Исторические сочинения о России XVI в.
Шрифт:
Во главе посольства стояли два знатных человека, вместе с которыми мне нужно было действовать, чтобы исполнить дела величайшей важности и скрепить дружбу христианских государей. К этому посольству великий князь приставил переводчика, отвергшего католическую веру и принявшего схизму (что он сделал в целях своей безопасности и выгоды). Мы с трудом от него отказались и потребовали себе другого знатного поляка и католика, чего и достигли [194] . Важно, чтобы по возвращении из этого посольства кто-нибудь мог рассказать московиту об истинном положении вещей и дружелюбии католических государей, если остальные попытаются очернить всё это своими измышлениями.
194
Яков Семенович Молвянинов и Василий Тишина были отправлены в 1582 г. в Рим вместе с Поссевино. Переводчиком был Яков Заборовский. — Описи царского архива.., с. 63, 115.
Много неприятностей случилось из-за Шевригина или, скорее, из-за его спутника, бывшего когда-то католиком, потом лютеранином и, наконец, погрязшего в ошибках русской веры, который в Каринтии убил итальянского переводчика, прибывшего из Московии [195] ,
При втором посольстве [196] никогда не бывало ни резни, ни каких бы то ни было ссор, из-за которых нужно было бы прибегать к оружию. Без сомнения, они предавались бы им, если бы их не удерживали соображения дружбы, надежда на подарки, а иногда и страх. Допускалось, что иногда они платили за постой из своих средств, и, хотя они делали это неохотно, однако, это помогло им лучше оценить щедрость итальянской церковной власти (которой они были приняты лучше, чем могли ожидать).
195
Переводчики в посольстве Шевригина: Вильгельм (Федор) Поплер, выходец из Ливонии, и миланский купец Франческо Паллавичино, которого Шевригин, нуждаясь в итальянском переводчике, нанял в Любеке. На обратном пути из Рима в Каринтии (в г. Филлахе) Поплер в ссоре убил Паллавичино. — ПДС, т. X, с. 334—335.
196
То есть посольстве Якова Молвянинова.
В этом путешествии для меня стали понятны характеры тех московитов, которых я сопровождал: мы узнали их довольно хорошо, так как я должен был отвезти их обратно по приказу вашего святейшества в царство польское.
Когда мы прибыли в первый раз туда из Московии, и они удивились, что не нашли посланных им навстречу по обычаю от польского короля лошадей с продовольствием, им ответили: достаточно будет и того, что по приезде к королю их радушно примут, а вносить в польское королевство московский обычай приема послов не следует. Однако, по нашей просьбе, они были достаточно радушно приняты королем в Риге.
В Ливонии мы узнали, что те дома, которые были построены с большими затратами рижским архиепископом и магистрами тевтонского ордена, разрушены московитами и грозят совсем рухнуть, они полны грязи, окна выбиты, и они открыты для непогоды. Московиты отвергли их и предпочли скорее жить в выстроенных ими деревянных домиках, полных копоти. Поэтому, вспомнив также о разрушениях, причиненных готами Колизею, триумфальным аркам и всему Риму, я уже не удивлялся тому, что остается в сердцах людей, которые не могут вынести блеска и величия других народов. Даже торжественное шествие цезаря [197] при большом стечении народа, когда он въезжал в священный Аугсбург на собрание имперского сейма, не могло заставить их по доброй волей посмотреть на него. Столь большое количество городов и знатных людей не трогало их настолько, чтобы они похвалили это от души. В Богемии и Германии было так: сколько бы они ни израсходовали средств, находясь там, по приказанию его императорского величества они получали возмещение, да и в качестве подарков им было дано много серебряных сосудов. Когда же мы приблизились к Италии и вступили в венецианские владения, их принимали во всех городах с величайшей пышностью. Прежде всего, в Вероне они были приглашены осмотреть крепости, возле которых были собраны многочисленные отряды солдат, принявших их с почетом. Жители Виченцы в полной мере проявили свое дружелюбие, не говоря уже о щедрости, которая свидетельствует о высшем благородстве души (так что этот город более всего достоин похвалы в этом отношении). То же самое было и в Па-дуе.
197
Речь идет о прибытии германского императора Рудольфа II в Аугсбург в конце июня 1582 г.
