Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом
Шрифт:
Макарий тоже критически относился к Филарету, хотя и высказывался куда более дипломатично. В 1847 году в частном письме преосвященному Иннокентию Херсонскому он замечает, что ознакомившись с качествами «Истории» Филарета «не устыдился начать… печатание своих кратких и бедных записок по русской церковной истории» [630] . Здесь надо заметить, что на ранних этапах становления русской церковно-исторической школы ее немногочисленные представители, по большей части, правда, неявно, проявляли по отношению друг к другу настроения неприязненной соревновательности. Еще митрополит Евгений в очень резких словах характеризовал «Историю» митрополита Платона: «Это отнюдь не история, а летопись, в коей на лыко летоисчисления без порядка бытия нанизаны как будто вместе и калачи, и сайки, и бублики» [631] . Самому митрополиту Евгению тоже «достанется» от Филарета Гумилевского: «…В митр. Евгении, – пишет он, – сколько изумляет обширность сведений его, столько же поражает бездействие размышляющей силы, часто и резко высказывающееся» [632] .
630
См.:
631
Полетаев Н.Труды митрополита Киевского Евгения Болховитинова по истории русской церкви. С. 438.
632
[ Филарет (Гумилевский Д.Г.)] Обзор русской духовной литературы, 862–1863. 3-е изд., с поправками и доп. авт. СПб., 1884. Кн. 2. С. 400.
И вот именно Макарий дает какой-то новый поворот отношениям внутри церковно-исторического цеха. Его роль в поддержке научного сообщества, его помощь даже тем церковным ученым, с которыми у него были серьезные расхождения, поистине удивительна. Архиепископу Никанору, оставившему о своем наставнике критические воспоминания, он помог в 1871 году личным письмом сдвинуть с мертвой точки дело о присуждении докторской степени, которому тогда не давал ходу казанский архиепископ Антоний (Амфитеатров) (1815–1879) [633] . Спустя четыре года Макарий заступился за П.В. Знаменского, который Советом Казанской духовной академии за труд «Приходское духовенство со времен реформы Петра I» был удостоен степени доктора церковной истории, но утверждение этого решения застряло в Синоде по причине вмешательства все того же Антония (Амфитеатрова). Казанский архиепископ выступил с «особым мнением», в котором высказывался в том смысле, что труд Знаменского не является богословским ни по своему содержанию, ни по формальным признакам, а главное – слишком много уделяет внимания отрицательным сторонам жизни приходского духовенства и высших иерархов. Митрополит Макарий и здесь своим личным авторитетом сумел нейтрализовать отрицательный отзыв Антония и тем самым открыл перед П.В. Знаменским широкие перспективы научно-академической деятельности.
633
Никанор (Бровкович), архиеп.Биографические матерьялы. С. 268–269.
Пётр Васильевич Знаменский (1836–1917) – сын нижегородского диакона, окончил Нижегородскую духовную семинарию (1856) и Казанскую духовную академию (1860) со степенью магистра богословия за труд «Обозрение постановлений по церковным делам в России в начале ХVII столетия». С 1862 года он стал преподавать в ней историю Русской церкви, а с 1865 года параллельно читал эту дисциплину и на историко-филологическом факультете Казанского университета. В 1892 году избран членом-корреспондентом Императорской академии наук по Отделению русского языка и словесности. В студенческие годы в Академии П.В. Знаменский испытал мощное влияние нравственно-религиозного максимализма А.М. Бухарева, обаяние критицизма известного историка М.Я. Морошкина [634] , а также Г.З. Елисеева – ученика А.В. Горского, ставшего позднее известным публицистом. Чрезвычайно важным было для него и общение с радикально настроенным казанским историком А.П. Щаповым. П.В. Знаменский стал его преемником по хранению и научному описанию Библиотеки Соловецкого монастыря, переданной в Казанскую академию в 1855 году, а с 1875 года возглавлял научную Комиссию по описанию Соловецкого собрания рукописей, ныне хранящегося в Российской национальной библиотеке (Публичной) в Санкт-Петербурге.
634
Михаил Яковлевич Морошкин (1820–1870) – священник, автор трудов: «Иезуиты в России, с царствования Екатерины II и до нашего времени» (в 2 ч. СПб., 1867–1870), «Славянский именослов, или Собрание славянских личных имен в алфавитном порядке» (СПб., 1867) и др. Ему же фактически принадлежит изданный под редакцией Н.Ф. Дубровина в начале ХХ века сборник: Материалы для истории Православной церкви в царствование Императора Николая I: в 2 кн. СПб., 1902. – Примеч. ред.
Как известно, Соловецкий монастырь в XVII веке был одним из важнейших идейных центров сопротивления церковным реформам патриарха Никона. К принятию «греческого благочестия» его принудили силой после восьмилетней осады. Поэтому повышенный интерес историков к религиозно-общественным взглядам соловецких старцев вполне понятен. А.П. Щапову живое общение с рукописным собранием обители давало к тому же дополнительные эмоциональные импульсы. Этот яркий преподаватель, с его критическим настроем к византизму, бюрократии приказного люда и боярщине, стеснявшим свободное развитие русского народа, с его отношением к расколу старообрядчества, с его идеалами гражданского общества, оставил яркий след в памяти П.В. Знаменского.
