История, которая меняет
Шрифт:
Со всех сторон начали доноситься различные вопросы. Два полицейских довольно грубо расчищали дорогу к участку. Я шел нарочито медленно, несмотря на толкающую в спину ладонь Ричарда. Шел и вслушивался в каждый заданный вопрос. Иногда важные сведения можно услышать даже из уст человека, который не знает, что он ими обладает. Резко остановившись, я громко произнес.
– Всего один совет от Стефана Майерса. «Жертва спрашивает, в то время как хищник утверждает. Утверждайте дамы и господа! Утверждайте!»
Прохлада и тишина, царящие в участке, говорили сами за себя. В этом месте лучшие из лучших упражнялись в наказании худших из худших. Себя же я не относил ни к первой, ни ко второй группе, так как в силу своей профессии не верил как в идеализацию первых, так и демонизацию вторых. Я просто был непревзойденным жонглером правдой, молчаливым мимом кристальных стекол лжи и изредка по праздникам становился особенным персонажем, тем, кого я сам называл «эстетикой собственного эгоизма». В общем, я был Стефаном Майерсом.
11
Мраморный, слегка шершавый пол, гулким эхом приветствовал различные виды как грубых мужских, так и уверенно цокающих женских каблуков. Обувь, которую я успел надеть, была в большей степени шлепающей. Мои синие, пляжные тапочки очень даже неплохо сочетались с моей голубой шелковой рубашкой и кремовыми котоновыми брюками. Что то сказав проходившему мимо полицейскому, Ричард отправился вверх по широкой лестнице с частыми каменными ступенями. Меня же повели в совершенно противоположном направлении. Пройдя несколько поворотов, предо мной открылась дверь подвального помещения. Видимо таким образом психологическое давление на гипотетического преступника должно было достичь своего апогея. Но так как я таковым себя совершенно не считал и понимал что в данный момент я достаточно известная личность, как в Бразилии, так и за ее пределами. Ведь не каждый же день арестовывают именитого иностранного журналиста, то и угрозы для моей жизни я не видел. Мне оставалось просто ожидать, пока органы власти будут так любезны и предоставят мне слово для презумпции.
Маленькая, выкрашенная в белый цвет комната, была обставлена по крайней линии минимализма. В центре напрягающе хорошо освещенного помещения расположились два железных раскладных стула и такой же холодный, привинченный к полу стол. На нем стояла легкая пепельница из фольги, подобная тем, какими уставлены множественные закусочные быстрого приготовления по всему миру. Завершала эту картину вмонтированная, под самым потолком видеокамера с довольно хорошей оптикой. Я глубоко вдохнул. Воздух был сперт и создавалось ощущение, что это было сделано специально. К моему удивлению, после того как меня посадили за стол, браслеты, которые уже успели порядком надоесть своим унижающим дискомфортом, были сняты. Еще через несколько минут передо мной лежал небольшой диктофон, а на стуле, по другую сторону стола, сидел следователь по особо важным делам.
– Добрый день. Меня зовут Ричард Джонсон. Я прошу, чтобы Вы назвали свое полное имя, возраст, чем занимаетесь.
К слову сказать, Мистер Ричард за тот короткий срок, что он выпал из моего поля зрения, успел преобразиться в лучшую сторону. Белоснежная рубашка была приталена и аккуратно заправлена в академические брюки, на ногах красовались блестящие туфли из кожи какого-то рельефного животного, волосы средней длины были педантично уложены назад.
– Я уже начинаю подозревать, что Вы надели предыдущий наряд специально для меня.
– Простите? Удивленно, Ричард слегка склонил голову, пытаясь разобраться к чему я клоню.
– Согласитесь, что я прав.
– Мистер Стефан, я не уверен, что понимаю Вас.
– Откровенное замешательство отразилось на лице сурового следователя.
– Ну и ладно. Я только хотел Вам сказать, что наряд наркоторговца вам идет больше, чем форма увлекающегося баскетболом подростка. Вы выглядите более солидно и мужественно.
Я вздрогнул всем телом. Две ладони с оглушительным грохотом обрушились на железный стол.
– Хватит, Вы будите отвечать за то, что совершили! По-другому ни как! Я хочу, чтобы вы четко уяснили себе три вещи! Со мной невозможно договорится, во вторых, я всегда довожу начатое до конца! В третьих, я с легкостью докажу твою вину! Так что давай играть по моим правилам иначе я...
