История болезни (сборник)
Шрифт:
– Добрый день, – Оля остановилась на пороге.
Женщина испуганно вскинула голову. Если б у нее не были заняты руки, она б, наверное, перекрестилась.
– А где б мы могли кого-нибудь из руководства?
– Нет тут никакого руководства…
– Вообще нет или сейчас нет? – уточнила Оля.
– Вообще!.. Нет, директор, конечно, есть, – эффект неожиданности прошел. Теперь женщина говорила просто резко, словно делясь наболевшим, – он приходящий. Раз в неделю, а то и в две появляется. Что ему тут делать?
– А
– Зачем тут бухгалтер? – женщина искренне удивилась, – если третий год нет денег.
Оля не стала объяснять, что даже «нулевые» балансы все равно надо кому-то подписывать, сдавать в налоговую инспекцию и всевозможные фонды. Посудомойку, скорее всего, не посвящали в такие тонкости.
– А вы кто будете? – поинтересовался Миша.
– Я – все, – ответила женщина исчерпывающе, но, глядя на удивленные лица гостей, пояснила, – жалко мне их. Вот, я и прихожу – покормить, помочь прибраться. Сами-то они уже ничего не могут.
– И чем вы их кормите? – Оля вспомнила о цели визита.
– Тем, что с огорода принесу. Чем же еще? Свеколки, да картошки покрошу в водичку; иногда мешок перловки с мужем купим. У нас кобель такого не жрет, но мы ж тоже не миллионеры. Неделю назад, правда, какой-то добрый человек капусты привез, так что на ужин капусту им тушу на воде. Как масло выглядит, они уж забыли, наверное… А что делать? Не с голоду ж им помирать? Хотя помирают… каждый месяц кто-нибудь помирает. Раньше их тут человек сто было, если не больше. Сейчас осталось двадцать.
– Это за какой период?
Олин деловой тон раздражал сердобольную «хозяйку».
– Почем я знаю, какой период?! Ну, год, может, два… – она снова взялась за тарелки, – я думаю, в районе ждут, пока они все перемрут и тогда закроют эту богодельню. Недолго осталось… – женщина снова повернулась к гостям, – а вы-то, кто будете?
– Мы, журналисты, – представилась Оля, – хотим написать обо всем, что здесь творится. Вас, извините, как зовут?
– Зовут меня Анна Ивановна, только зря вы это затеяли…
– Как, зря?.. – Оля растерялась. Видимо, глаза ее округлились, обретя настолько удивленное выражение, что Анна Ивановна вытерла руки о полу халата и наконец-то отошла от мойки, посчитав разговор важнее оставшейся посуды.
– Я не могу объяснить, но им здесь хорошо. Я сама не раз пыталась понять это… сейчас ведь все понимающие стали, – она усмехнулась, – раньше нам только сообщали, что в мире делается, а сейчас еще норовят объяснить, почему – что, вроде, люди так устроены; мол, психология у них такая, и по-другому быть не может. Мы ж в свое время не знали этого. Для нас в Москве указ издали, и мы стали так жить, а, оказывается, все происходит в соответствии с психологией…
– Так почему, зря? – перебила Оля, возвращаясь от философских рассуждений, уводивших
– Я не психолог, но мне кажется, они сами не захотят жить по-другому, – повторила свою мысль Анна Ивановна.
– Но вы ж сказали, что они мрут с голоду! – вступил в разговор Миша.
– Я не знаю, в чем дело. Может, просто здесь им лучше, чем бомжевать на улице…
– Но если создать нормальные условия, будет еще лучше!..
– Да, не знаю я!.. – Анна Ивановна вернулась к тарелкам.
Оля поняла, что дальнейшая абстрактная беседа ничего не даст, а на конкретные вопросы Анна Ивановна, может, и могла б ответить, но… протрепалась с Мишей о каком-то Туркменистане, вместо того, чтоб подготовиться, идиотка!.. Она уже собиралась попрощаться, когда Анна Ивановна обронила совершенно непонятную фразу:
– Вы б утром на них посмотрели. Я-то вижу, когда кормить их прихожу. Они счастливые… у меня такого счастья в глазах нет, когда муж раз в полгода все-таки получает зарплату…
Оля шагнула обратно.
– А что же здесь происходит ночью?
– Почем я знаю? Я говорю то, что вижу, и делаю из этого свои бабьи выводы. Может, они любовью тут занимаются?..
Оля услышала, как Миша за ее спиной прыснул от смеха, и готова была убить его, но, к счастью, Анна Ивановна ничего не услышала.
– Анна Ивановна, а с ними самими поговорить можно?
– Девушка, что вы у меня спрашиваете? – Анна Ивановна, похоже, начинала злиться еще и оттого, что не смогла верно донести свою мысль, – поднимайтесь на второй этаж и разговаривайте, сколько хотите. Они все там.
– А вы еще долго здесь будете?
– Что мне здесь долго делать? У меня свое хозяйство. Потом приду, конечно – ужин им сготовить, да подать.
– По-моему, это сумасшедший дом, – сказал Миша, когда они оказались в коридоре.
– А старость и есть форма сумасшествия, – заметила Оля.
Жаль, что Александр Борисович вряд ли согласится с таким определением. Скорее всего, он не станет спорить, а разведет руками, сказав что-нибудь, типа «Это мнение сугубо личное…», но в душе-то все равно решит, что с заданием она просто не справилась. Нет, репортаж надо сделать во что бы то ни стало! Пусть он будет не совсем таким, как планировалось, но он должен быть интересным, при этом полностью отражая настроение и реально сложившуюся ситуацию. А для этого ситуацию требуется понять…
– Ольга Викторовна, «Сникерсы» нести? – напомнил Миша.