Историк и власть, историк у власти. Альфонсо Х Мудрый и его эпоха (К 800-летию со дня рождения)

Сборник

Учитывая, что направления исследований, – изучение документов эпохи Альфонсо Х исходя из их оборота [32] , исследование кастильских актов, опубликованных в последние годы, анализ сочинений юристов для того, чтобы установить момент, с которого начинают ссылаться на Партиды, и проверка используемой системы цитирования, – должны оставаться неизменными, мне показалось уместным по-своему последовать примеру поэта Эухенио Монтеса, весьма поэтично сравнившего короля Сицилии Фридриха II и кастильского короля Альфонсо Х. Два деятеля XIII в., в течение своего правления вступавших в конфликт с папством, которых, кроме того, сближает оценка их интеллектуальной деятельности, данная почти восемьдесят лет назад во времена расцвета империализма [33] , что сейчас, после Гражданской войны, открывает широкий простор для обсуждения.

32

?См. выше прим. 10.

33

?Montes 1943: 1–31.

Сравнения всегда одиозны и, как правило, некорректны, особенно когда они производятся за пределами контекста [34] , без необходимой точности. Хайдеггер указывает на то, что математика – наука точная, чего нельзя требовать от истории, но «математическое познание не строже, чем историко-филологическое» [35] .

Исследователи,

говоря об этих деятелях, обычно выделяют их роль интеллектуалов, порой используя современные определения этого понятия. В случае Фридриха II следует уточнить, что английский клирик XIII в. Матвей Парижанин (Мэтью Пэрис) был первым, кто определил его как stupor quoque mundi et immutator mirabilis [36] , и что сам Фридрих II в прологе к своей книге об охоте с ловчими птицами представляет себя следующим образом: «Auctor est vir inquisitor et sapientie amator Divus Augustus Fredericus secundus Romanorum imperator, Ierusalem et Sicilie rex» [37] . Таким образом, не следует ни связывать эти обозначения, приписывая им одинаковое происхождение [38] , ни влагать в уста современников характеристику, придуманную самим императором [39] , поскольку даже Данте отмечает, что он славился как человек рассудительный и высокообразованный – «loico e clerigo grande» [40] . Меньше вопросов вызывает прозвище, под которым известен только Альфонсо Х – «Мудрый» [41] .

34

?Ср.: «Malgrado questo difetto di organicita nella disposizione della materia <…> il Liber Constitutionum di Federico II e stato giudicato ben a ragione il piu grande monumento legislativo laico dell’eta di mezzo, non solo in Italia, ma anche in Europa» (Calasso 1954: 441–442), а также см. Otero Varela 1964: 142.

35

?Heidegger 1963: 17 (русский перевод: Хайдеггер 2013: 25).

36

?[… изумление мира и творец чудесных изменений… (лат.)]. “Obiit autem circa eadem tempora principum mundi maximus Frethericus, stupor quoque mundi et immutator mirabilis” (Richards Luard 1880: 190). (Эти сообщения относятся к 1250; на левом поле страницы напротив этого сообщения указывается, что император умер 13 декабря). См. Weiler 2008: 63–95.

37

?[Вдохновитель, пытливый муж, любящий знание, божественный август Фридрих второй, император римлян, король Иерусалима и Сицилии (лат.)] Trombetti Budriesi 2011: 6; в сети можно найти издание пролога, выполненное Biblioteca Augustana (Willemsen 1942). Не имею возможности проверить, могли ли эти слова быть дополнением одного из его сыновей.

38

?«Exactly at the time the Libro de Alexandre was being composed, the Emperor Friderick II, cousin to Alfonso X, and stupor mundi, vir inquisitor et sapientiae amator [wonder of the world, investigator, and lover of wisdon], as he proudly calls himself in the prolog to De arte venandi cum avibus (On the Art of Hunting with Birds [1942, I, 1])» (Gerli 2021: 25).

39

?«Универсальность его знаний, критический дух и неутолимая жажда познания воодушевляли этого vir inquisitor et sapientiae amator, как называли его современники» (Garcia Pelayo 1968: 144). С этим утверждением согласен, среди прочих Perez Martin 2019. В его работе указывается на общность установок Фридриха II и Альфонсо Мудрого.

40

?[… великий мирянин и священник (итал.)] «che messere lo imperadore in questa parte non erro pur ne le parti de la diffinizione, ma eziandio nel modo di diffinire, avvegna che, secondo la fama che di lui grida, elli fosse loico e clerico grande» (Dante 1993: 257 [IV 10, 6]).

