Никаких мотоциклистов на этот раз с ними не было. Губернатор спокойно разъезжал один по своим владениям.
Позади осталась столица, унылый пыльный город, застроенный серыми коробками, украшенный бюстами, скульптурами и гигантскими портретами губернатора.
Со всех сторон лежала бескрайняя равнина, и не на чём было остановить взгляд. Мелькали цветные пятна ранних степных цветов, да иногда вдали с грозным гулом проносились табуны лошадей. Ни одна машина не проехала навстречу.
На горизонте что-то забелело, как будто высыпали горсть колотого сахара.
— Вон они, развалины, — сказал губернатор.
Когда подъехали ближе, Кольт увидел три брезентовые палатки, небольшой генератор, грузовик с баком воды. Среди груды белых камней копошились люди. Джип остановился. Из палатки вышла высокая худая женщина лет сорока, в широких светлых штанах, закатанных до колен, в мужской рубашке. Тёмные, с проседью волосы были гладко зачёсаны назад и собраны в хвост на затылке. Она улыбнулась губернатору, он
Женщину звали Елена Алексеевна Орлик.
— Доктор наук, — шёпотом сообщил о ней губернатор, — лучший в России специалист по всяким древним культам.
У неё зазвонил телефон. Она извинилась и стала быстро говорить с кем-то по-французски. Кольт заметил, что у неё аппарат спутниковой связи, и пожалел, что взял с собой обычный мобильник. Сети здесь не было.
— Ну что вы тут нарыли, научные люди? — спросил Тамерланов, когда она закончила. — Расскажите, покажите, проведите экскурсию.
— Насчёт экскурсии — не знаю. Не советую. Лезть надо глубоко вниз, самое интересное там. Но опасно, лесенки верёвочные, ненадёжные, камень может сорваться, упасть на голову. К тому же зрелище не из приятных. Там захоронения. Черепа, кости, много опарышей.
— Что такое опарыши?
— Могильные черви. Они совершенно безобидные, но огромные и очень противные. Тут, знаете, самое любопытное, что нет мужских останков. Только женские и детские, хотя мужчины здесь, безусловно, жили, те самые жрецы Сонорха, которые вас, Герман Ефремович, так интересуют. Непонятно только, куда они делись. Здесь была высокоразвитая инфраструктура. Артезианские скважины, водопровод, канализация.
— Это жрецы все построили? — спросил Кольт.
— Ну, камни они, конечно, не таскали и землю не рыли. Они были чрезвычайно образованными людьми, знали математику, астрономию, медицину. На многих черепах следы трепанации. Мы нашли хирургические инструменты из непонятного металла. Но более всего их интересовала алхимия. Глубоко под землёй сохранились три лаборатории.
— Что же, они использовали труд женщин и детей? — спросил губернатор.
Орлик улыбнулась. Улыбка делала её умное некрасивое лицо милым, каким-то даже детским.
— Пойдёмте в палатку. Угощу вас чаем из местных травок и мёдом. Только обувь снимите, пожалуйста.
В палатке было уютно и чисто. На раскладном столике дорогой ноутбук, в углу ещё один генератор, совсем маленький. На матерчатом полу два толстых свёрнутых пледа, что-то вроде диванчиков. Орлик достала большой термос, банку мёда, медные кружки, ложки.
У чая был терпкий, мятный привкус. Край кружки обжигал губы.
— Вы, Герман Ефремович, кажется, неплохо знаете местную мифологию, — сказала Орлик. — Помните кохобов, взрослых младенцев? Кохобы, здоровые сильные мужчины, которые большими группами приходили к кочевьям и ничего не могли о себе рассказать. Вероятно, жрецы использовали их труд, а потом каким-то образом стирали память. Впрочем, это пока только моё предположение. И ещё, я считаю, что сонорхи явились в эту степь с Тибета. Кстати, то же самое предположил доктор Барченко, мистик, эзотерик, сотрудник самого засекреченного научного отдела НКВД. Отдел курировал Глеб Иванович Бокия, профессиональный революционер, чекист, ближайший соратник Ленина. В двадцать девятом году сюда приходила экспедиция под руководством Барченко, но у них не хватило технических средств, чтобы влезть глубоко под землю. Барченко и Бокия в тридцать седьмом расстреляли, если какие-то документы и сохранились, то они до сих пор недоступны. Отдел Бокия занимался древними эзотерическими учениями. Их интересовали технологии психического воздействия, чтение мыслей на расстоянии. И ещё способы сохранения молодости, продления жизни, вплоть до физического бессмертия.