История и культурология
Шрифт:
В 1999 г. (во многом как следствие снижения курса рубля по отношению к иностранной валюте) произошел рост валового внутреннего продукта на 3 %. Медленно, но растет уровень жизни простых россиян. За последние 5 лет в 2 раза увеличилось число личных автомобилей, владельцами которых стали не только «новые русские», а число россиян, выезжавших за рубеж, возросло в 20 раз (около 3,5 млн чел.) Сократились различия в доходах 10 % самых богатых и самых бедных граждан с 15 раз в 1994 г. до 10 раз — в 1997 г. Развивается система высшего образования в России. Число вузов увеличилось с 512 в 1991 г. до 570 государственных и 300 негосударственных в 1998 г., хотя и следует признать, что около 40 % выпускников не могут найти работу по специальности [3. С. 126].
Ситуация в современной России непростая. Но россияне привыкли преодолевать сложности.
15.2. Общественное сознание в 90-е годы: основные тенденции развития
90-е годы явились для российского общества чрезвычайно насыщенными не только различными политическими и экономическими потрясениями, но и сложными процессами в духовной жизни. При всей их неоднозначности и противоречивости попытаемся выделить основные, определявшие общую направленность духовной жизни. На наш взгляд, к ним следует отнести кризис идентификации и связанный с ним круг различных явлений, а также процесс изменения системы основных ценностных ориентаций общества.
Одним из первых проявлений кризиса идентификации на рубеже 80–90-х годов стал процесс переоценки событий отечественной истории, прежде всего ее советского периода. Когда советское руководство провозгласило курс на проведение широкомасштабных реформ, неотъемлемой частью новой политики стала критическая оценка предшествующего развития, выявление тех периодов и переломных моментов в истории советского общества, когда произошло отступление от «правильного» социализма, его деформация.
Обращение к истории обнаружило наличие в знаниях и представлениях советских людей множества белых пятен, своего рода провалов исторической памяти вследствие многолетнего замалчивания официальной историографией сложных проблем, негативных явлений в историческом прошлом.
Характерная черта общественного сознания на рубеже 80–90-х годов — обостренное внимание к собственной истории. Приметой времени стала нарастающая волна публикаций в периодической печати, посвященных различным проблемам, событиям, лицам недавнего прошлого. Одно из центральных мест в общественных дискуссиях заняла проблема «Сталин и сталинизм». К различным ее аспектам было приковано внимание журналистов и писателей, историков и экономистов, психологов и представителей других наук.
В эти годы материалы на исторические темы пользовались таким же вниманием, как сводки последних известий, вызывали большой общественный резонанс. Многие газеты завели постоянные исторические рубрики. Заметно увеличилось количество радио и телевизионных передач на исторические темы. Резко возросли тиражи исторических журналов, например, число подписчиков журнала «Вопросы истории» увеличилось на 50 тыс. Читатели журнала, отвечая на вопросы предложенной редакцией анкеты, в качестве одной из главных причин своего желания стать постоянными читателями исторического журнала называли стремление восполнить белые пятна в знаниях о прошлом. Приведем отрывок из письма молодой учительницы начальных классов из сельской школы в Калининградской: «В школе и в институте мне приходилось читать и заучивать ненужные фразы о героизме, съездах, деятелях и т. п., которые без конца повторялись и потому обезличивались. Такая история меня раздражала… Честную, справедливую историю нашей страны прочитать было негде. Сейчас даже не верится, что все это было 3–5 лет тому назад. И вот вдруг стали открываться новые страницы жизни нашей страны… Я взахлеб читаю, вырезаю, складываю в папку все, что встречаю в газетах и журналах. Мне стало легко дышать, открылись глаза, прорезался слух».
