История Франции глазами Сан-Антонио, или Берюрье сквозь века
Шрифт:
Вот уже два дня, как он взял подмастерьем этого молодого человека по личной рекомендации главного дворцового слесаря. Король работал над новым ключом, отделка которого у него забрала немало (железного) терпения, и помощь Берюрьеза пришлась весьма кстати.
— Готово, сир! — сказал юноша, вытащив из горнила раскалённый ключ, который он быстро окунул в ведро с водой.
Послышался пшик. Людовик Шестнадцатый осмотрел ключ и не сдержал восхищения.
— Ты очень способный мальчик, — сказал он.
— Сир, — сказал довольный подмастерье, — меня больше занимает не столько художественная сторона изделия,
— То есть? — спросил король.
Берюрьез вытащил из кармана мелко свёрнутый лист бумаги, который был грязнее, чем тротуар в день народных волнений.
— Не изволит ли их величество взглянуть? — спросил он, краснея. — Это я сам придумал.
Людовик Шестнадцатый развернул листок бумаги и стал его рассматривать. Там был изображён прямоугольник, нижнюю часть которого пересекал другой прямоугольник с круглым отверстием, а в верхней части к нему примыкал третий прямоугольник.
— Что это? — спросил он, недоумевая, ибо он никогда ничего не понимал с первого раза.
— Это устройство для отсечения головы, — сказал Берюрьез.
Король широко открыл свои невыразительные глаза.
— Что за странная идея?
Берюрьез принялся объяснять:
— Высшая мера наказания, сир, всегда казалась мне чем-то малоприятным. Работа палача, независимо от того, использует он топор или верёвку, представляет из себя акт отвратительный, более того, он совершается сознательно и без эмоций. Ваше величество согласится со мной?
— В самом деле, — сказал Людовик Шестнадцатый.
— Вот я и подумал, что в наш современный век было бы неплохо передать эту грязную работу машине. Его величество, наверное, возразит, что эту машину кто-то должен приводить в действие, и это предполагает, так или иначе, исполнителя убийства — человека…
— В самом деле, — повторил король, который в любом случае не смог бы возразить, потому что и так с трудом улавливал теорию своего помощника.
— Я бы выставил в качестве аргумента то, что этот способ существенно отличается от известных, ибо палачу не придётся манипулировать топором или завязывать верёвку на шее. Ему достаточно будет сдвинуть рычажок. К тому же казнимый будет знать, что ему не придётся страдать, ибо отсечение головы произойдёт мгновенно.
— В самом деле, — повторил ещё раз Людовик Шестнадцатый, который постоянно твердил одни и те же выражения, до оскомины.
— Вот как должно действовать это устройство, сир. Круглое окошко, которое вы видите в нижней части эшафота, состоит из двух частей. Верхнюю часть приподнимают и всовывают голову приговорённого, ставя её на вогнутую часть, после чего опускают верхнюю половинку окошка, так что шея остаётся на виду и в то же время неподвижной. В верхней части деревянных стоек находится резак с чугунным грузом, удерживаемый стопором в направляющих стойках. Палачу остаётся только освободить стопор для того, чтобы резак упал.
— Браво! — воскликнул Людовик Шестнадцатый. — О, браво, друг мой! Какое полезное изобретение…
Берюрьез вдруг помрачнел.
— Вот только я натолкнулся на одно осложнение, сир, — признался он.
— И в чём же оно состоит?
— Оно касается самого резака. При падении этот тяжёлый нож не только рубит, он разбивает.
Король посмотрел на чертёж и закусил губу.
Он думал медленно, но упорно. Через некоторое время кукольное лицо Людовика Шестнадцатого просветлело.
— Мне кажется, я нашёл решение твоей проблемы, мой мальчик!
— Я даже не сомневался, сир! — вскрикнул Берюрьез, стараясь не показать своего неверия.
— Дай мне перо! — приказал король.
Подмастерье не заставил себя ждать. Людовик Шестнадцатый с улыбкой начертил диагональ в прямоугольнике, изображавшем резак, сделав из него два прямоугольных треугольника. Он заштриховал верхний треугольник.
— Надо сделать твой резак вот такой формы, — сказал он. — Таким образом он будет резать наискось, что увеличит в несколько раз его режущую способность.
— Просто, как колумбово яйцо! — радостно воскликнул Берюрьез. — О сир, вы гений!
— Не будем преувеличивать, — пробормотал король, который прекрасно знал свои способности.
Он подумал и постановил:
— Я не могу заявить сам это изобретение, мой друг, я столь непопулярен, что все подумают, будто я волнуюсь о смерти своих подданных больше, чем об их жизни… Тебе надо бы встретиться с доктором Гильотеном [187] . Он — учёный и социолог. Твоё изобретение заинтересует его, и быть может, он тебе за него заплатит хорошую цену?
187
Врач и член Национального собрания Жозеф Гильотен предложил использовать гильотину к 1792 г. Ранее она уже применялась в Шотландии, Италии и Швейцарии, но именно во Франции она получила стандартное применение (с косым ножом) и просуществовала вплоть до отмены смертной казни в 1981 г. — Прим. пер.
Берюрьез рассыпался в благодарностях и вышел из королевского цеха, чтобы отнести совместный результат их умственных исканий упомянутому врачу.
Людовик Шестнадцатый благосклонно посмотрел ему вслед.
«Надо бы внедрить это изобретение, — подумал он. — Оно современно и даже революционно».
И он кивнул.
(Отрывок из книги «Мигрень и способы её лечения», Жозеф-Иньяс Гильотен, профессор анатомии медицинского факультета в Париже)
Толстяк хочет, чтобы я ещё потрепался о Французской революции, но я сыт по горло и вместо ответа сую ему книгу, найденную в «триумфе» Бобишара Жерома.
— Напрягись, Берю, и почитай эту замечательную книгу, она тебе даст ещё больше знаний, чем я.
Он берёт книжку и ворчит «мерси», которое звучит как ругательство.
Я чувствую усталость в ногах и собираюсь возвратиться в родной дом в Сен-Клу, где Фелиси разожгла для меня камин, несмотря на хорошую погоду. Иногда мне кажется, что в мамуле есть что-то от англичанки, когда она разжигает угольные брикеты в нашем фаянсовом камине. Весь дом сразу становится уютным, английским. Мы не включаем электричества, чтобы не нарушать уют от света углей.