История Энн Ширли. Книга 2
Шрифт:
— Льюис, а ведь он похож на тебя! — воскликнула Энн.
— И верно, — подтвердила Ребекка Дью, вглядываясь в фотографию. — Я тоже, когда его в первый раз увидела, подумала, что он на кого-то очень похож, только не могла вспомнить, на кого.
— Глаза… лоб… выражение лица… ну в точности твои, Льюис, — сказала Энн.
— Не может быть, чтоб я был таким хорошеньким ребенком, — пожал плечами Льюис. — У меня где-то есть фотография в восьмилетнем возрасте. Надо ее найти и сравнить. Она вас повеселит, мисс Ширли. У меня там серьезное выражение лица, длинные волосы и кружевной воротник. И вид такой, словно не могу пошевелиться. Наверное, мне зажали голову — тогда для этого было специальное приспособление.
— А где ты родился? — спросила тетя Кэт.
— Мои родители умерли, когда мне было десять лет, и я стал жить с маминой кузиной… Я звал ее тетя Ида. Она тоже умерла… три года назад.
— Джим Армстронг приехал из Брансуика, — сообщила Ребекка Дью. — Он тоже не всегда жил на острове… а то не был бы таким чудным. У нас у всех есть свои странности, но мы, по крайней мере, держимся в рамках.
— Да я и не очень-то обрадовался бы, окажись этот неотесанный мистер Армстронг моим родственником, — ухмыльнулся Льюис, с аппетитом поедая коричный кекс мисс Шатти. — Но когда фотография будет готова и вставлена в рамку, я, пожалуй, сам отнесу ее на Гленкоув-роуд и расспрошу мистера Армстронга. Может статься, мы и состоим в отдаленном родстве. Я ведь очень мало знаю о маме. Я думал, у нее нет родственников, а может, окажется, что есть. Что у папы никаких родственников нет, я знаю точно.
— Если ты сам отнесешь фотографию, парнишка расстроится — он же так хотел получить ее в письме на свое имя, — напомнила Энн.
— Ничего, я пошлю ему по почте что-нибудь другое.
В следующую субботу Льюис подъехал к Звонким Тополям на старой скрипучей тележке, в которую была впряжена еще более старая кобыла.
— Я еду на Гленкоув-роуд отвезти Тедди его фотографию, мисс Ширли, — объявил он. — Если не боитесь ехать в таком лихом экипаже, то приглашаю и вас. Думаю, колеса сегодня еще не отвалятся.
— Где ты раздобыл такую древность? — спросила Ребекка Дью.
— Не надо насмехаться над моим славным скакуном, мисс Дью. Надо уважать седины. Мистер Бендер одолжил мне тележку и лошадь на условии, что я завезу мешок картошки его шурину на Долиш-роуд. Я все никак не мог выбрать время сходить к Армстронгам пешком.
— Время он выбрать не мог, видишь ли! — передразнила его Ребекка Дью. — Да я сама дошла бы туда пешком быстрее, чем эта кляча.
— И отнесли бы на Долиш-роуд мешок картошки, моя могучая мисс Дью?
Красные щеки Ребекки Дью покраснели еще больше.
— Нечего насмехаться над старшими, — рассердилась она. Потом, без всякой связи с предыдущей фразой, добавила: — Хочешь в дорогу несколько пончиков?
Однако древняя кобылка оказалась способной развивать совершенно неожиданную скорость. Энн хихикала про себя, представляя, какое они с Льюисом являют зрелище. Что бы сказала миссис Гарднер, да хотя бы та же тетя Джемсина, если бы они ее видели? Но все это неважно. Стоял прекрасный осенний день, а Льюис был интересным собеседником. Энн не сомневалась — он добьется всего, что задумал. Никому из знакомых не пришло бы в голову пригласить ее прокатиться на древней кобыле мистера Бендера в грозящей развалиться тележке. Но Льюис не видел в этом ничего зазорного. Какая разница, на чем ехать, — лишь бы добраться до места. Холмы вдали все так же голубеют, дорога все так же рдеет, клены по сторонам красуются все в том же роскошном осеннем уборе. У Льюиса был философский склад ума, и его так же мало заботило мнение соседей, как насмешки некоторых товарищей по
— У тебя есть фотография маленького Тедди Армстронга? — воскликнул мистер Меррил.
