История Энн Ширли. Книга 2

Монтгомери Люси Мод

— Сэмюель, будь осторожен… Если это грабители, они могут быть вооружены…

— Чушь все это, я уверен, никого там нет, — отозвался доктор Нельсон.

— А я слышала, как что-то упало, — проблеяла тетя Проныра.

К группе присоединились двое молодых людей. Во главе с доктором они тихо спустились по лестнице. Позади со свечой в одной руке и кочергой в другой кралась тетя Проныра.

В одном она была права: в библиотеке действительно раздавались какие-то звуки. Доктор Нельсон открыл дверь и шагнул внутрь.

Варнава, который ухитрился где-то спрятаться, когда Саула поймали и отнесли в сарай, сидел на спинке дивана и с усмешкой взирал на происходящее. В тусклом свете свечи было видно, что в середине комнаты стоят Нора и какой-то молодой человек, который одной рукой обнимал ее, а другой вытирал ей

лицо большим носовым платком.

— У него в платке хлороформ! — завизжала тетя Проныра, и кочерга с грохотом вывалилась из ее ослабевшей руки.

Молодой человек обернулся, глядя на вошедших, и уронил платок. Вид у него был сконфуженный. Но в общем-то это оказался довольно симпатичный молодой человек с улыбчивыми светло-карими глазами, рыжеватыми волосами и крупным мужским подбородком.

Нора схватила платок и прижала его к лицу.

— Джим Уилкокс, как это понимать?! — чрезвычайно грозным тоном спросил доктор Нельсон.

— Я и сам не знаю, как это понимать, — хмуро отозвался Джим Уилкокс. — Когда я вернулся домой, увидел в окне Норы сигнал… ну и приплыл.

— Никаких сигналов я не подавала, — возмутилась Нора. — И не гляди на меня так, папа! Я не спала, даже еще не раздевалась… сидела у окна… и вдруг вижу, что с берега к дому поднимается человек. Когда он подошел поближе, я разглядела, что это Джим, и спустилась вниз. В темноте я ударилась об дверь библиотеки, и у меня из носа пошла кровь. А Джим вот пытался ее остановить.

— Я впрыгнул в окно и опрокинул вон ту скамейку.

— Я же вам говорила, что слышала стук, — сказала тетя Проныра.

— …А теперь Нора говорит, что никакого сигнала она не давала, так что примите мои извинения, и я пошел.

— Нет, это ты извини, что твой покой был нарушен и тебе пришлось понапрасну тащиться в лодке через бухту, — ледяным тоном сказала Нора, отыскивая чистое место на платке Джима.

— Вот уж действительно дурацкий номер, — изрек доктор.

— Сходи-ка, Сэмюель, погляди, заперта ли задняя дверь, — велела тетя Проныра.

— Это я поставила лампу в окне, — смущенно призналась Энн, — а потом про нее забыла…

— Энн, как ты посмела?! — закричала Нора. — Я никогда тебе этого не прощу!

— Вы что, все с ума здесь посходили? — раздраженно спросил хозяин дома. — Понять ничего нельзя. Закрой окно, Джим, — дует, просто сил нет. Нора, запрокинь голову назад, и кровотечение пройдет.

Но Нора заливалась слезами ярости и стыда, которые, смешиваясь с кровью, разрисовали ее лицо, как У индейца, вставшего на тропу войны. А у Джима Уилкокса был такой вид, словно ему больше всего на свете хотелось провалиться сквозь землю.

— Ну, Джим Уилкокс, — воинственно заявила тетя Проныра, — теперь, как порядочный человек, ты должен жениться на Норе. Если в городе узнают, что вы тут были вдвоем в два часа ночи, то на ней уже никто никогда не женится.

— Жениться?! — негодующе воскликнул Джим. — Да я всю жизнь только и мечтал на ней жениться… а она…

— А почему ты мне этого ни разу не сказал?! — воскликнула Нора, поворачиваясь к нему.

— Как я мог сказать, когда ты только и делала, что третировала меня и глумилась надо мной? Ты мне тысячу раз давала понять, что презираешь меня! Какое тут предложение? А в январе ты сказала…

— Ты сам меня довел…

— Я тебя довел? Ты нарочно поссорилась со мной, чтобы от меня избавиться…

— Вовсе нет…

— И все-таки я, увидев твой сигнал, как дурак рванул сюда посреди ночи, решив, что нужен тебе. Почему я не сделал предложения? Ну хорошо, сейчас я тебе сделаю предложение, а ты можешь отлично позабавиться, отказав мне перед всеми. Нора Нельсон, ты согласна стать моей женой?

— Да неужели же нет? Конечно, согласна! — совершенно не смущаясь окружающих, воскликнула Нора. Даже Варнава вроде бы покраснел при виде такого бесстыдства.

Джим устремил на Нору изумленный взгляд… и в следующую секунду бросился к ней и заключил в объятия. Перестала у нее из носа идти кровь или нет — это его совершенно не заботило.