Оттуда мы прибыли в Венецию, и в этой светлейшей республике были приняты со всякого рода почестями. Но так как эти люди не очень-то привыкли к вещам такого рода и так как они считали, что все подвластно их государю, да и жить они привыкли более широко, [поэтому] они были недовольны, что им отвели помещение, хотя и очень удобное, в доминиканском монастыре. Понадобилось много настойчивости и терпения, чтобы удерживать их в пределах повиновения, ведь те, кому была поручена забота о них московской думой, усиленно просили нас, чтобы мы от них не отходили. Пока я занимался приготовлениями к отъезду, греки, много лет тому назад переселившиеся в Венецию, тайно упросили московитов оказать честь посетить их храм и выслушать богослужение по греческому обряду. Знатные молодые люди, приставленные к ним сенатом для сопровождения по городу, еще не поняли, какое значение может иметь это обстоятельство, и приказали, чтобы этот храм был богато убран, и на следующий день русские схизматики были приняты греческими схизматиками. Когда это дошло до моих ушей, я поспешил к монастырю и, увидев московитов и венецианцев вместе с греками, направляющихся к их храму, обратился к ним с такими словами: «Яков Молвянинов (так звали первого посла), твой государь поручил тебя мне, чтобы ты действовал по тому плану, который я тебе укажу. Я везу тебя к великому первосвященнику, а не к грекам, поэтому иди домой».
Он повиновался. Но некоторые греки отнеслись к этому самым неподобающим образом и считали, что нанесено оскорбление республике, так как, по их словам, по ее приказанию московитов пригласили сюда. Я ответил им, что, когда греки объединятся с католической церковью, тогда пусть и говорят со мной, и я удовлетворю их просьбы. Некоторые греки, с которыми я беседовал отдельно, остались недовольны, поэтому мне пришлось идти в сенат. Там, выслушав мои доводы, очень умно успокоили греков, пришедших с жалобой. Все это дело было не только прекращено, но даже доставило случай лучше понять хитрости греческой схизмы [198] .
198
Этот эпизод, которому Поссевино придавал такое большое значение, русский посланник Молвянинов не счел столь важным, чтобы включить в свой отчет о посольстве. —ПДС, т. I, с. 841—906.
Некоторые наиболее благоразумные люди поняли, как много зла это могло бы принести при нынешних обстоятельствах, так как часто среди греков, живущих в Венеции, находятся шпионы, обо всем доносящие неверным.
Московиты, получив от республики в дар золотые цепи большого веса, сказали своему переводчику: «Иди к дожу и скажи, чтобы он прислал нам парчи и других вещей из своей сокровищницы». Но переводчик, человек порядочный, не согласился на это.
Из Венеции мы направились в Феррару, а оттуда прибыли в Болонью, где по приказанию вашего святейшества московским послам были представлены самым щедрым образом доказательства отеческой любви со стороны светлейшего кардинала легата Чези: были закрыты Лавки и оказаны совершенно необыкновенные почести. Другие светлейшие легаты, Верчелли в Эмилии, Колонна в Вицене, позаботились о том же самом. Сначала навстречу московским послам выходили из городов отряды солдат, затем магистрат подходил к воротам, оттуда с величайшим почетом их вели ко дворцу при залпах из пушек и при звуках флейт, устраивались обеды и роскошные пиры. Предупрежденные заранее, знатные люди, у которых московиты довольно дерзко выпрашивали разные вещи, перестали легко на это соглашаться, так что московиты стали держать себя в пределах благопристойности.
Когда мы были в Римини в доме префекта города, они убрали святые образа, чтобы на их месте поместить свои, маленькие, расписанные по греческому образцу. Мы, убрав эти последние, поставили прежние [на место], чтобы в среде католиков они не действовали столь дерзко. Поэтому позже они стали вести себя менее своевольно.
Оттуда мы прибыли на место, прославленное святой девой лорет-тской и большим стечением народа [199] . Здесь они имели возможность узнать предания о чудесах, увидеть толпы паломников и постоянные молебствия.
199
Лоретто, город в итальянской провинции Анкона, известный почитанием лореттской божьей матери.
