История Англии
Шрифт:
Наконец, стены взятого города были восстановлены, армия в достаточной степени окрепла, и поскольку теперь почти вся армия находилась под его командованием, король Англии в сентябре месяце решил отправиться в другие приморские города. В соответствии с этим, христианские войска двигались в порядке и с осторожностью. Многочисленные турецкие полчища под предводительством Саладина с большого расстояния следили за их движением, уклоняясь от любой угрозы открытого сражения, но внезапно напали на их тыл и отступили, добившись некоторого успеха – ведь они являются расой людей исключительной ловкости и привыкли воевать более искусством, нежели силой. Потом наша армия, испытывая большую усталость и испытав опасности, дошла до Цезареи, которая во времена населения ее христианами была столицей, но в наше время, из-за вражеских вторжений, стала уединенным и заброшенным местом. После небольшого отдыха тут, войско с воодушевлением проследовало далее по намеченному пути, и когда его авангард продвинулся вперед и занял позицию у Арсуфа, Саладин увидел свой шанс напасть всеми своими силами на наш тыл. Но наши войска, быстро собранные в 4 отряда, храбро встретили удар врагов и, благодаря Божьему вмешательству, вынудили их, со всеми их огромными силами, с позором бежать. И в тот день, в седьмые иды сентября (7 сентября) произошло такое громадное смертоубийство турецких ноблей, какого Саладин, как говорили, прежде не испытывал за 40 лет. Там пал с нашей стороны Джеймс де Авенийс (James de Aveniis),
Отсюда он проследовав до Яффы, уже давно оставленной христианскими жителями из-за варварских набегов, а в то время также оставленной и брошенной врагом. Видя пригодность этого места, Ричард начал его восстанавливать всеми своими силами, но Саладин, услышав о том, что он собирается осадить Аскалон, внезапно разрушил этот наиблагороднейший город, хотя он был укреплен лучше, чем Птолемаида, которая была занята христианской армией лишь после долгой осады — так велик был его страх перед христианской армией после недавнего поражения его людей, и так сильно пример тех, кто попал в руки христиан в Птолемаиде, подействовал на умы турок. Он также срыл до основания остальные города и крепости этой страны, за исключением Святого Города, и очень много замков, и жертвуя всем своим достоянием, он отдавал врагам всю опустошенную провинцию. Долгое время он не пытался что-либо предпринять с помощью открытого нападения, но постоянно маскируя свои проделки раздражал врага хитростями. Наша сторона, после такого благоприятного начала, тоже не могла больше совершить ничего великого или памятного по причине внутреннего раздора, который истощал ее силы – ведь вожди не были в согласии друг с другом, но занимались личным соперничеством. При этом, они не могли договориться ни о чем хорошем, так как из-за различных мнений они предпринимали противоположные действия. Так, маркграф Конрад, князь наиблагороднейшего и неприступнейшего города Тира, в союзе с герцогом Бургундским и другими французскими ноблями, с починенными им силами, противостоял королю Англии, который поддерживал партию Гуго, прежнего короля Иерусалима. Но король, полагаясь на свой дух и власть, сердился всей яростью своего гневного ума на всех тех людей, которые, быть может, могли смягчить его. В следствии этого, поскольку наша армия не была единодушна, но преобладали разногласия, дело этого могучего похода застопорилось, и не было никакого продвижения вперед.
Глава 24.
Об убийстве маркграфа Конрада.
Борьба между этими двумя соперниками за призрачное королевство, которая велась с обоюдной ненужной остротой и произвела большие волнения в армии Господа, наконец, прошла, как проходит вообще все. Поскольку смерть королевы Иерусалимской, которая самым несчастливым образом вышла за вышеупомянутого Гуго (как об этом говорилось выше), своей смертью заставила его замолчать — ведь его притязания основывались только на его браке. Также и маркграф перестал оказывать влияние на королевство, бесславно устраненный ассасинами. Двое из этих убийц, посланные неким неизвестным злодеем, значительное время служили у него солдатами, постоянно выискивая шанс осуществить свое преступление хотя бы даже и с риском для себя. Увидев такую возможность, когда в качестве его приближенных, находились около него, и когда его сопровождала меньшая, чем обычно свита, они внезапно напали и выхватив свои спрятанные кинжалы, поразили этого наиславнейшего мужа, в самом центре его собственного города.