Не менее важная тенденция развития общественного сознания на рубеже 80 и 90-х — заметное расширение его кругозора, освоение новых пластов культуры, ставшее следствием отмены цензурных запретов. Значительным явлением духовной жизни стало знакомство с произведениями репрессированных писателей, диссидентов, эмигрантов. Массовый читатель получил возможность прочесть ранее запрещенные произведения. Изолированность сменилась широкой публикацией работ зарубежных авторов. Общественное сознание стремилось
Следствием проведения политики реформ, смягчения международных отношений, сближения со странами Запада явились заметные перемены в системе общественных ценностей и идеалов. Официально был провозглашен примат общечеловеческих ценностей над классовыми и национальными, отказ от деления мира на своих и чужих. В сознании общества постепенно преодолевался «культ обороны», система ценностей, сложившаяся в значительной степени под влиянием Великой Отечественной войны, постепенно заменяется на качественно новую, утверждают гражданские ценности, общество начало выходить из орбиты непосредственного влияния войны. Если в начале 80-х годов «оборонный» выбор составлял до 70 % выборов, то в начале 90-х он снизился до 44 %. Если раньше от приоритета оборонных ценностей отказывались прежде всего представители гуманитарной, творческой интеллигенции, то теперь такой выбор становится общенародным.
Симптоматичен в этом смысле один из откликов на выступление в печати маршала авиации, героя Отечественной войны летчика Н. Кожедуба, который упрекал руководство страны в падении престижа армии, патриотизма и требовал увеличения бюджетных ассигнований на нужды армии. Ветеран войны из Ровно Л. Лихов в ответ написал маршалу: «Мы тоже за патриотизм, но не за ура-патриотизм. Кончается XX век, нельзя выискивать всюду врагов и строить армию так, чтобы вконец ослабить страну и народ. В ядерной войне не будет победителя… Теперь мы честно говорим о своих имперских потугах, экономически ослабивших страну».
Характерной чертой общественного сознания в начале 90-х годов стала его глубокая политизация, формирование не просто различных, но прямо противоположных представлений и оценок прошлого и настоящего. Однако раскол общества проходит не только по линии противостояния защитников и противников социализма, советской системы. Попытки пересмотреть оценки ряда событий недавней истории вызвали противодействие не только прокоммунистически настроенных слоев общества, но и национально-патриотического движения, которое переживает период идейного и организационного оформления.
В эти годы обществу в целом был присущ оптимизм, несмотря на сложную политическую и социально-экономическую ситуацию. Процессы гласности и демократизации политической системы, казалось, свидетельствовали в пользу того, что общество, осознавшее свои проблемы, сможет быстро найти пути выхода из кризиса, в короткое время осуществит прорыв к качественно новому состоянию.
В первой половине 90-х годов общество пережило увлечение идеей, поднятой на щит наиболее радикальными критиками политики перестройки: Россия, воспользовавшись западным опытом и введя у себя рыночные отношения и политическую демократию, сможет безболезненно для населения и в кратчайшие сроки догнать и даже перегнать развитые страны по уровню благосостояния. Западная модель развития трактовалась как совершенная во всех отношениях. Образцовыми были объявлены экономические механизмы западных стран, классовые структуры, система социального страхования и политические институты. Значительная часть населения была уверена, что экономическое процветание, формирование гражданских начал, многопартийность, плюрализм, разделение властей могут утвердиться быстро и безболезненно. Даже безработица объявлялась благом, поскольку стимулировала конкуренцию на рынке труда, а безработные от нее не страдали, получая пособия, в десятки раз превосходящие зарплату квалифицированных советских рабочих. Такое восприятие Запада было полной противоположностью прежних оценок, причем смена минусов на плюсы в оценке западного опыта произошла стремительно, она не основывалась ни на каких новых экономических или социологических исследованиях, т. е. носила идеологический характер. Новые оценки, тем не менее, с энтузиазмом были восприняты в обществе, поскольку соответствовали ожиданиям масс и уровню их политической культуры. По данным социологических опросов в 1990 г. 32 % считали образцом для подражания США, еще 32 % — Японию, 17 % — Германию. Таким образом, и политические элиты, и массы не видели особых препятствий для усвоения Россией западных образцов. При этом, однако, ни те, ни другие не учитывали фактор ее отсталости по всем основным экономическим и социальным показателям от избранного идеала.