Исторические портреты

Фирсов Иван Иванович

Как положено, медаль торжественно «обмывали». Одной медалью не обошлось. «За храбрые поступки, учинённые в Ингрии и Естляндии против неприятеля, пожалован графом и чином действительного тайного советника». Третьим русским графом, вслед за Шереметевым и Меншиковым, стал Апраксин. В отличие от Шереметева и Меншикова адмирал не выпрашивал милости материальные. Но накануне Рождества вышел указ «по высочайшему повелению положено производить ему, Апраксину, жалованье наравне с генерал-фельдмаршалом по 7000 рублей в год».

По табели о рангах генерал-фельдмаршал равнялся с генерал-адмиралом. Официально за ним до конца дней утвердилось прозвание генерал-адмирала.

Новый, 1709 год начался волнительно. Шведский король намеревался дать генеральное сражение. Царь возложил на Апраксина задачу оберегать морские рубежи на Балтике, а сам отправился с построенными кораблями на Азовское море, проверить надёжность южных морских рубежей. Вскоре поспешил к войскам под Полтаву. Наступало время решающей схватки с шведами на суше.

Первым в Петербурге о победе под Полтавой узнал Апраксин от царя, который с радостью сообщал ему: «Ныне уже совершенно камень в основание Санкт-Петербурга положен».

Для полного спокойствия новой столицы требовалось обезопасить её с севера, изгнать неприятеля из Выборга. Поскольку на море перевес был на стороне шведов, Пётр задумал перехитрить противника внезапностью. Послал Апраксина с войсками к Выборгу не на судах, а по замерзшему льду.

21 марта 1710 года, морозным утром, первым ступил на лёд Апраксин. Скинул шапку, перекрестился, взмахнул рукой:

— С Богом!

Впереди тридцатитысячного корпуса шла рота, протаптывая дорогу, нащупывая полыньи и торосы. Первым впереди, наклонив голову, ступал адмирал и генерал. Рядом с ним, то и дело оглядываясь, бодро шагал бригадир Чернышёв. Генералы шли следом во главе полков. Как положено, делали привалы, солдаты жгли костры, грелись, варили кашу, отдыхали в полудрёме, привалившись друг к другу.

Через три дня добрались до суши на западном берегу залива.

Средневековый выборгский замок — цитадель с каменной башней «Лангерман» — виднелся за десяток километров. На пятьдесят саженей вверх уходили неприступные стены в пять саженей в поперечнике. Вокруг каменной крепости располагался новый город, обнесённый ещё одной стеной, построенной при прежнем короле Густаве-Адольфе. Летом Выборг был неприступен, со всех сторон его окружала вода.

Комендант крепости полковник Магнус Стиенстроле за долгие годы привык к размеренной жизни. Крепость надёжно укрыта, её защищают почти пять тысяч войск, полторы сотни орудий. Припасов хватает, каждую весну приходит контр-адмирал Нумере, привозит пополнение для войск, провизию и всё необходимое.

В крепости много жителей, но мало жилья. Для двух полков выстроили дома и казармы в предместье Хиетала.

Рассвет дня весеннего равноденствия застал шведов врасплох. В Хиеталу с трёх сторон внезапно ворвались русские войска. Схватка была короткой, шведы бежали и укрылись в крепости.

Ушло первое донесение царю: «...с караулом пехоты и кавалерии, через лёд, морем с Котлина острова марш свой воспринял мимо Березовых островов». С этой же почтой Апраксин переслал царю захваченную у шведов карту.

Солдаты долбили промерзшую землю, с трудом выковыривая валуны и камни, строили шанцы. Укрепления сооружали не так, как хотелось. С высоченных бастионов шведы держали под обстрелом пушек все ближайшие подступы. Ядра лёгких осадных пушек до крепостных стен не долетали.

То и дело ржали изголодавшиеся кони. Пехота ёжилась от холода, солдаты жгли костры, грелись, хмуро посматривали на высокие мрачные стены крепости и с тоской переводили взгляд на почерневший местами лёд в заливе: «Когда-то кораблики приплывут? »

Сытые шведы в крепости посмеивались. Запасов у них хватит на целый год, пороху вдоволь. Полторы сотни пушек то и дело посылали смертельные гостинцы.

«Шанцами к неприятельским крепостям приближались ближе фузейной стрельбы, — доносил Апраксин в Петербург, — и трудим бомбами сколько можем, а пушки наши нам мало помогают, понеже зело мало и легки: когда мы начинаем стрелять, то неприятель противу одной из десяти стреляет».

Пехота доедала последние сухари, драгуны уныло отворачивались от выпученных голодных глаз лошадей, щурились на солнце, озирались на кромку талой воды у берега.

С крепостных стен временами доносился дружный хохот неприятеля. Комендант каждое утро подбадривал солдат, посматривая на залив:

— Скоро придёт адмирал Ватранг с эскадрой. Русским будет конец.

...Каждое утро с восходом солнца Пётр на галере, расталкивая льдины, спускался по Неве к заливу. Всматривался в сторону Котлина. Лишь кое-где среди льдин чернели разводья. Дорог каждый день. Как только залив очистится от льда, появится шведская эскадра, с ней не сладить. А Апраксин ждёт подмоги.

В середине апреля Нева очистилась ото льда. Из каналов и проток корабельный и галерный флот потянулся к морю. Галеры тащили на буксирах девять фрегатов и пять шняв. Суда выглядели нарядно, свежепокрашенные борта сверкали на солнце, трепетали флаги и вымпелы. Тускло отсвечивали медью жерла в открытых портах.

Следом за боевыми кораблями выстроились две сотни транспортов с провиантом, осадными пушками, порохом. Флот двинулся на помощь армии, но природа уготовила ему тяжкие испытания, грозившие смертельной опасностью.

До Котлина колонна добиралась четверо суток разводьями. Впереди на несколько миль вода была чистой, дальше всё тонуло в тумане.

Оказалось, путь к Выборгу пока начисто закрыт льдами. Флот стал на якоря, но льды днём и ночью докучали, затирали суда. Небольшие галеры, транспорта, карбасы плотно захватило в ледяной плен, якоря не держали, рвало якорные канаты. Ветер то и дело менял направление.

Пётр дал знать Апраксину, чтобы он держался, а сам на «Лизетте» сходил в Петербург — на всякий случай готовить помощь по сухопутью.