Историческая библиотека
Шрифт:
[23] C. Секст Кальвиний, консул в 124 г. до н.э. Он вернулся домой в 122 г. до н.э. для триумфа над галлами. Основал Aquae Sextiae (Aix‑en‑Provence).
[24] Г. Семпроний Гракх, tribunus plebis в 123 г. до н.э. В предыдущем году он исполнял должность пропретора на Сардинии.
[25] Это утверждение является чересчур огульным, но оригинальный контекст, возможно, дает понять, что «все классы» не включали Сенат. Подчеркнутое «эти люди» (τούτους) также предлагает более ограниченный круг сторонников.
[26] Этот пункт представляет собой частичное изложение программы реформ Гракха. Сильное предубеждение Диодора против Гая Гракха очевидно здесь и остается враждебным до конца рассказа.
[27] Гай выступил организатором законопроекта (направленного против Октавия, старого врага его брата) отстранив свергнутого магистрата от других должностей: см. выше гл. 7, и Плутарх, С. Gracch 4. 1-2.
[28] П. Попилий Лаен, консул 132 г. до н.э., который был во главе сенатской комиссии назначил наказания последователям Тиберия Гракха.
[29] Мэй, а затем Диндорф, приняли это место как имеющее отношение к соперничеству между Тиберием Гракхом и Октавием (Плутарх, Ti. Gracch 12 и Аппиан 1.12), несмотря на свою позицию здесь. Но не смотря на сходство ситуации, весь дух истории совершенно другой. Более правдоподобно, что здесь повторена более ранняя история, придуманная, чтобы противопоставить характеры Гая и Тиберия. Carcopino в Glotz, Histoire Generale (Hist. rom. 2. 249-250), относит эпизод к отрывку Lex de Provocatione.
[30] Александр II Забина.
[31] Согласно Юстину (39. 2. 5-6), этот инцидент произошел в Антиохии, куда Забина отступил после поражения от Антиоха VIII Филометора (Гриф (Grypus)), младшего сына Деметрия II.
[32] М. Фульвий Флакк. Консул в 125 г. до н.э., он стал трибуном в 122 г. до н.э. и был главным сторонником Гракха. В 121 году он, возможно, был членом комиссии Гракха, по поводу колонии в Карфагене.
[33] Л. Опимий, консул в 121 г. до н.э., избранный как противник программы Гракха.
[34] Квинт Антиллий (Antyllius). Об этом событии см. Плутарх, С. Gracch 13 и Аппиан 1. 25, которые оба представляют историю в свете более благоприятном для Гракха.
[35] Текст ссылается на продолжение в собрании «О начале военных действий», которое не сохранилось.
[36] Плутарх (С. Gracch 17) приводит историю, рассказанную здесь, но идентифицирует лицо, совершившее мошенничество, как некого Септумулея, друга Опимия.
[37] Начало данного места страницы Ватиканского палимпсеста (V) почти неразборчиво, а следующие страницы полностью уничтожены. Текст и перевод глав 30, 30a, 30b, 30c, 32 и 32а, следовательно, весьма не определен. О смерти Флакка, с которой глава 30 явно связана см. Аппиан 1. 26, о его сыне см., например, Веллей Патеркул 2.7.2.
[38] Имя написано так, как здесь, так и на полях книги, но в следующем фрагменте появляется в более привычной форме. Скордиски были кельтским племенем верхних Балкан, с которым римляне периодически вели войны с 119 г. до н.э., когда Секст Помпей был убит в бою с ним, до 105 г. до н.э. — последняя возможная дата этого отрывка.
[39] Возможное исправление может отнести этот фрагмент к поражению С. Порций Катона, консула 114 г. до н.э. (ср. Тит Ливий пер. 63, Дион Кассий 26. 88).
КНИГИ 34-35.
Фрагменты. Главы 31-39. 119-105 гг. до н.э. Югуртинская война; характеристики Сципиона Назики и Мария.
Переводчик: Agnostik.
31. (1) В Ливии, когда цари[1] встретились в бою, Югурта одержал победу в сражении и убил многих нумидийцев. Его брат Адгербал укрылся в Цирте, где, будучи обложен плотной осадой, отправил послов в Рим, прося римлян не бросать в опасности дружественного и союзного царя. Сенат направил легатов прекратить осаду. Когда Югурта не обратил на это внимания, они послали вторую миссию[2] с большими полномочиями. После того, как они тоже вернулись с пустыми руками, Югурта окружил город рвом и лишениями изматывал его жителей. Его брат вышел с ветвью просителя, и хотя он отрекся от царства и умолял только сохранить жизнь, Югурта убил его, не обращая внимания ни на родство или права просителя. Он также пытал и казнил всех италийцев[3], которые воевали на стороне его брата.
32. (1) Югурта, царь нумидийцев, удивляясь отваге римлян и расхваливая их подвиги, заявил своим друзьям, что с такими людьми (?) он мог бы пройти всю Ливию...[4]
32a. (1) Когда пришли известия об их смерти... и тех, кто погиб вместе с ним... Город был наполнен криками и плачем. Ибо множество из их детей, оставшиеся сиротами, и не мало... братья....