Наконец, после того как по моему настоянию в других городах им были оказаны умеренные почести, у реки Тибра, возле города Бургеты их приняли и приветствовали самым радушным образом люди вашего святейшества. Выступив на другой день, на следующий день мы прибыли в Рим. Оттуда нам навстречу выехали знатные римляне во главе с маркизом Чези, и московиты с величайшими почестями, при стечении большого количества народа, при залпах всех пушек, расположенных в замке Адриана, были отведены во дворец кардинала Колонны, тогда отсутствовавшего. В этом дворце им было предоставлено щедрое угощение и самые исполнительные из слуг вашего святейшество, а те, кто охраняли двери каждый день, пока ваше святейшество не вернулось из Альгида [200] , возили их в экипажах по городу, и московиты видели все самое красивое. Более всего они удивлялись тщательному уходу, огромным расходам и милосердному отношению, проявлявшимся в отношении к больным, затем лавкам, расписным залам, но в особенности замку св. Духа и прочим большим богадельням. Посещая одну за другой семинарии и коллегии разных городов, они стали думать, что уже самой религией Рим господствует во всем мире и что не они единственные христиане (как они обычно говорят). Замечания обо всем этом они каждый день записывали и собирались эти записи отвезти к своему государю [201] . То же было и дорогой, когда они осматривали коллегии нашего общества в Литве, Польше, Моравии, Богемии, Германии и Италии. Особенно удивились они английской семинарии, находящейся в Риме, так как знали, что Англия целиком заражена ересями. Видя благонравие этих учеников, они чрезвычайно умилялись и с величайшим благоговением молились и целовали мощи мучеников, которые находились в их церкви. Это же они делали и в других римских храмах, а также и в других местах. Но когда римские знатные люди привели их во дворец на Капитолии, проявив свою любезность и чисто римское радушие, и один из них предложил им (как будто это имеет какое-нибудь значение) внимательно рассмотреть куски античных статуй, ненужные памятники языческим богам, они ко всему этому (и справедливо) отнеслись с отвращением. Их больше всего отталкивало (а это и любому христианину должно внушать отвращение) то, что они видели в тех местах, где останавливались, в домах и садах некоторых людей, которым, по-видимому, больше по вкусу купидоны и венеры, нежели Христос и пресвятая дева, изображение постыдных сцен или замечали лики (даже и святых), написанные для забавы, или статуи обнаженных людей и прочие дьявольские измышления. Но, увидев римские храмы и здание св. Петра, они окончательно признали, что эти храмы далеко превосходят остальные [храмы] всего мира красотой, вложенным в них трудом и великолепием. Когда они прибыли к вашему святейшеству для приветствия, передачи даров и писем от своего государя, казалось, с некоторой неохотой они позволили привести себя целовать крест у ног вашего святейшества, но с еще большей неохотой, когда готовились уезжать. Я так думаю, что они хотели еще даров (в первую очередь денег), хотя обоим главным лицам посольства были переданы золотые цепи большого веса, одежды из чистого шелка, шитые золотом, а всем прочим — одежда из сукна и шелка. Однако они охотно целовали крест [202] , когда нужно было что-нибудь узнать о деле для великого князя московского, а ведь это делали не только первые христиане по отношению к апостолам, но и сами московиты по отношению к своим епископам, у ног которых они простираются и выслушивают их, распростершись на земле и касаясь лбом пола. Они не смогли спокойно перенести того, что при отъезде из Рима их не сопровождал никто, кроме меня и моих проводников, в то время как сами они с большой свитой провожают послов иностранных государей за 4—5 миль (что они делали дважды по отношению ко мне, когда я уезжал). При возвращении делалось то же самое, что и при выезде.
200
Загородной резиденции папы.
201
См.: ПДС, т. I, с. 841—906.
202
В статейном списке говорится так: «... и Яков пришед к папе, поклонился близко ноги, а в ногу не целовал.., а подьячий Тишина по тому же папе поклонился близко, а в ногу не целовал же». — ПДС, т. I, с. 883.
Цепи (а их они надели в дорогу) и великолепнейший крест (хотя и сделанный по греческому образцу), полученные от вашего святейшества, так же как и изображение в золоте св. Марка Евангелиста, полученное от венецианцев, они взяли себе. Если бы каждый [из них] был один и не боялся доноса своему государю, с легким сердцем они всё присвоили бы себе. Правда, они стали более благоразумными, или благодаря привычке к более цивилизованным народам или потому, что при возвращении, за пределами Италии, нужно было платить из своих средств. В конце концов я доставил [их] в Варшаву, к королю польскому. В пути мы особенно боялись во избежание ссор останавливаться на том же месте, что и раньше.