Говорят, что на Востоке существует некая раса людей, живущих под властью могущественного сарацина (которого они зовут Старец), которые подвластны ему и так привержены своей собственной смерти, что будучи соблазненными и увлеченными этим человеком, к которому они относятся как к пророку, и его лживыми обещаниями, составленными с самой ловкой изобретательностью, верят, что должны обрести после смерти вечное счастье, если при жизни будут повиноваться его приказам. Когда этот человек подвергается или предчувствует какое-либо нападение со стороны другого могущественного вождя, то он посылает такого рода готовых на клятвопреступление убийц, которым дает задание устранить его врага. Эти люди радостно спешат на смерть, словно на торжественный пир, и не имеют никакой другой цели или предмета для нападения, как только найти возможность полностью выполнить свои приказы, подвергая себя при этом определенной опасности, и даже умирая во время убийства указанных им жертв. Что касается этого народа, а именно, восточных государей, то они особенно тщательно охраняют себя стражей, вплоть до того, что если только они не окружены своими телохранителями, то к ним никто не может даже приблизиться. Но с тех пор, как эти головорезы стали часто, когда их не ждали, пробиваться через самую глубокую охрану, чтобы поразить свою славную жертву, никто из властелинов той земли больше не противился дани или оказанию повиновения Старцу и не пытался замышлять, что-либо могущее потревожить его покой. Во времена процветания христиан в Сирии одни тамплиеры, будучи обречены на смерть, смели нападать на него и заставили его согласиться на договор. Поскольку он знал, что добьется малого руками своих эмиссаров, если сможет устранить любого магистра этого ордена — ведь они тотчас же выберут другого, и будут ему жестоко мстить за свою потерю.
Полагают, что именно люди этой ненавистнейшей расы, не боявшиеся смерти в своем поступке, и убили своей ловкостью, как говорилось выше, князя Тирского, поскольку, когда их схватили и стали строго допрашивали, по чьему приказу или наущению они это совершили, то приготовившись с радостью умереть, они не признались ни в чем, на что можно было бы положиться и чему можно было бы поверить. Поэтому, все еще и неизвестно, кто устроил такую смерть для столь славного мужа. Но по причине его недавнего спора с королем Англии, многие люди склонялись к осуждению короля по этому поводу, а французы, которые были на стороне маркграфа, и были его главными хулителями по поводу убийства этого славного мужа, и разнесли по всему западному миру великое обвинение против него.
Глава 25.
О том, как король Франции приписал смерть маркграфа королю Англии и о совете в Париже .
Как только о несчастье, случившемся с маркграфом, стало известно королю Франции, он стал оплакивать несчастную судьбу своего друга, но при этом, он с радостью ухватился за возможность опозорить короля Англии, и заставить заплатить за его горе. Хотя он находился в своей собственной стране, на таком расстоянии от Сирии, он либо неосновательно боялся Ричарда, который в это время увяз на Востоке, или скорее для того, чтобы причинить ему больший ущерб, но он стал притворяться, что страшиться его, говоря, что опасается сделаться предметом покушения. И против
Многие на это ответили с лестью, что он обосновано делает все для своей личной безопасности, и что он имеет основания для мести, равно необходимой и почетной, но самые мудрые заявили: "О король, мы не осуждаем осторожность, с которой ты, возможно, чересчур тщательно охраняешь себя от возможных случайностей, но мы никоим образом не одобряем твое намерение о несвоевременной мести. Поскольку, даже если то, что рассказывают о короле Англии и правдиво, все же мы не должны действовать в раздражении и опрометчиво, но с должным уважением к его достоинству. Пусть мы подождем возвращения того, кто находится на чужбине во имя Христа. По возвращении, он сможет либо очиститься от обвинения, либо будут вынужден дать хорошее и доброе возмещение за свои проступки, но если нет — тогда и будет время добиваться мести, свершая правосудие. Но если наше предложение не будет принято, то пусть этот предмет рассмотрит римский понтифик, и пусть мы подождем его достойного решения, поскольку ведь он, под страхом тяжелого наказания, постановил воздерживаться от подобных вещей по отношению в лицам, которые в данный момент являются пилигримами". Таким обращением, эти добронравные люди, при помощи разумного довода, подавили на время его безумный порыв вторгнуться на земли отсутствующего короля. Поэтому, некоторое время он оставался спокойным, но все же скорее вынужденно, чем добровольно. Но он не оставил жестоких интриг против Англии и ее короля, прилагая все усилия, чтобы разжечь давно погасшую вражду между англичанами и датчанами. Однако, благодаря милостивому вмешательству Господа, это зловредный заговор не принес никакого ущерба англичанам, но зато запятнал несмываемым позором его инициатора. Благодаря знатности участвовавших в этом особ, предмет этот печально известен, и был обнародован по всему миру.
