Исторические портреты
Шрифт:
— Но это противоречит договору, — раздражаясь, ответил он, — нам следует соблюдать уже подписанные документы.
— Смею уверить ваше превосходительство, что и придерживаюсь того же мнения, — хладнокровно согласился Сенявин, — но, пожалуй, с австрийскими претензиями сподручнее разбираться дипломатам. Я перс дам нашему посланнику господину Санковскому, как только он выздоровеет, чтобы запросил инструкции.
Слушая русского адмирала, Лористон досадовал: «Как умело, однако, он уводит разговор в сторону, не отвечая по существу».
И он спросил прямо в лоб:
— В какие сроки вы предполагаете сдать Которо?
— Ежели не произойдёт чего-либо непредвиденного, в середине августа, — невозмутимо ответил Сенявин.
Лористон уехал несколько успокоенный. Впервые переговоры приобрели реальные контуры, хотя он добивался большего.
Прошла неделя, и опять пожаловал Лористон На этот раз он вёл себя холодно и первым делом спросил, когда же адмирал намерен передать которские крепости. Время было выиграно, и Сенявин ответил без обиняков:
— По сей день я и не думал сдавать крепости кому-либо без получения указаний моего государя.
Лористон удивлённо вскинулся. Неожиданный ответ изумил его и пришёлся явно не по вкусу.
— Но, ваша честь, договор подписан полномочным представителем императора Александра.
— Ваше превосходительство замечает верно, — едко ответил Сенявин, — однако нет ещё примеров в истории, чтобы выполнение договоров могло иметь место прежде утверждения их монархами.
Лористон откланялся и ушёл.
Лицо русского адмирала светилось искренней улыбкой, он не скрывал радости...
Два часа назад вдруг наконец-то появился фельдъегерь из Петербурга:
— Император отменяет все свои прежние распоряжения и приказывает вам удерживать Которо. Парижский договор, подписанный Убри, государь не ратифицировал.
Весть об этом мгновенно облетела все корабли и достигла берега. Которцы и черногорцы обнимали друг друга.
На следующий день Сенявин, не мешкая, послал десант и он с ходу захватил французскую батарею.
В середине сентября, разведав позиции французов, русские батальоны и черногорцы атаковали, их и отбросили к Дубровнику. Сенявин намеревался преследовать французов, но командующий французами генерал Мармон, имея пятикратное превосходство в силах, первым начал наступление.
Однако замыслы Мармона нарушила погода. Когда французские полки находились на полдороге, глубокой ночью разразился жестокий ливень. Промокшие, выбившиеся из сил, передовые отряды французов только к рассвету подошли к позициям русских.
После сражения черногорцы хотели расправиться с пленными французами, но за них вступились русские егеря, а егерь Иван Ефимов отдал накопленные им на чёрный день червонцы и выручил от погибели генерала Мориана. Узнав об этом, Сенявин возместил деньги егерю из личных средств.
Днём командующий устроил на берегу обед для всех участников сражения — русских, которцев, черногорцев. Посреди лагеря, прямо на траве, расстелив палатки, разложили приготовленные закуски, выставили бочонки с вином. В центре разбили большой, с поднятыми пологами, шатёр адмирала. Рядом с собой командующий посадил егеря Ивана Ефимова, напротив сел Негош. Первый тост был за командующего. Он встал, и все поднялись за ним.
— За здоровье русского егеря Ивана Ефимова! произнёс Сенявин.
Не успел он закончить, как прогремели пять залпов полковых пушек. Вслед им сначала разрозненно, а потом всё громче и громче понеслось отовсюду, перекрывая шум:
— Здравие отцу нашему Сенявину!
Сенявин поднял руку. Все стихли.
— В продолжение военных действий я имел удовольствие видеть усердие народа вашего в содействие русским войскам в битве с французами. Дерзость врага, осмелившегося вступить на землю вашу, наказана. Неприятель удивлён нашей твёрдостью и сколько потерял людей, что не скоро может собрать новую силу. Поздравляю вас с победой, благодарю за всё и желаю вам здравствовать!..
В эти минуты всё смешалось. Чины и звания должности и титулы, языки и обычаи единились в порыве воинского братства.
На следующий день, по договорённости с Лористоном, состоялся обмен пленными, а вечером парламентёр принёс Сенявину свёрток.
— Генерал Мориан просил передать это своему спасителю.
Сенявин вызвал Ефимова и передал ему свёрток. Там оказалось сто наполеондоров...
— Ваше превосходительство, — спросил егерь, — сколько это будет по-нашему? — Не смущаясь, отсчитал несколько монет и вернул свёрток адмиралу. — Я беру только свои деньги, а чужого мне не надобно.
Тронутый, Сенявин вернул ему свёрток чуть не насильно:
— Возьми, братец, это не французский генерал, а я тебе дарю и, сверх того, произвожу в унтер-офицеры. Ты делаешь честь имени русскому...
Восьмой месяц французы терпели поражение от войск Сенявина, а в ту же пору далеко от Адриатики, в центре Европы, разваливалась четвёртая коалиция.
Войска Бонапарта направились на восток. Наполеон был уверен в себе, как никогда. Он рассчитывал окружить и уничтожить русскую армию.
...В далёкой Далмации между тем войска под командованием наполеоновских генералов попросту не могли сдвинуться с места и были не раз биты русским адмиралом.
Комиссар Бонапарта в Далмации, его любимец генерал Мармон и бывший адъютант Наполеона генерал Лористон получили наглядный урок от Сенявина, продемонстрировавшего своё превосходство в этом соперничестве.
А в Далмации осенние дожди со снегом сделали непроходимыми дороги. Генерал Мармон укрыл свои войска за крепостными стенами Дубровника, сам ушёл ещё дальше от Сенявина, в порт Сплит. С моря корабли Сенявина надёжно блокировали побережье, и французам оставалось только отсиживаться за крепостными стенами.