Источники социальной власти: в 4 т. Т. 1. История власти от истоков до 1760 года н. э.
Шрифт:
Но к середине II в. христианские общины были созданы в каждом городе восточных провинций, в большинстве городов центральных и в некоторых городах западных провинций. В этих общинах доминировал греческий язык. Также существовало незначительное количество сельских христианских организаций. Каждое сообщество было по большей части автономным ecclesia (собранием), к тому же они обладали весьма сходной организационной структурой, обменивались посланиями и начинали приходить к согласию об общем наборе евангелий и общих доктринах. Чувство общности каждой ecclesia усиливалось ужасом периодических преследований. Свидетельства мученичества быстро фиксировались и циркулировали среди общин. Коммуникационная система была активизирована, а христианское население мобилизовано.
ПОЧЕМУ ХРИСТИАН ПРЕСЛЕДОВАЛИ: МОБИЛИЗАЦИЯ НАРОДНОЙ ОЙКУМЕНЫ
Христиане привлекали внимание властей. История
По всей видимости, имели место три основных мотива преследования. Во-первых, христиан обвиняли во всевозможных «мерзостях». Их называли преступниками в моральном смысле (malt homines — «плохие люди») и расправлялись с ними при помощи уголовного права. В свою защиту христиане объясняли, что причастие (евхаристия) не было каннибализмом, что они не были атеистами, несмотря на отказ поклоняться языческим богам, и что предпочтение брака среди их последователей не подразумевало инцеста, точно так же как их доктрина универсальной любви не подразумевала сексуальных оргий. Вплоть до начала III в. эти нападки, по всеобщему убеждению, продолжали «политику козлов отпущения» Нейрона. Как отмечал Тертуллиан, «если Тибр вошел в стены, если Нил не разлился по полям, если небо не дало дождя, если произошло землетрясение, если случился голод или эпидемия, тотчас кричат: христиан ко льву».
Источником других мотивов преследований был монотеизм христианства. Отказ признавать божественное происхождение императора, по всей видимости, был достаточно серьезным поводом для преследований со стороны Домициана (81–96 гг.), поскольку он был одним из немногих императоров, обожествивших себя. Но третий мотив был еще более важным, поскольку монотеизм заставлял христиан отвергать поклонение всем языческим богам. Это было решающим фактором, идущим вразрез с официальной римской идеологией. Римские правящие классы не были фанатичными по отношению к их богам. Религия римлян была в меньшей степени системой верований, чем серией гражданских ритуалов и демонстраций, возобновлявших солидарность граждан перед ликами богов. С имперскими завоеваниями религия развила двухуровневые ритуалы социального контроля: локальные религии могли быть приняты с толерантностью и даже практиковаться путем встраивания своих богов и ритуалов в рамки пантеона богов и ритуалов государства в целом. Интеграция империи идеологически зависела от pax deorum — мира между богами, то есть от уважения к другим богам, а не просто принятия их. Но когда Христос столкнулся с проблемой лояльности империи, он, как пишут, сказал: «Стало быть, цезарево отдайте цезарю, а Божье — Богу» (Matthew 22: 21). Только в духовных вопросах звучало: «Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель». Светскими вопросами занимался Цезарь. Но Рим не разделял духовной и светской власти, как не разделяли их полностью и сами христиане. Поэтому отказ уважать богов сообщества был политическим вызовом Риму и нечестивым поступком. Существовал список основных обвинений против христиан, которые власти рассматривали как истинные и серьезные (см. перекрестные допросы, зафиксированные в «Актах мучеников» [Mursurillo 1972]).
Но до тех пор пока мы остаемся на уровне доктрины, удовлетворительное объяснение преследования не может быть найдено. Акцент на автономии веры был сделан христианами, а не Римом. Поскольку вера не была настолько значимой для римских властей, они могли найти обходной путь для трудностей монотеизма. В конце концов персидские цари управляли, используя монотеизм Зороастра для поддержания своей власти, и поздние римские императоры поступили точно так же. Плиний Младший в недоумении писал Траяну[92], надеясь получить от него руководство к действию. Он обнаружил, что христиане не практиковали «всяких мерзостей», что у них не было недостатка в уважении к императору, что они послушно прекратили устраивать общие трапезы, после того как он запретил тайные общества. Плиний также не любил иметь дело с доносчиками и потоками памфлетов, которые были результатом публичных гонений. Того же мнения придерживался и Траян, который советовал ему ничего не предпринимать. По прагматическим причинам Рим мог стремиться к компромиссу, как и Христос.
