Исток Миллиона Путей (весь цикл)
Шрифт:
'...Коли их единство будет грозить тебе гибелью', - вот то единственное условие, о котором Кошт просто не мог подозревать. Такова воля Алатора. И теперь...
...Кошт понимал, что Стрий занял выгодное для поединка положение. И потому он даже не стал пробовать меряться с мастером стихий, к тому же однажды одолевшим его, силами. К чему это, ведь он здесь хозяин?! И все семь альпаргов в его распоряжении...
– Твоих жалких сил не хватит, чтобы сразиться со мною!
– вновь воскликнул Стрий, провоцируя врага.
И укрылся плотным коконом самого мощного защитного поля, на которое был способен.
Кошт
И чёрный верд сделал именно этот, самый логичный шаг. Глаза каменных змеев полыхнули ярче, и сокрушающая, испепеляющая мощь семи частиц Алатора единым кулаком обрушилась на Стрия. И в этот самый миг мастер стихий сбросил защитное поле, подставляя себя под удар...
Это был момент истины. Стрий приготовился к смерти, если его догадка окажется не верна, или сила древнего слова Алатора иссякнет...
Но слово бога осталось незыблемым. Семь альпаргов, чья слитная сила теперь грозила Стрию гибелью, на краткий миг вышли из повиновения Кошту и погасили свой удар.
И в этот миг воля Стрия, благословлённая Алатором, перехватила контроль над камнями. Привычно уже верд впустил их в своё сознание, а сознание рассредоточил по ним. Теперь разящие клинки частиц бога были направлены против Кошта.
Чёрный верд осознал это и взревел, как смертельно раненый зверь.
Но слишком он был хитёр и мудр, чтобы тратить хотя бы доли мгновения на бесполезные атаки, защиту или попытки бежать.
Сила альпаргов разорвала чёрное тело на сотни мелких кусков, со звоном упал на пол медальон Хвергельмира.
Но вновь, как и тысячи лет назад Стрий ощутил, как частица души Кошта пытается ускользнуть, исчезнуть, раствориться в Нильфхаторе, чтобы когда-нибудь, спустя тысячи лет, возродиться...
И в этот миг Стрий принял единственно возможное, хоть и невероятно трудное для него решение.
Мастер стихий соскочил вниз и, используя инерцию прыжка и вес тела, со всех сил ударил по Нильфхатору булавой. В этот удар он вложил все силы альпаргов, всю мощь энергий, которые вдруг полились в него из Истока, не иначе, как по воле Алатора.
Верная булава вскричала, как живая, и сломалась, разлетелась на несколько кусков. Но и останки Нильфхатора, не выдержав удара, рассыпались мелким каменным крошевом.
Стрий ощутил, как заметалась, затрепетала в пространстве частица души Кошта. Теперь ей некуда было податься. Но она нашла бы путь к спасению, если бы...
...Если бы Стрий не сделал единственное, что было возможным, а может, и необходимым в этой ситуации.
Альпарги полыхнули каждый своим цветом, разламывая каменные изваяния крылатых змеев, и слетелись к груди Стрия, заключая в свой круг ту незримую частицу, что осталась от Кошта. И Стрий отворил собственную душу, зная, что только там сможет он навеки похоронить своего мятежного заблудшего тёмного брата. Дух Кошта, остаток его энергии, его сущности влился в могучий дух мастера стихий. И подчинился силе ветров и ярости огня, вечной мощи воды и незыблемому спокойствию земли, что дремали и бурлили одновременно в душе Стрия, а ныне Олирда.
Пожалуй, только так и могло завершиться это вековечное противостояние двух сильных и противоречащих друг другу личностей.
Род вердов, возможно, примирился тем самым, погасил конфликты в самом себе...
Олирд вскинул руки в повелительном жесте, и альпарги уничтожили коконы вокруг его родных и друзей.
Мастер стихий смотрел на них всех: его сыновей, его древнего брата - Сивелка, его нечаянно вновь обретённого учителя Свидирта, его самых близких друзей и соратников, и был счастлив.
А ещё ему было немного грустно.
Наверное, это вздыхал где-то в глубинах его души как всегда гордый и непокорный Кошт.
Эребус сотрясла предсмертная судорога. Бывшая обитель Нильфхатора начала разрушаться.
Лучше было поспешить...
Завершение цикла
Изумрудная листва высоких деревьев густого древнего леса в Ири трепетала под лёгким тёплым ветерком, ловя щедрые лучи солнечного света. Посреди леса была большая круглая поляна, покрытая нежным ковром вечнозелёной травы. Вокруг поляны строго по окружности стояли, замерев в вечной неподвижности, Охид-хо и двадцать его братьев - все, кто выжил из славного рода ойхо в битве за Эребус.
В кольце гордых статуй, иссечённых вражескими клинками, было замкнуто широкое кольцо каменных кресел, сработанных резчиками Хормсвита из каменных глыб, доставленных вердами с разрушенной ныне горы Хлидскьяльв.
Здесь, в Ири, расположилось новое место встреч Собора вердов.
Олирд-Стрий занял своё место в массивном кресле с высокой спинкой и обвёл взглядом собравшихся. Здесь были все, с кем возвратился он из гибнущего Эребуса, включая Альфинга и Юлиуса, которые увели свои победоносные воинства в родные миры. Места в обновлённом Соборе не заняли пока только Свелан, Свид и Ставр, которые ещё не приняли посвящение вердов. Но было это не за горами. Собственно, посвящение потомка Гермериса должно было состояться нынче же вечером в Гефесторсе, и провести его по праву учителя должен был Видень. Сыновья Олирда и Годира тоже на деле доказали, что готовы стать полноправными вердами. Пока же они стояли за спинками кресел своих отцов. Олирд придавал этому поистине символичное значение: никогда более не будет он опасаться поворачиваться спиною к своим сыновьям.
По правую руку от главы Собора, коим по древнему праву и новым заслугам все признали Олирда-Стрия, восседал, кутаясь в медвежью шкуру, Сивелк. По левую - как всегда безупречно спокойный и сильный Видень. Подле него Эйолк. Далее - Свидирт и Годир. Рядом же с Сивелком занял место Альфинг. За ним следовал Юлиус - чуть ли не единственный оставшийся потомок Хляя.
Пустовали шесть кресел.
Три дожидались, когда их займут Свелан, Свид и Ставр. Ещё одному предстояло послужить потомку Сиринуса, если таковой когда-нибудь отыщется. Ну а оставшиеся два... Кто знает, кому ещё предстоит их занять?..
Все молчали, погружённые в собственные мысли. Олирд задумчиво гладил висящий на груди на серебряной цепи медальон Хвергельмира. Он лишился своей булавы, но обрёл нечто, пожалуй, даже большее, чем диар. Хеймдаль с грациозным поклоном велел ему оставить этот медальон себе, и Алатор, подле которого это происходило, полыхнул искрами в знак своего соизволения. Отныне Олирд становился первым и наиболее приближённым к Алатору Хранителем Истока. Это даровало особую силу, но и налагало новые обязательства.