Шрифт:
Глава 1.
Иннокентий захлопнул ноутбук и устало откинулся в кресле. В конференц-зале было душно, светло и грязно, собрание давно закончилось, а призванные выступать с отчетами сотрудники до сих пор не спешили расходиться, перебрасываясь невнятными фразами и сливаясь в монотонный гул. Господин Шварц медленно поднялся и в развалку направился в коридор, где с наслаждением вдохнул прохладный воздух, насквозь провонявший медикаментами.
«Господин Шварц! – раздался за его спиной деловой и взволнованный голос секретарши, пожилой провизорши, протягивающей ему корпоративный телефон.
«Ну, что еще? – недовольно прогудел в трубку владелец частной наркологической клиники. На том конце что-то торопливо пробормотали, и полученная новость мгновенно
В кабинете Иннокентий сорвал с себя неизменный халат, одновременно набирая кому-то и нервно раздавая указания, после чего, подхватив с вешалки куртку, выскочил в коридор. На недоуменные и вежливые вопросы секретарши господин Шварц коротко бросил: «Все потом!» и скрылся за входной дверью.
Вечные московские пробки раздражали его и в очередной раз притормозив за стоящей впереди иномаркой, Иннокентий негромко выругался, а затем, вдруг что-то внезапно вспомнив, тяжело вздохнул. Спустя час, проведенный в нескончаемом потоке машин, перед Иннокентием показалось мрачное здание со светлыми стенами и резными колоннами. Шварц всегда ненавидел дизайн подобных заведений, считая, что нечего разукрашивать и вносить позитив там, где живет несчастье. Притормозив возле широкого крыльца, Иннокентий натужно выгрузился из приземистой машины, в который раз посетовав на ее неудобную конструкцию и торопливо направился внутрь светлого здания. Стоило ему подняться на этаж, как навстречу из коридорного сумрака метнулась легкая фигура и, остановившись в нерешительности, горько зарыдала, закрывая тонкими ладонями покрасневшее от долгих слез лицо.
«Сделайте что-нибудь, Иннокентий! – вместо приветствия произнесла она, несмело дотрагиваясь до рукава куртки господина Шварца.
Как часто Иннокентий слышал подобные фразы и действительно творил чудеса, однако именно сейчас от него не зависело ничего и девушка, рыдающая перед ним, отлично это знала. В данный момент господин Шварц врачом не был, и это тоже знала девушка. Он только похлопал по плечу свою знакомую и пробормотал: «Все будет хорошо, Анастасия, нужно верить в это…»
«Но вы ведь сами в это не верите? – прошептала Анастасия и замотала головой в отрицании. Шварц не стал ничего ей говорить, вместо этого протянул ей несколько таблеток. Настя невидяще уставилась на предложенное лекарство и прошептала едва слышно: «Зачем?»
Иннокентий снова ничего не ответил, понимая, что любые слова будут лишними. После довольно долгой паузы он поинтересовался только для того, чтобы разбавить гнетущую тишину: «Как все произошло?»
Все это Иннокентий знал и сам из короткого, но довольно внятного рассказа следователя, позвонившего ему пару часов назад. Просто сейчас нужно дать возможность Насте проговорить еще раз вслух то, что мешает ей свободно вздохнуть, так кажется принято у психологов.
«Мне позвонили из … я не поняла откуда именно, и поинтересовались, кем мне приходиться Тихон…– всхлипнула Настя. – а потом сообщили, что его тело было найдено на берегу азовского залива возле хижины…тело…Господи, Иннокентий!» И Настя снова зарыдала, не справившись с эмоциями.
«Успокойтесь, – твердо произнес Иннокентий. – Тихон не тело. Все будет хорошо!»
«Тупые следаки…– раздраженно думал господин Шварц. – даже не могут отличить живого от мертвого!»