– Что ты! – Сорвавшись, я с гневом на лице начал кричать в ответ. – Во-первых, я не скажу ни единого слова без адвоката! Во вторых, если Вы думаете что эти ребята, которые облепили участок со всех сторон, не имеют терпения, то Вы глубоко ошибаетесь. Они могут без твоего ведома залезть в зубастую задницу мистера Ричарда и будут копать так глубоко, что ты даже не проснешься когда они начнут чесать твои гланды. Я видел твои глаза, когда вся эта свора начала приближаться к автомобилю. Давай ка я тебе объясню всю хреновость данной ситуации. Не последний человек в этом городе арестовал не последнего человека в этом Мире. И как ты думаешь, что произойдет в том случае если ты не сможешь доказать то ужасное преступление, которое я уверен что не совершал. Это, между прочим, международное дело. Возможно, здесь все делается именно так, как получается, но в моем, псевдо цивилизованном мире делается немножко по-другому. Я знаю, как работает пресса. И сейчас они готовы зажарить любого из нас. Мистер Майерс, ровно как и мистер Джонсон, это не Преступник и Закон, это, возможно, не невиновный гений журналистики и продажный следователь. Это всего лишь два куска мяса, на которых можно с легкостью сорвать пару сотен, а возможно и тысяч хрустящих бумажек. А в то время пока мы с тобой орем друг на друга, сюда летят титаны нашего гнилого, продажного, но такого прибыльного бизнеса. Давай я тебе назову трех ангелов апокалипсиса твоей карьеры.
– Перейдя на зловещий, шипящий шепот, я начал загибать пальцы на руках.
– «Бизнес неделя», «Вельт», «Глобус и почта», «Времена», «Чикагская трибуна», «Вашингтон пост». Ой, их уже больше. И я тебе называю только тех, которые мне платили зарплату именно за аналогичное дерьмо. Так что я хочу, чтобы ты понял одну вещь. Я не хочу быть козлом отпущения, точно так же как и ты не хочешь оказаться патрульным на тех улицах, где ежедневно прорастают семена, посаженные всеми теми особо опасными, которые по чьей-то вине оказались за решеткой. Адвоката мне! И телефон!
Ричард расстегнул верхнюю пуговицу своей рубашки, внимательно посмотрел на меня, поднялся со стула и тихо произнес:
– Будет тебе адвокат.
Я устало откинулся на спинку стула и пустил руки в замок на своем затылке:
– Хоть в чьем убийстве меня обвиняют?
Уже успевший постучать в двери Ричард обернулся и пристально начал всматриваться в мое лицо.
– Тебе знакомо имя Марк Уотенберг?
Я медленно поднял глаза на следователя. Секунду подумал и ответил:
– В звонке я больше не нуждаюсь. Лучше принесите мне сигарету. Ричард молча кивнул и вышел.
Не многие люди удостаиваются отдельного места в чьем-либо сердце. Но если так происходит, то это навсегда. Череда событий, одно за другим неустанно вяжут узелки привязанности одного живого существа с другим. Зачастую эти связи не имеют никакого запаса прочности и рвутся при малейшем натяжении жизненных нитей, но не в этот раз. Люди занимают свои места в поезде наших судеб не тогда когда все хорошо. Они вгрызаются в наши души именно тогда, когда все плохо и нет ни малейшей надежды на теплые солнечные лучи, которые смогут рассеять весь тот окутывающий туман личных, финансовых и прочих проблем. Марк умел кусаться как никто другой. Человек по своей природе это охотник, который просто обязан преследовать свою цель в погони за собственной мечтой. За той мечтой, которая заставляет нас выйти из тени собственных опасений и вынуждает пуститься в опасную гонку, длинною в целую жизнь. Для меня Марк был не просто другом, жизненным спутником на которого можно было положиться в любой ситуации. Он был нечто большее. Только сейчас, сидя на бездушном железном стуле, перед ломающим жизни столом, я осознал - я никогда не был неотъемлемой частью Марка, но Марк всегда был частью меня. Без этого парня, научившего меня рисковать, смотреть на каждое поражение как на обязательное условие победы в целой войне, я стал другим. С каждой секундой проведенной в этой душной, подавляющей волю клетке в моей душе разгоралась злоба, ненависть, ярость. Вот какие чувства вырвались на свободу. Я не есть добродетель. Я есть гнев. Момент, когда приходит осознание того, что находится в чистилище мироустройства больше невозможно. Я жаждал свободы во имя разрушения. И мне было абсолютно неважно, как это будет выглядеть в глазах других ничего не понимающих людей. Подойдя к двери, я громко постучал кулаком:
– Мне необходимо поговорить с Ричардом.
– Мне никто не ответил. Я постучал еще раз. Тишина.
Через несколько минут ожидания, по ту сторону двери послышались шаги, сопровождавшиеся отчетливой руганью. Говорили на местном, но я уже успел запомнить голос Ричарда. Он гневно возражал другому мужчине. Голос второго, был в большей степени спокойным, чем грубым. Я поспешил занять свое место. Зашедший Ричард был в не себя:
– Вам повезло. Наш участок получил бумагу о Вашем переводе.