41

?Мне неизвестно, кто первый использовал это нарицание. Ср. Iglesia Ferreros 1982: [1] 9–[109] 114, в особенности Ibid.: 11, где цитируется письмо от 27 февраля 1269 г. епископа Бадахоса, указывающего на «книгу законов и суждений славного и мудрого и победоносного короля Дона Альфонсо»; уже в прологе Хроники Альфонсо Х, возникшей в окружении Альфонсо XI, встречается: «чтобы было известно о том, что произошло во времена короля Дона Альфонсо Мудрого, его прадеда» (Gonzalez Jimenez, Carmona Ruiz 1998: 3–3).

Эта слава двух высокообразованных людей не имеет непосредственного отношения к их роли законодателей, и поэтому следует покинуть царство поэзии и сосредоточиться на конкретных аспектах их законотворческой деятельности, чтобы указать на определенные схожие моменты в процессе решения трудностей, с которыми они неизбежно сталкивались. Я не пытаюсь установить текстуальные тождества между Liber Augustalis (Мельфийские конституции) и трудом Альфонсо Х, которые бы позволили констатировать взаимосвязь между этими текстами. Находясь внутри идейного контекста так называемого res publica christiana [христианского государства (лат.)], оба деятеля подойдут к решению одних и тех же проблем по-своему и, на тот момент, независимо друг от друга. Речь идет не об установлении связей, а об указании на совпадения при использовании общих мест.

В 1231 г. в Мелфи, городе в области Базиликата (совр. пров. Потенца), Фридрих II обнародовал так называемые Liber Augustalis для своего Сицилийского королевства [42] , а несколькими годами позднее Альфонсо Х издал «Королевское фуэро» для Кастилии и обеих Эстремадур, затем – «Семь Партид» для всех жителей своего королевства. Таким образом, они воплотили в жизнь теорию, которую впоследствии систематизирует Джакомо да Витербо, подчеркнув, что король-судья должен был превратиться в короля-законодателя для того, чтобы посредством законов отвечать на запросы времени.

42

?LA. Далее я буду цитировать Liber Augustalis по этому изданию с указанием страницы. См. выше прим. 22.

Оба законодателя действовали в рамках одной и той же правовой концепции власти, основывавшейся на послании апостола Павла, в котором признается ее божественное происхождение. Эта концепция прошла через фильтр так называемого политического августинианства и нашла точное выражение в трудах Исидора Севильского. Таким образом, обрисованная в послании папы Геласия res publica christiana, становилась политической реальностью. В конечном счете, короли были поставлены во главе своих людей, – своих народов, – божественным проведением для того, чтобы, внушая страх, устанавливать христианскую справедливость, за что им надлежало давать отчет перед Богом. Для выполнения своей задачи королям следовало дать своим вассалам законы, чтобы те знали, как можно и как нельзя поступать, а судьи, назначенные королем, должны были поклясться судить справедливо, прежде чем приступить к исполнению своих обязанностей [43] .

43

?См. выше прим. 15.

Тем не менее два названных законодателя

исходили из разных ситуаций. Фридрих II был призван стать императором с детства, как только его избрали королем римлян. Несмотря на драматические первые годы царствования, 22 ноября 1220 г. в Риме папа Гонорий коронует его как императора [44] . Когда Альфонсо Х составил «Королевское фуэро» и приступил к работе над «Зерцалом», он еще не принял пизанское посольство и предложение императорской короны.

Позиция Фридриха II четко определена в прологе его Liber Augustalis или Liber Constitutionum [45] (так обычно называют конституции, провозглашенные Фридрихом II в Мелфи). Изложив доктрину res publica christiana, он постановляет, что только данные законы, то есть Мельфийские конституции, составленные от его имени, имели нерушимый характер и наделялись юридической силой в Сицилийском королевстве. Упразднив там все устаревшие законы и обычаи, противоречащие названным конституциям, император повелел, чтобы впредь все неукоснительно следовали новым установлениям, поскольку по приказу Фридриха II в них были сведены воедино все предыдущие законы сицилийских королей и его собственные в том числе, и чтобы законы, не вошедшие в этот корпус, не имели никакой правовой силы и власти как в суде, так и вне его [46] .

44

?См. Winckelman 1889, где отвергаются другие датировки, среди них 14 декабря 1220 г. Его выводам следует, ссылаясь на упомянутого автора, Э. Канторович (Kantorowicz 1976: 96–97, 146). В свою очередь, Жак Ле Гофф (Le Goff 1979: 221) утверждает, отсылая к работе Канторовича как основополагающей (Ibid.: 307): «в декабре 1220 г. после императорской коронации папой в Риме он вернулся в свое Сицилийское королевство».

45

?См. Capasso 1869: 20 и замечания Штюрнера (LA: 7–8), из которых следует, что об оригинальном названии ничего нельзя сказать наверняка.