Глава 26.
О том, как король Франции женился на сестре датского короля и о том, как он развелся с нею.
Король Франции послал к королю Дании людей соответствующего ранга и торжественно попросил руку его сестры, принцессы самого примерного нрава. Король Дании принял послов с большим уважением и, по совету со своими ноблями, охотно согласился на эту просьбу. "И что же, — спросил он, ваш сеньор потребует в приданное?" Они ответили так, как им было приказано: "Древнее право короля Дании в английском королевстве, а чтобы его получить — флот и армию Дании сроком на один год". Он возразил: "Ваш король требует трудной вещи, но все же я подумаю, стоит ли ее делать". Когда он тайно совещался с главными людьми своего королевства на этот предмет, то они ответили: "Мы сильно заняты делами против язычников и вандалов, наших ближайших соседей. Поэтому, должны ли мы пренебречь ими, начав военные действия против англичан, не оскорбившего нас христианского народа, и тем самым подвергать себя двойной опасности? Поскольку, если мы нападем на англичан, то мы оставим наши земли наисвирепейшим варварам, что живут по соседству с нами. Кроме того, английский народ велик и храбр и имеет мощные ресурсы, и видимо, сможет защитить и свое спокойствие и свою свободу от любого внешнего нападения. Пусть король Франции, если хочет, найдет для приданного какой-нибудь другой дар, поскольку ты, о король, не должен делать так, чтобы почетный союз твоей сестры привел бы к угрозе для твоей страны".
Этот трезвый совет встретил одобрение короля, и он приказал спросить послов, имеют ли они какое-либо другое предложение, и они, после неудачи в своей первоначальной просьбе, запросили 10 тысяч марок серебра. На это мужественный король ответил: "Теперь король Франции просит воистину мало от короля Дании, если принять во внимание данные обстоятельства и данных персон. Мы милостиво соглашаемся с этим и быстро выполним его желания". Затем, заключив договор и получив от послов клятву об исполнении соглашения, он отпустил леди с вместе ними, снабдив ее требуемой суммой, а также послал некоторых знатных людей своего двора сопровождать ее во Францию. Король Франции встретил ее в Амьене и там, торжественно соединившись с ней узами брака, он взял ее в свою постель.
Говорили, что пообщавшись с ней только одну брачную ночь, он отослал ее от себя прочь, причем причина его ненависти осталась неизвестной, и таким образом открыто совершил деяние не только решительно беззаконное, но еще и совершенно небывалое для королевского достоинства. Действительно, этому позорному легкомыслию приписывали разные причины. Одни утверждают, что это случилось из-за ее неприятного дыхания, другие — что он отверг ее из-за какого то тайного недуга, или потому, что нашел ее не девственницей. Но, конечно, такие причины непригодны и недостаточны, чтобы разорвать связи христианского брака. Однако, хотя основание для этого быстрого развода и неизвестно, зато хорошо известно, что тот, кто роет яму другому, сам же в нее и попадет. А именно — он был тем, кто под предлогом брака нечестиво жаждал крови безобидного христианского народа, но по явной воле Божьей не пожал от этой свадьбы ничего, кроме вечного позора. И чтобы сохранить чистое лицо при своем грязном поведении, и по крайней мере, среди людей расторгнуть свой брачный договор, что не дано никому, кроме Бога, он вынужден, притворяясь, обращаться с лукавыми обращениями к римскому понтифику, что по какой-то беспечности он женился на своей близкой родственнице и требовать освобождения от своего незаконного союза. Но папа для разбора жалобы назначил судей от королевства и связал их крепкой клятвой, что в этом деле они будут следовать ясному смыслу канонического закона. Тем не менее, эти люди, неправедно благоволящие своему суверену, объявили о разводе. Подозреваемое родство было установлено благодаря мерзкому лжесвидетельству двух лже-епископов, а именно, Бовэ (Beauvais) и Шартра. Когда впоследствии клятвопреступный епископ Бовэ попал в руки короля Англии, то по Божьему воле, обнаружил, что тот является весьма достойным исполнителем Божественного мщения. Епископ Шартра, который из-за своего развратного поведения, имел в себе мало чего от епископа, все еще, по долготерпению Божьему, живет, но возможно, задержка с осуществлением кары компенсируется ее тяжестью. Таким образом, перед лицом церкви, король Франции был законным образом освобожден от неугодного ему брака и вскоре устремился к другому союзу, который, однако, также не осуществился, как об этом будет рассказано в своем месте.