По мнению Н.Н. Глубоковского, А.П. Щапов был «пламенным воплощением» нарождающегося платонически-сентиментального «народничества», идеализировавшего с фанатизмом и восторженностью все «народное», включая раскол как «народную веру», подвергаемую официальному опорочению. Щапов, резюмирует Глубоковский,
еще в 1857 году в своей магистерской диссертации решительно поддерживал и аргументировал тот тезис, [что] якобы раскол есть собственно широкий народный протест против современного ему состояния и Церкви, и государства, и общества. Если тут он все-таки осуждался за церковную отсталость и косное невежество, то после А.П. Щапов рассеял и эту тень, провозгласив, что раскол представляет «общинную оппозицию податного земства всему государственному строю – церковному и гражданскому, отрицание народной массой греко-восточной, Никонианской церкви и государства, или империи всероссийской, с ее иноземными немецкими чинами и установлениями» [635] .
635
Глубоковский Н.Н.Русская богословская наука… С. 48.
Эта «пламенная тенденциозность» А.П. Щапова с точки зрения интересов объективной исторической науки имела то неоспоримое значение, что уравновешивала официозно-негативную трактовку старообрядчества и пробуждала критическую мысль, идеалам которой всегда оставался верен П.В. Знаменский. «Кратковременное служение А.П. Щапова на кафедре русской истории, несмотря на все недостатки его безалаберного преподавания, – пишет П.В. Знаменский, – имело в истории этой кафедры большое значение. Кафедра эта поднялась тогда до небывалой высоты. Русская история сделалась любимым предметом студенческих занятий» [636] .
636
Знаменский П.В.История Казанской духовной академии… С. 135.
Следуя идейному направлению А.М. Бухарева, судьбе и наследию которого он посвятил немало трудов, П.В. Знаменский высказывался за тесную связь церковной и светской науки, отстаивал права самостоятельной мысли, выступал против схоластики [637] . Еще одним образцом стал для него архимандрит Хрисанф (Ретивцев). Он преподавал историю философии и историю религий, но его наглядно демонстрируемый методобладал притягательностью и для будущего историка Церкви. Хрисанф, как писал П.В. Знаменский, стремился понять каждое явление изнутри,
637
См. прежде всего книгу: Знаменский П.В.Православие и современная жизнь. Полемика 60-х годов об отношении православия к современной жизни. М., 1906.
схватить главный жизненный нерв системы, ее основное начало и, выяснив его тоже главным образом при свете истории, освещал им уже всю систему, показывая весь ее внутренний механизм, определяя связь и взаимную зависимость между ее частями и выясняя значение каждой части. Все это делалось им с увлекательным мастерством, которое обнаруживало в нем редкое в одном лице соединение богословско-философской эрудиции с историческою, абстрактного мышления с истинно-художественным талантом, сильного синтеза и дедукции с уменьем изучать и разбирать самые конкретные факты и с чутким психологическим и художественным анализом [638] .
638
Корсунский Ив.Хрисанф // Русский биографический словарь / А.А. Половцов (ред.): в 25 т. Т. 18. СПб., 1910. С. 429.
Одним из важнейших трудов П.В. Знаменского является «История Казанской духовной академии» (Вып. 1–3, 1891–1892). Здесь рассмотрены административная и хозяйственная деятельность Академии, быт студентов и преподавателей, учебный процесс, даны характеристики всем мало-мальски значительным лицам, порой удивительно подробные и психологически исчерпывающие, без какой-либо оглядки на «око государево». По своему значению труд этот далеко выходит за рамки обозначенной в заглавии темы и остается по сей день одним из важнейших источников по истории духовного образования в России в середине XIX века.
С этими установками П.В. Знаменский взялся и за написание учебника по истории Русской церкви, в котором в простом и ясном изложении были обобщены важнейшие достижения науки [639] . Этот труд П.В. Знаменского выдержал много изданий, причем уже за первое из них (1870) он был удостоен премии имени митрополита Макария. А.В. Карташёв отмечал:
«Руководство» проф. П.В. Знаменского, без сомнения, должно занять место в ряду самостоятельных церковно-исторических систем и по своему плану, и по подбору фактов, и по искусству построения. Правда, автор излагает здесь историю догматически: без цитат и ученой критики, предлагает читателю уже свою беловую работу, не показывая черновой, но во всем его изложении обнаруживается солидное знание первоисточников, из которых им самостоятельно извлечено множество ценных фактов, обставленных многозначительными замечаниями и меткими характеристиками, проливающими свет на характер целых эпох [640] .
639
Знаменский П.Руководство к русской церковной истории. Казань, 1870.
640
Карташёв А.В.Очерки по истории Русской Церкви. С. 20.