Тихона обнаружили на берегу местные строители, пришедшие на побережье в поисках работы. Они вызвали полицию, а те в свою очередь позвонили патологоанатомам и только погрузив несчастного парня в машину, кто-то очень случайно уловил движение грудной клетки. Подключили аппаратуру и повезли не в морг, как собирались, а сюда, в отделение реанимации, если по-простому. Но почему-то не нашли нужным сообщить об этом
Господин Шварц отправил девушку домой, пообещав сообщить ей сразу же, как только в состоянии Тихона наметится положительная динамика. Настя согласно кивнула и послушно направилась к лестнице, то и дело останавливаясь и прислушиваясь к внешним звукам.
Иннокентий прислонился к ледяной стене и принялся ждать хороших новостей. Несколько раз проходивший мимо врач советовал ему ехать домой, поскольку положительных прогнозов не было, а постоянное нахождение в темном больничном коридоре никак не могло помочь пациенту. На эти разумные слова Шварц только мотал головой и продолжал подпирать стену. На целую неделю Иннокентий стал частью интерьера реанимационного отделения, и только когда его старинный друг пришел в себя, разрешил себе покинуть мрачные стены. Выйдя в относительно светлый холл, господин Шварц оповестил по телефону Настю о благоприятном изменении в состоянии Тихона и вернулся обратно. Девушка торопливо принялась уточнять, как ей увидеть любимого и сколько времени ей разрешат побыть с ним наедине. Шварц про себя усмехнулся наивности барышни и пригласил приезжать в любое время, сам же накинул халат и тихонько приоткрыл дверь в палату интенсивной терапии. Там, обмотанный бесконечным количеством трубок и бинтов, в окружении пищащих приборов лежал его несчастный друг. Врач, наблюдающий за состоянием пациента, негромко посоветовал не разговаривать с ним и ограничиться несколькими минутами для посещения. Иннокентий вежливо и понимающе кивнул, и остановился в шаге от погруженной в полумрак больничной койки. Тихон не видел посетителя, поскольку скорей всего находился в забытьи, но врач успокоил Иннокентия, что это нормальное состояние, что тревожить пациента нельзя и до окончательных выводов еще очень далеко. Шварц постоял у кровати, отгоняя непрошенные мысли о том, как всего пару дней назад он был уверен, что будет так же стоять рядом с Тихоном при совершенно других обстоятельствах. Мысленно пожелав ему поправляться, Иннокентий поехал домой.
Способность к длительным беседам вернулась к Тихону только через полтора месяца, когда в больничные окна начали пробиваться настоящие теплые солнечные лучи. Иннокентий снова появился на пороге палаты, которую оплатил приятелю на весь период восстановления. Тихон молча пялился в потолок и приходу Иннокентия мало обрадовался. Он вообще выглядел очень неважно, несмотря на то, с какой настойчивостью его окружали заботой молодые медсестры и как внимательно велось его лечение в целом.
«Приветствую, друг Тихон! – наигранно бодро произнес Иннокентий, присаживаясь в кресло у койки. – как сам?»
«Нормально, – хмуро донеслось до господина Шварца. – что тебе нужно, Кеша?»
Со стороны Тихона такая форма приветствия выглядела крайне невежливо, но ни в коей мере не обидела Иннокентия. Он вообще старался не обращать внимания на странности своего школьного приятеля, к которому всегда относился немного снисходительно.
«Что произошло тогда на берегу, Тиша? – не тратя время на долгие предисловия поинтересовался Шварц. – и, если ты скажешь мне, что ничего не видел, или не помнишь, я тебе не поверю.»
«Я ничего не видел, – равнодушно пробормотал Тихон, скользнув глазами по любопытному лицу Иннокентия. – и не помню. Что еще?»
«Как ты не можешь сообразить, мой дорогой, – размеренно произнес Иннокентий, тщательно скрывая раздражение. – то, что случилось однажды, и повторилось снова, обязательно произойдет еще раз. Кто это был, Тиша?»
Тихон непонимающе уставился на посетителя. Ему с большим трудом удалось изобразить изумление, неискренность которого все же не укрылась от Иннокентия.