46

?LA Proe. Р. 148: “Presentes igitur nostri nominis sanctiones in regno Sicilie tantum volumus obtinere, quas cassatis in regno predicto legibus et consuetudinibus hiis nostris constitutionibus advesantibus antiquatis inviolabiliter ab omnibus in futurum precimus observari; in quas precedentes omnes regum Siciliae sanctiones et nostras jussimus esse transfusas, ut ex eis que in presenti constitutionum nostrarum corpore minime continentur, robur aliquod nec auctoritas aliqua in iudiciis vel extra iudicia possim assumi”. См. ниже в прим. 53 о «Королевском фуэро».

В «Королевском фуэро» аргументация по очевидным причинам иная, но вывод идентичен: Альфонсо Х пожаловал «это фуэро, записанное в этой книге, чтобы вершился суд над мужчинами и женщинами в соответствии с ним» и далее повелел, «чтобы этому фуэро следовали всегда, и никто не осмеливался пойти против него» (FR. Pro.) [47] .

Помимо общей теории, Фридрих II включил в Liber Augustalis конституцию о происхождении права (LA. I.31), в которой, изложив выработанную римскими юристами концепцию перенесения величия (maiestas) римского народа на императора, напоминает, что Бог среди прочих королевств поручил его попечению и Сицилию, и объявляет о своем желании вершить правосудие через своих чиновников [48] .

47

?См. ниже прим. 53.

48

?LA I.31.

Следует отметить стремление Альфонсо Х создать труд, достойный хвалы в области права, о чем он в очевидной форме сообщает в «Зерцале», определив эту книгу как «Зерцало, то есть отражение всех законов» (Especulo. I.13). Это осознание свершения чего-то нового проявляется во включении в «Зерцало» закона, титул которого говорит сам за себя (Еspeculo. I.1.3) [49] ; мне же хотелось лишь подчеркнуть, что Альфонсо Х, взывая к разуму, утверждает: «если императоры и короли, избранные править своими империями и королевствами, могли устанавливать законы в землях, которые были поручены их ведению, тем более такое право есть у нас, получивших королевство по праву наследования».

49

?Iglesia Ferreros 2002–2003: 5591.

Представление о короле как законодателе обнаруживается и в других местах, например, в регламентации клятвы, приносившейся судьями. Многочисленные проблемы, связанные с изучением Liber Augustalis, свидетельствуют о том, что лучше не вступать на чужую территорию [50] . Поэтому я сосредоточусь исключительно на первой редакции конституции Puritatem в том виде, в котором она сохранилась в версии, обнародованной в 1231 г., не касаясь трансформаций, которые текст претерпел вследствие включения в него императорских новелл (novellae) в октябре 1246 г.

50

?Все эти вопросы освещены в издании Штюрнера, содержащем обширную библиографию; ограничусь напоминанием об одной из работ, также включенной в этот список: Trombetti Budriesi 1987. См. ниже прим. 54.

Конституция Puritatem, входящая в состав титула «De sacramento a baiulis et magistris camerariis prestandis» [О клятве, которую надлежит приносить бальи и магистрам судебной палаты (лат.)], устанавливает, что упомянутые оффициалы должны приносить клятву добросовестно исполнять свои обязанности [51] . Ее формулировка напоминает мне более позднюю клятву викариев Каталонии [52] . В «Королевском фуэро» мы находим эквивалент этой конституции, в одних аспектах упрощенный, а в других – расширенный. Если оффициалы сицилийского короля, занимающиеся правосудием, должны были клясться на Святых Евангелиях, произнося «prompto zelo justitiam ministrare» [открыто и ревностно вершить правосудие (лат.)], то же самое должны были делать алькальды, назначенные королем Кастилии. Их клятва звучала следующим образом: «в соответствии с законами, записанными в этой книге, и никакими другими» (FR. I.7.1). Таким образом, еще раз утверждается идея, изложенная в другом месте, когда монарх подчеркивает, что «все тяжбы должны решаться в соответствии с законами этой книги, которую мы даем и приказываем хранить нашему народу» (FR. I.6.5) [53] .

51

?LA I.62.1: “quod pure et sine fraude, non pretio nec timore omnibus conquerentibus absque personarum acceptione prompto zelo iustitiam ministrabunt, curie nostre demania et iura quelibet illesa servabunt, et quod ipsa non negligent et ea in alios nullo alienationis vel locationis titulo transferant, nec per se occupabunt aut occupari permittant, sed occupare et detenta ab aliis nostre curie nuntiabunt, nec a partibus plus recipiant, nisi quod eis constitutione regia et nostra permisimus”.

52

?Iglesia Ferreros 2008: 641 ss.

53

?Что касается схожих формулировок в «Зерцале» и Партидах, отсылаю к прим. 9. Относительно их эквивалентов в Liber Augustalis см. выше прим. 46 и 47.