История болезни (документальная повесть) - часть вторая

Уланов Александр Николаевич

– Мне с ним жить?

Он берет мою руку.

– Не волнуйся, я же сказал - это первый этап. Когда вновь окрепнешь, прооперируем еще раз – соединим тонкий кишечник с толстым, но об этом говорить рано. На сегодняшний день, наша задача – выполнить качественно первый этап.

Он встал и пошел к выходу. Татьяна Александровна, наклонившись треплет мои волосы:

– Вот и дождался. Тебя понимаю - с таким кишечником жить невозможно.

Заходит Таисия Ивановна с подносом.

– Саша, есть будешь?

В голове «рой» мыслей -

не до еды, но отвечаю:

– Да!

12 мая 1970 год.

Наступил день долгожданной операции. Вновь со мной мама. Неделя прошла с интенсивным лабораторным и рентгенологическим обследованием.

Ежедневно, свои и незнакомые мне врачи осматривая мой живот, ковырялись в свищах кишечника. От боли выступал холодный пот и возникал приступ тошноты, но сжимая челюсти до скрежета зубов, терпел.Выдержал и унизительную процедуру с промыванием кишечника в клизменной, ее провела в присутствии Татьяны Александровны, медсестра Нина Сергеевна.

Сегодня ранним утром, под контролем Нины Сергеевны и мамы, в ванной помыл мягкой губкой кожу живота. Затем водяной струей через отверстие ран выбил всю дрянь застрявшую в брюшной полости…

Лежу в кровати. Раны на животе прикрыты чистой пеленкой. Напряженная мама сидит рядом. Ждем прибытия каталки. Мое внешнее волнение выдает учащенное сердцебиение и дрожащий голос.

– Мам, может все зашьют?

– Сынок, уже один раз все зашили. – кивает на мой живот: - Видишь, что получилось. Александр Анатольевич объяснил: «У тебя все очень сложно». Ничего страшного – немного походишь, с калоприемником.

Томительное ожидание закончилось – в проеме двери появляется каталка. Придерживая рукой пеленку, самостоятельно ложусь на жесткую поверхность. Василий Семенович как обычно моргая и тряся головой, везет меня по коридору. Подмигивая, говорит:

– Сердцем чувствую, операция пройдет успешно.

Согласно киваю, а мысленно подсчитываю - ДЕВЯТАЯ.

Мама идет рядом - кажется не волнуется, видимо привыкла. Ее спокойствие передается мне.

Последнее мамино рукопожатие, крестное знамение и я въезжаю в заполненную людьми операционную. Все в зеленых одеждах, а кто есть кто, не разобрать - на лицах марлевые маски. Сам перелезаю на холодный операционный стол, под яркий свет рефлектора. Тут же руки и ноги привязываются к креплениям стола. Операционная медсестра после небольшой заминки, все же находит вену в руке и подключает капельницу. Затем следует инъекция шприца в резиновую трубку капельницы - все окружающие предметы и люди, вдруг стали быстро удаляться в бесконечное пространство…

Нахожусь в палате. Мама прибираясь, расставляет стулья. Моя левая рука привязана к кровати. В нее из флакона поступает донорская кровь. Болит горло, но разрывая слипшиеся сухие губы,

шепчу:

– Мам!

Она быстро подходит.

– Очнулся, сынок? Ну, слава Богу!

Палата заполнена раздражающим запахом эфира для наркоза.

Через мокрую марлю струя кислорода щекочет нос, свободной правой рукой отбрасываю кислородную трубку.

– Что ты делаешь? Саша, оставь трубку в покое! – мама возвращает ее на место!

– Открой окно, нечем дышать!

– Какое еще окно!? На дворе не лето. – открывает дверь в палату: - В коридоре воздух свежий.

С трудом осознаю: « Мне же операцию сделали!»

– Живот зашили?

Она поправляет сбившееся одеяло.

– Зашили сынок, но пока из него кишка выведена. Смотреть будешь?

– Нет! Пить хочу! – мокрой салфеткой она смачивает мои потресковавшиеся губы.

– Терпи. В Саранске напился – второй год мучаемся. – из чайной ложки вливает несколько капель в мой пересохший рот. Облизываюсь шершавым языком.

Заходит Александр Анатольевич.

– Фекла Никифоровна, как наш герой?

Мама вздыхает.

– Озорует и пить просит.

Врач пригнувшись, откидывает мое одеяло и пальцами осторожно мнет только что прооперированный живот.

Мне больно и страшно.

– Кожа лопнет.

– Не лопнет. На этот раз все зашито надежно. – прекратив мять, Александр Анатольевич присев на стул прикладывает к животу фонендоскоп:– Замечательно! Перистальтика прослушивается.

Подголовник немного приподнят и я вижу в центре живота, горкой выступает пуповина.

– А это что?

Врач прослеживает мой взгляд и объясняет:

– Хотел отрезать, но затем подумал: «Как ты будешь жить без пуповины?» оставил. Ты же не девушка!

Мама вступается за доктора.

– Саша, Александр Анатольевич тебе живот зашил! Это твое спасибо?

Виновато опускаю взгляд.

– Спасибо! Просто поинтересовался.

Понизив тон, она обращается к врачу:

– Александр Анатольевич, Вы очень устало выглядите. Идите домой, отдохните. Я всегда рядом. Если понадобится вызову дежурного врача.

– Да, действительно устал. Шесть часов напряженной непрерывной работы за операционным столом отняло много сил.

Работала бригада хирургов. Из-за множественных свищей и эрозий в слизистой, пришлось удалить около двух метров тонкого кишечника, кроме этого ушиты еще два свища тонкого и три толстого кишечника. – он поднимает салфетку в правой подвздошной области. Вижу обрубок кишки вывернутый наизнанку:– Наложили цекостому и только после этого закрыли все три дефекта передней брюшной стенки – смотрит мне в глаза: – Поживешь пока с цекостомой. Осенью наложим анастомоз между тонким и толстым кишечником и твоя долгая эпопея надеюсь закончится.- хирург тяжело встает и медленно выходит из палаты…