Если компромисса не было (до самого последнего момента), наиболее вероятным объяснением было то, что идея монотеизма распространялась по каналам, которые соперничали с официальными каналами империи. Альтернативные сети коммуникации и контроля, которые были упомянуты ранее, были активированы в целях создания конкурирующего набора
Все соответствовало этому объяснению. Религия сообщалась через интерстициальные торговые сети и интерстициальные народы, особенно греков. Эта деятельность по большей части была скрыта от государства. Христианские общины возникали внезапно — отсюда и тревожные сигналы о «тайных обществах» и слухи «о всяких мерзостях». Они были небольшими, тесно связанными с сообществами, обладавшими большей лояльностью по отношению друг к другу, чем та, которой обладали подгруппы, расположенные в городском центре империи. Языческий автор Цельсий писал примерно о 180 таких общинах и находил их внутреннюю сплоченность примечательной (хотя он приписывал ее гонениям). В соответствии с термином ecclesia, изначально обозначавшим «собрание греческого полиса», эти частные общины были политическими собраниями, которые создавали барьеры для проникновения государственной власти и контроля.
Более того, внутренняя организация каждой ecclesia была неупорядоченной, поскольку она отменяла вертикальное и горизонтальное разделение. Бог превосходил социальную структуру, а не выражал ее, как это было в ранних религиях. Спасение после индивидуальных усилий было открыто для всех. Возможность заслужить спасение зависела от индивидуальных усилий через прямую связь с богом. Евангелия всегда были необычайно точны в том, что касалось этого вопроса, и тем самым содержали исключительно универсальный и радикальный элемент. Современников поражало, что церковь была особенно активной в рекрутировании в свои ряды женщин, рабов и свободных простолюдинов. Это преподносилось критиками как упрек, но это же с гордостью демонстрировали апологеты христианства.
Таким образом, появилось мнение, что церковь в огромном количестве рекрутировала «бедных и угнетенных» (например, Harnack 1908: II, 33–84 и др) — Но это едва ли соответствовало действительности. Во-первых, после смерти Христа и вплоть до 250 г. н. э. христианство было практически исключительно городским. Горожане составляли основную часть христиан и всего 5-10 % всего населения, которая была освобождена от тяжелого сельскохозяйственного труда для обеспечения прожиточного минимума. Они были привилегированными в экономическом смысле, в частности, потому, что в городах бесплатно раздавали зерно.
Во-вторых, современные представления о практиках рекрутирования неоднозначны. Языческие обвинители выражали не столько реальную статистику, сколько удивление тем, что христиане должны были быть активными среди простолюдинов. Христианские апологеты объясняли, что обращение к народу и было смыслом их послания, но добавляли, что они также рекрутировали тех, кто находился выше на социальной лестнице.
В-третьих, имеющиеся данные подтверждают различные заключения. Даже на своей первой сельской палестинской стадии христианские активисты обычно были сельскими ремесленниками, а не крестьянами или рабочими. Эта ремесленническая база пережила перемещение в города. Исследуя уцелевшие могильные камни ранних христиан, ученые пришли к выводу о многообразии профессий, упомянутых на них: это был огромный список ремесленников, умевших все — от изготовления барельефов до врачевания мулов; торговцев, продававших множество товаров, начиная от ладана и заканчивая костью; чиновников и наемных рабочих, например сборщиков долгов и переписчиков; артистов, таких как хористы, трубачи или гимнасты. Эти профессии встречаются наряду со скромными профессиями сферы обслуживания, такими как горничные или конюхи, и трудовыми профессиями, такими как землекопы или садовники. Встречались также квалифицированные профессии, такие как магистраты или врачи (Case 1993: Это скорее показывает различные срезы городской жизни, чем бедных и угнетенных. Речь идет о такого рода профессиях, которые преобладают среди средних слоев современных нам классовых структур (их всегда трудно отнести к определенному промежуточному «социальному классу»).
Вывод Гранта (Grant 1978: 88) заключается в том, что большинство христиан принадлежали к «среднему классу». Но весьма вероятно, что христиане были широко представлены среди городского народа, выходцы из которого не могли позволить себе могильных камней. Так или иначе, апелляция к «среднему классу» скорее относится к нашей эпохе, чем к римской. Христиане, как и их оппоненты, говорили в основном в терминах «народа», populus — и в этом ключ к пониманию их социальной базы. Христиан рекрутировали из народа, противопоставленного правящему классу. Следовательно, в экономических и профессиональных терминах они были чрезвычайно разнородны. И если мы вспомним, что городской «народ» включал, вероятно, 20–30 % рабов или свободных людей практически того же спектра профессий (исключая только магистратов), то мы увидим, что эти категории не свидетельствуют о бедности и угнетении, как, разумеется, не свидетельствует о ней и категория «женщины». Более того, христианские общины добились заметных экономических излишков, поскольку они нанимали значительное количество служащих, работавших полный рабочий день, а также занимались благотворительностью, которая свидетельствовала об определенной степени бедности среди них. Как отмечает Кейс в обсуждении социальной догмы, передвижение в города включало отказ от изначального безразличия членов к мирскому богатству, а также от идеологической идентификации со смирением, бедностью и нищетой.