Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом
Шрифт:
Именно это продуманное идейно-политическое содержание праздника, настойчивость в воплощении идеологии в церемонии и обусловили явный успех пропагандистской кампании, проведенной под эгидой великого исторического события, что решительно отличает рассматриваемый юбилей от аналогичных ему более поздних торжеств. Празднование тысячелетия Руси остается уникальным примером удачного официального юбилея, так и не ставшего уроком для будущих устроителей государственных торжеств (и в дальнейшей истории российской юбилейной культуры так ни разу и не повторенным).
На 1862 год выпал и другой крупный юбилей еще одного великого события российской истории – 50-летие Отечественной войны. Однако правительство не просто отдало предпочтение юбилею более древнему, но и фактически саботировало военный юбилей (что само по себе является весьма редким случаем). После окончания Крымской войны интерес к войне 1812 года существенно возрос, будучи обусловлен стремлением компенсировать горечь поражения совсем иными, положительными воспоминаниями [1437] .
1437
Ср.: Гаврилова Н.А.1812 год: Влияние государственной идеологии на восприятие и изучение войны.
1438
Уже в 1857–1860 годах вышла работа М.И. Богдановича «Описание Отечественной войны 1812 г.», изначально нацеленная на привлечение внимания общественности и вызвавшая неоднозначную реакцию образованной публики.
1439
Ср.: Тартаковский А.Г.1812 год и русская мемуаристика. С. 233.
Кроме того, слишком очевидными были параллели между реалиями российской действительности первой четверти и последней трети XIX века. И Отечественная, и Крымская войны обострили целый ряд военных, социальных и политических проблем в стране, поставили новые общественные вопросы, в частности, касающиеся взаимоотношений народа и власти. В 1860-е годы возникают и попытки получить на них принципиально новые ответы. Причины победы над Наполеоном, роль народа в войне, идея объединения всех сословий вокруг трона для борьбы с внешним врагом, соотношение чисто военного и патриотически-героического факторов как слагаемых успеха – уже сам факт обсуждения подобных тем был ранее немыслим и крайне болезненно воспринимался официальными инстанциями. Весьма актуальный в эпоху падения крепостного права вопрос о роли народа в исторических событиях вовсе не мог воодушевить правящие круги, и правительство эту бородинскую годовщину, по сути, игнорировало.
В свою очередь, либеральные и радикальные круги использовали юбилей в своих целях. Новые трактовки прошлого превращали оппозиционеров от истории в критиков современной политики. Выдвижение на первый план роли народа в великой победе, так же как и версия о том, что события 1812 года следует рассматривать как исключительно военную победу силами армии (без привлечения сословно-самодержавной риторики), противоречили взгляду верховной власти на прежние времена.
Оппозиционная правительству печать была полна материалами о 50-летии Отечественной войны и Бородинской битвы; юбилей тысячелетия Руси в Великом Новгороде старательно игнорировался. Точно так же и правительственные круги фактически замалчивали юбилей 1812-го года, а официальные лица не посещали соответствующие мероприятия. В целом 50-летие Отечественной войны 1812 года принесло правительству столько неприятных осложнений, что на протяжении последующих тридцати с лишним лет власть не допускала и мысли о каких-либо юбилейных торжествах. С 1862 по 1897 год газеты ничего не писали ни о каких юбилейных мероприятиях. Приказ цензуры был, по-видимому, настолько строг, что они не вспоминали о юбилее даже тогда, когда текст помещаемых ими корреспонденций прямо упирался во что-либо, связанное с 1812 годом [1440] .
1440
См.: Дьяков В.А.Бородинские юбилеи и их воздействие на дореволюционную русскую историографию // Проблемы истории русского общественного движения и исторической науки. М., 1981. С. 307.
На 1860-е годы выпало еще несколько, более мелких, юбилеев, отмечавшихся на локальном уровне. В 1866 году праздновалось 100-летие со дня рождения великого историка Н.М. Карамзина. По этому поводу Симбирской губернской библиотеке, носившей имя Карамзина, своего земляка, было разрешено провести всероссийскую подписку в свою пользу. Это разрешение стало первым примером широкого жеста правительства – когда по случаю юбилея власти милостиво разрешали частным лицам или инстанциям проявить инициативу за собственный счет. В дальнейшем объявления дозволения провести подписку, основать стипендию, построить церковь, больницу и т. д. стали неотъемлемой принадлежностью любого крупного юбилея.