33. (1) Консул Назика[5] был человеком выдающимся в своем положении, и был также почитаем за свое благородное происхождение. Он происходил, по сути, из рода, чьи отпрыски приобрели имена Африканский, Азиатский и Испанский, ибо один из них покорил Ливию, другой - Азию, а третий - Испанию, каждый завоевал себе прозвище, означавшее его достижения. Но в дополнение к высокой репутации своих предков, в целом, он имел в лице отца и деда двух самых выдающихся людей в Риме. Оба, каждый на момент своей смерти, занимали должности лидера сената[6] и "первого оратора", и, кроме того, дед[7] указом Сената был признан "лучшим" человеком в государстве. (2) Так как было найдено написанным в оракулах Сивиллы, что римляне должны учредить храм Великой Матери Богов, что ее святыни должны быть получены из Пессинусы в Азии, и приняты в Риме собранием всего народа, вышедшего навстречу им, что самые благородные мужчины и женщины... добродетельная женщина... и что они должны возглавлять приветственную процессию, когда она будет иметь место, и получат святыни богини. Когда сенат действовал во исполнение указаний оракула, Публий Назика был признан лучшим из всех мужчин, а Валерия, как лучшая из женщин. (3) Но не только он был известен своим выдающимся почитанием богов, но он был известен как политик, и как человек, который проницательно излагал свое мнение на публичных обсуждениях. После Ганнибаловой войны, например, Марк Катон (подражающий Демосфену) ввел в практику отмечать, каждый раз, когда в сенате спрашивалось его мнение, что "Карфаген не должен существовать", и он повторял это даже тогда, когда не уместные предложения ставились перед сенатом и различные вопросы, в свою очередь, рассматривались. Назика[8], однако, всегда выражал обратное желание: "Карфаген должен существовать во все времена." (4) Теперь, не взирая на какую-либо точку зрения, казалось, сенат принял во внимание заслугу, что Назика считался наиболее разумными членами как человек несравненно наилучший. Сила Рима должна быть судьей, думали они, но не из-за слабости других, но, проявляя себя более великой, чем великие. (5) Кроме того, до тех пор пока существовал Карфаген, порожденный им страх вынуждал римлян жить вместе в гармонии и править своими подданными справедливо и с доверием к себе, что было гораздо лучшим средство для поддержания и расширения империи; но после того, как соперничающий город был разрушен, стало слишком очевидно, что на родине будет гражданская война, и что ненависть к руководящей власти будет возникать между всеми союзниками по причине жадности и беззакония, с которыми римские магистраты управляли ими[9]. (6) Все это действительно произошло в Риме после разрушения Карфагена, которое принесло с собой следующее: опасная демагогия, перераспределение земли, крупные восстания среди союзников, длительные и страшные гражданские войны, и все прочее, предсказанное Сципионом. Кроме того, он был сыном человека, который, как старейшина и вождь сената[10], убил собственной рукой Тиберия Гракха, когда тот пытался завоевать абсолютную власть. (7) Народные массы были недовольны и гневались против преступников, совершивших это деяние, в то время как трибуны даже тащили сенаторов, одного за другим, на трибуну и требовали сознаться, кто является фактическим убийцей. Все прочие, опасаясь, запальчивости и жестокости со стороны толпы, отнекивались или давали путанные и противоречивые ответы. Один Сципион признал, что убийство было совершено им, добавив, что без ведома остального города Гракх был нацелен на тиранию, и что только он и сенат не были обмануты. Толпа, хотя раздраженная, успокоилась, из благоговения к достоинству человека и его откровенному заявлению. (8) Теперь, сын этого человека[11], который умер в году, о котором идет речь, также оставался неподкупным на протяжении всей своей карьеры, и так как он принимал участие в общественных делах и проявил себя как истинный приверженец мудрости, и не только на словах, но всем своим образом жизни, его наследная добродетель, действительно, соответствовала благородству его происхождения.
34. (1) Очень скоро после того, как Антиох Кизикенец[12] получил престол, он погряз в постоянных пьянках, грубом потворстве своим желаниям, и занятиях, совершенно неподходящих царю. Он восхищался, например, мимическими и пантомимическими актерами, да и в вообще всякими лицедеями, и посвятил себя ненасытному изучению их ремесла. Он освоил также, как управлять куклами, и лично заставлял двигаться посеребренных и позолоченных животных пять локтей высоты, и множество других таких приспособлений. С другой стороны, он не обладал запасом "берущих города" или других осадных орудий, что могло бы принести ему широкую известность и позволило бы исполнить какую-либо службу, достойную упоминания. Кроме того, он пристрастился к охоте в случайные и неурочные часы, и много раз, ночью, ускользнув от своих друзей, он бродил по округе с двумя или тремя слугами в поисках львов, пантер или диких кабанов. А поскольку в схватках со свирепыми животными он был безрассуден, он часто подвергал свою жизнь крайней опасности.
35. (1) Мисипса, сын нумидийского царя Масиниссы, имел несколько сыновей, но его любимцами были Адгербал, старший (tic) из его детей, Гиепсал[13], и Мисипса. На тот момент Мисипса был самым цивилизованным из всех нумидийских царей, и жил в окружении культурных греков, которых он вызвал к своему двору. Он проявлял большой интерес к культуре, особенно к философии, и состарился, как при исполнении власти, так и в поисках мудрости.
35а. (1) В Рим прибыл член царской семьи, Югурта[14], новоявленный претендент на престол Нумидии. Поскольку как он был чрезвычайно популярен, Югурта нанял убийц, чтобы убить его, а затем вернулся беспрепятственно в свое царство.