— По-моему, мы все забыли, что сейчас воскресное утро, — заметила тетя Проныра, которая сама это только что вспомнила. — Может, кто чайку вскипятит мне надо успокоить нервы. Я не привыкла наблюдать такие дикие сцены. Ну что тут сказать? Нора таки поймала его на крючок. И при свидетелях.

Все

отправились на кухню. Миссис Нельсон спустилась вниз и через десять минут уже разливала чай всем, кроме Норы и Джима, которые остались в библиотеке под присмотром Варнавы. Энн увидела Нору только поздно утром — и это была совсем другая Нора, на десять лет помолодевшая от счастья.

— Я так тебе признательна, Энн. Если бы ты не выставила лампу… хотя были две или три минуты, когда мне хотелось растерзать тебя!

— Надо же, какая жалость, — простонала Томми Нельсон, — а я проспала все эти потрясающие события.

Но последнее слово все же осталось за тетей Пронырой.

— Я только надеюсь, — съязвила она, — что вы с Джимом не оправдаете поговорку: спеши жениться, а пожалеть потом успеешь.

Глава пятнадцатая

Отрывок из письма Энн Джильберту.

«Сегодня закончился последний день учебного года. Впереди два месяца в Грингейбле, аромат росистых папоротников вдоль ручья, пестрые тени на Тропе Мечтаний и красная от земляники поляна позади выгона мистера Бэлла. У меня такое чувство, словно за спиной выросли крылья.

Джен Прингл сегодня принесла мне букет ландышей и пожелала хорошо отдохнуть. Она собирается как-нибудь приехать к нам в Грингейбл на уик-энд. Ну не чудеса ли?

Но бедняжка Элизабет совершенно убита горем. Я попросила миссис Кемпбелл отпустить ее в гости в Грингейбл, но та сочла это нецелесообразным. Слава Богу, что я ничего не сказала о своих надеждах Элизабет, а то слезам не было бы конца.

— Я буду писать тебе каждую неделю, детка, — утешала я ее.

— Правда, мисс Ширли? Мне за всю жизнь никто ни разу не прислал письма. Как это будет замечательно! И я тоже буду вам писать, если только они дадут мне марку для конверта. Но если и не дадут, то все равно знайте, что я о вас непрерывно думаю. У нас в саду живет бурундук, и я назвала его Ширли. Вы не возражаете? Я сначала хотела назвать его Энн Ширли, но потом решила, что это как-то неуважительно по отношению к вам… К тому же имя Энн звучит не по-бурундучьи. А потом, вдруг он мальчик? Правда, бурундуки очень милые зверьки? Но Марта говорит, что они грызут корни розовых кустов.

— Она еще и не такое придумает, — ответила я.

Я спросила Кэтрин Брук, где она собирается провести лето.

— Здесь. А вы думали где?

Надо было бы пригласить ее в Грингейбл, но у меня просто язык не повернулся. Да она все равно, наверное, отказалась бы. Это такой человек — она способна испортить настроение целому дому. Но когда я представляю себе, как Кэтрин все лето будет сидеть одна в своей унылой комнатенке, меня начинают терзать угрызения совести.

Мукомол поймал на днях змею, принес ее в дом и положил в кухне на пол. Если бы щеки-помидоры Ребекки Дью могли побледнеть, она стала бы белая как мел.

— Нет, это — предел! — воскликнула она. Ребекка вообще последние дни пребывает в дурном настроении: ей приходится целыми днями обирать с розовых кустов больших серо-зеленых жуков и бросать их в банку с керосином. Она говорит, что наш мир переполнен зловредными насекомыми.

— Помяните мои слова, когда-нибудь они его обглодают начисто, — мрачно предсказывает она.

Нора Нельсон в сентябре выходит замуж за Джима Уилкокса. Никакой шумной свадьбы не будет — ни гостей, ни подружек. Нора сказала, что это единственный способ спастись от тети Проныры, а терпеть ее у себя на свадьбе она не собирается. Но меня приглашают. Нора считает, что если бы не я и не та лампа в окошке, Джим никогда бы к ней не вернулся. Оказывается, он собирался продать свой магазин и уехать на запад. Подумать только, сколько людей считают себя обязанными мне своим счастьем…

Салли говорит, что Нора с Джимом будут без конца ссориться, но что, ссорясь друг с другом, они будут счастливее, чем живя в мире и согласии со всем остальным светом. А я думаю, что вряд ли они будут так уж часто ссориться. Большинство бед на свете происходит от отсутствия взаимопонимания. Вот и мы с тобой так долго не могли…

Доброй ночи, мой дорогой и любимый. Сон твой будет покоен и сладок, если только Бог услышит молитвы

твоей верной подруги сердца.

P. S. Последнее предложение — цитата из письма бабушки тети Шатти».