Еще меньший резонанс в обществе вызвало празднование в 1869 году 50-летия освобождения крестьян в Прибалтике [1441] . В пореформенной России, в которой полным ходом шли соответствующие преобразования, былые события в остзейских губерниях не вызывали такого интереса, какой мог бы возникнуть еще за десять лет до того. И в целом в стране, где осуществлялись реальные перемены, так же, как и в другие подобные периоды – например, в первой трети XIX века, – ни у правительства, ни у «шестидесятников» не было потребности в инициировании и проведении серьезных юбилейных празднований. Поэтому лишь с самого конца 1860-х годов вновь возрождается практика юбилеев, причем по преимуществу юбилеев военных – самого распространенного и неизбежного вида юбилейных торжеств в империи, гордящейся и лелеющей свое прошлое (прежде всего, военное), опору власти и государству в которой составляет служащее в армии дворянство.
1441
См.: Renner A. Russischer Nationalismus und "Offentlichkeit im Zarenreich 1855–1875. K"oln; Weimar; Wien, 2000. S. 365. Anm. 405.
В 1870-е годы количество юбилеев несколько увеличивается. Реальные изменения в стране, реформы, требовавшие напряжения всех государственных и общественных сил, постепенно завершаются и сменяются внутриполитическими трениями, борьбой различных партий и элит. В этой ситуации использование великого прошлого для решения актуальных политических задач, подведения идеологического исторического фундамента под современные призывы снова становится желательным методом действий. Однако эта тенденция пока только намечается; реальностью она становится лишь в следующее десятилетие. Русско-турецкая война, бурная деятельность радикалов, в том числе революционеров и сторонников террора, не просто дают выход политической энергии внутри государства, но и фактически не оставляют места в российском политическом календаре для воспоминаний о прошлом.
С 1880-х и в еще большей степени с 1890-х годов произошел резкий всплеск юбилейной активности. На протяжении долгого ряда лет политическая и общественная жизнь страны проходила под знаком постоянных юбилейных празднований, именно тогда была предпринята неудавшаяся, впрочем, попытка найти с их помощью пути решения актуальных государственных проблем [1442] . Заметные и самые известные юбилеи – столетие Бородинской битвы в 1912 году и трехсотлетие царствования династии Романовых в 1913 году – были призваны оказать непосредственное влияние на политическую ситуацию и общественные настроения, продемонстрировать единение всех слоев народа вокруг трона, непоколебимость самодержавия и возможность забвения классовых, политических и религиозных разногласий.
1442
Об использовании юбилеев в политических целях в России начала XX века см. также: Цимбаев К.Н. Полтаве – 200 лет! // Родина. 1999. № 12. С. 138–142; Цимбаев К.Н. Русская православная церковь и государственные юбилеи императорской России // Отечественная история. 2005. № 6. С. 42–51; Цимбаев К.Н. Гуманитарные технологии в юбилейных торжествах // Коммуникативные стратегии культуры и гуманитарные технологии: науч. – метод. материалы. СПб., 2007. С. 454–484; Tsimbaev K. Die Orthodoxe Kirche im Einsatz f"ur das Imperium. Kirche, Staat und Volk in den Jubil"aumsfeiern des ausgehenden Zarenreichs // Jahrb"ucher f"ur Geschichte Osteuropas. 2004. Bd. 52. H. 3. S. 355–370.
Вместе с тем история выступала отнюдь не в виде застывшей константы, но в качестве меняющейся действительности, подчас столь же жизненной, как и существующая реальность. Взаимодействие и взаимовлияние прошлого – в различных интерпретациях, настоящего – в том виде, в каком оно воспринималось действующими лицами политического процесса, и будущего – в тех формах, какие виделись участникам юбилея желательными и необходимыми, – являлось важнейшей составляющей всего юбилейного дискурса. Стратегия государственной власти, организовывавшей большинство значимых юбилеев, заключалась в тщательном отборе, а при необходимости – в замалчивании или мемориальном «производстве» фрагментов общественной памяти. Таким образом, история в ходе юбилеев, являясь объектом активного восприятия и фильтрации, становилась моделью трактовки будущего.
Однако идея формирования и дальнейшего регулирования коллективной памяти организаторами юбилейных кампаний рубежа XIX–XX веков не была должным образом продумана и воплощена в жизнь. Основной причиной этому стала неспособность осознать необходимость внутреннего, идеологического наполнения юбилейных празднеств. Единственный внятный лозунг – к сплочению вокруг трона – не мог быть воспринят радикализирующимся обществом и даже его потенциальным реципиентам не давал ответа на главный вопрос – ради какой цели?