— Да, и очень хорошая. — Льюис развернул обертку и с гордостью показал фотографию.
Мистер Меррил громко хлопнул себя по ляжке:
— Ну и дела! Разве вы не знаете, что малыш Тедди умер?
— Умер?! — в ужасе воскликнула Энн. — Боже мой… я не могу поверить, мистер Меррил… такой прелестный мальчик…
— Мне очень жаль, мисс, но это так. Его отец вне себя от горя, и еще больше убивается от того, что у него не осталось ни одной фотографии мальчика. А у вас, оказывается, есть отличная фотография. Потрясающе!
— Какой ужас, — сдавленно проговорила Энн. У нее перед глазами стояла маленькая фигурка мальчугана, махавшего им рукой.
— Что поделаешь. Он умер почти две недели назад. От воспаления легких. Он ужасно мучился, но, говорят, стойко переносил страдания. Не знаю, что теперь будет с Джимом Армстронгом. Говорят, он почти помешался от горя. Сидит весь день и бормочет: «Если б только у меня был портрет моего парнишки…»
— Мне его очень жалко, — вдруг проговорила миссис Меррил, которая до этого молча стояла рядом с мужем. — У него ведь есть деньги, и он нас всех презирал за то, что мы так бедны. И вот он остался со своими деньгами, но ему уже некого любить.
Золотой осенний день потерял для Энн всю свою прелесть. Малыш Тедди за их короткую встречу сумел завладеть ее сердцем. Молча ехали они с Льюисом по травянистой дороге и остановились перед калиткой. Карло лежал на каменном крыльце. Он поднялся и подошел к ним, лизнул руку Энн и посмотрел на нее большими грустными глазами, как бы спрашивая, не знает ли она, куда девался его маленький товарищ. Дверь дома была открыта, и они увидели внутри человека, который сидел за столом, опустив голову на вытянутые руки.
Услышав стук, он встал и подошел к двери. Энн поразилась произошедшей с ним перемене. Его щеки впали, лицо заросло щетиной, а обведенные темными кругами глаза горели лихорадочным блеском.
Энн ожидала грубости, но он, очевидно, узнал ее и вяло произнес:
— А, это опять вы. Парнишка говорил, что вы ласково с ним разговаривали и поцеловали его. Вы ему понравились. Я сожалею, что был с вами груб. А что вам сейчас нужно?
— Мы хотим вам кое-что показать, — мягко сказала Энн.
— Что ж, заходите.
Не говоря больше ни слова, Льюис развернул обертку и протянул Джиму Армстронгу фотографию. Тот схватил ее, впился в нее изумленным взглядом, потом упал на стул и разразился рыданиями. Энн никогда не видела, чтобы мужчина так плакал. Они с Льюисом стояли молча, пока он немного не успокоился.
— Вы не представляете, что сделали для меня! — сказал он наконец прерывающимся голосом. — У меня не осталось ни одной его фотографии. Другие могут мысленно представить себе лицо, а я нет. С тех пор как мой парнишка умер, я ужасно мучился, потому что не мог вспомнить его лицо. А теперь вы принесли мне это… хотя я вас тогда на порог не пустил. Присаживайтесь, пожалуйста. Мне бы хотелось отблагодарить вас, но я не знаю как. Вы спасли меня от сумасшествия… может быть, от смерти. Как же он тут похож! Так и кажется, что сейчас заговорит. Мой ненаглядный парнишечка! Как я буду без него жить? У меня ничего не осталось… Сначала его мать… потом он.