Исторические портреты
Шрифт:
Поступила депеша от Апраксина. «Провианту, государь, у нас остаётся почти за нет, от девятого числа разве с нуждою будет дня на четыре».
Пётр сквозь льды двинулся с галерами к Выборгу.
...На самой высокой башне крепости Выборга радовались шведы:
— Ура! Идёт наша эскадра?
Действительно, вдали показалась колонна кораблей под шведскими флагами. Корабли палили из пушек, но оказалось, они салютовали русским войскам. Предусмотрительный шаутбенахт Пётр Михайлов решил схитрить, поднять шведские флаги: «А вдруг на берегу шведы с пушками? »
Апраксин не выдержал, по-родственному обнял Петра:
— Хлеба у нас, господин шаутбенахт, на один день, а пороху на два дня осталось.
— Всё за... кормой, генерал-адмирал, принимай пять тыщ войску, мортиры, припасы. Да поживей, нам уйти надобно без мешкоты, пока Ватранг не нагрянул.
На следующий день установили против крепости тяжёлые мортиры. По старой бомбардирской привычке Пётр сам навёл одну на крепостные стены, пробанил ствол, зарядил пушку, перекрестился:
— С Богом! — зарядил фитиль.
Ухнула пушка, с тяжёлым гулом двухпудовое ядро ударило в саженную стену цитадели. Полетели осколки, обнажая вековой пласт каменной кладки.
Флот только-только успел выйти из Выборгского залива, а на горизонте замаячили паруса. Спешила на выручку крепости шведская эскадра. Восемь линейных кораблей, пять фрегатов, ещё шесть судов под флагом вице-адмирала Ватранга, шестьсот с лишним орудийных стволов готовы были помочь Выборгу, но шведы опоздали. На борту кораблей эскадры шведского флагмана больше тысячи солдат, боевые припасы, провизия. Наконец сотни тяжёлых корабельных орудий, а он бессилен помочь осаждённому Выборгу.
В крепости довольно скоро поняли свою обречённость, да и слыхали и знали по Ниеншанцу, Нотебургу, Нарве, что русские своего добьются. Всего месяц сопротивлялись шведы и выкинули белое полотнище, а на грозной башне «Лангерман» навечно водрузился флаг российский. Сам царь принял капитуляцию у храброго шведского полковника Стиенстроле, достались немалые трофеи — одних пушек полторы сотни.
На мундире Апраксина засияла звезда Святого апостола Андрея Первозванного.
Карл XII, бежавший из-под Полтавы к туркам, настропалил султана. Уяснил он смертельную опасность для своего королевства. Турция объявила войну в самое Рождество 1722 года, через месяц Москва ответила тем же. Пётр, не мешкая, вызвал Апраксина:
— Заедешь в Воронеж и Тавров, спускай на воду всё, что можешь. Плыви к Азову. Будешь там верховодом на флоте и во всём крае.
Указ об этом вышел давно: «1710 года, февраля 6 дня В.Г. указал город Азов с принадлежащими городами всякими делами ведать адмиралу, генералу и губернатору азовскому и тайному советнику и президенту адмиралтейства, графу Фёдору Матвеевичу Апраксину с товарищи, и те дела из разряду отослать в приказ адмиралтейских дел».
Апраксин покачал головой: «Опять морока, разве поспеешь?»
Генерал-адмирал направился в Таганрог, готовить флотилию к бою. Но на душе было тревожно. Как-то на суше, у государя?
Пока держалась вешняя вода, Крюйс повёл из Воронежа небольшой отряд к Азову. В июне на реке Таганрога Апраксин с тоской осматривал суда.
— Срам какой-то, — бурчал он, — с дюжиной таких корабликов и токмо бы и обороняться от турок, отстоять завоёванное.
— Не плошай, господин адмирал, — успокаивал Крюйс, — у нас в резерве лихие казаки на лодках. Дай мне побольше мушкетов.
Апраксин уехал в Азов, а Крюйс выслал в дозор две бригантины и десяток казацких лодок...
После полудня 2 июня разомлевшего от жары Крюйса поднял с койки раскат пушечных сигналов с корабля. На его палубе стоял прибывший накануне Апраксин.
В гавань неслись казацкие гички, поодаль, не спеша, под вёслами, с обвисшими парусами, втягивались бригантины.
Вдали, на взморье, лениво шевеля парусами, медленно, один за другим, выплывали турецкие корабли.
— Тридцать два вымпела. — Апраксин протянул подзорную трубу Крюйсу. — Собрались-таки, окаянные, супротив нас. Полторы дюжины линейных кораблей и дюжина галер. — Апраксин окинул взглядом небосвод: голубая лазурь, без единого облачка. — Авось господь Бог поможет. Ветра покуда не предвидится.
Две недели безветрия прошли относительно спокойно. Турки явно не спешили, выжидали, но казаки не выдержали. Заметив как-то утром отбившуюся турецкую фелюгу, бесшумно выскочили из засады в камышах, захватили первую добычу.
Турецкий капудан-паша всё же решился проверить русскую оборону. На рассвете его галеры подкрались к внешнему рейду Таганрога. Продвигались ощупью, фарватера турки не знали.
Но Апраксин давно наблюдал за каждым движением неприятеля. Утром посвежело, наконец-то потянуло с верховьев Дона.
— Вызвать командиров, — распорядился Апраксин.
Прямо на палубе, у трапа, начался короткий совет.
Спустя полчаса навстречу туркам, набирая ход, двинулся 50-пушечный корабль под командой Крюйса и с ним три шнявы. Турецкие галеры не стали испытывать судьбу. Развернулись на обратный курс, удрали в море. Отошли к горизонту. Капудан-паша продолжал выжидать, осторожничал. Ещё неизвестно, сколько вымпелов на Азове. Вдруг ударят с тыла? Пока же у него одна цель — попытаться задержать русских у Таганрога. Турецкая эскадра подошла ближе к берегу, с кораблей спустили шлюпки, готовили десант. Цепко следили за малейшими движениями противника сигнальные матросы, вахтенные офицеры на русских кораблях. Апраксин предупреждал каждый манёвр неприятеля, замаскировал на берегу войска, батареи.
Не успели турки ступить на берег, шквал картечи обрушился на них из укрытых кустарником пушек. Выскочила пехота с примкнутыми штыками, ударили лихие казаки.
Поспешили янычары на корабли, оставляя убитых, эскадра турок отошла в море.
Апраксин, наблюдая за их манёвром, кивнул Крюйсу:
— Бери пять вымпелов и припугни турок. Токмо далеко не суйся, но дай им знать нашу прежнюю хватку.
Турецкая эскадра, не ввязываясь в бой, ушла далеко за горизонт — и неделю турки не приближались к берегам.