История ленивой собаки
Шрифт:
– Даже если им подтирал задницу Мао Цзэдун, – сказал Райдербейт, – потом он вдруг встал, ощупывая кончиками пальцев свое лицо. – Но один миллиард – это примерно четыреста миллионов фунтов стерлингов. По моим расчетам в 160 раз больше, чем ваше Великое ограбление поезда. А эти бедные трезвенники гнили в тюрьме тридцать лет за какую-то мелочь!
Он стоял напротив полуоткрытого окна и смотрел на уголок маленького жаркого города.
– Думаю, по юридическому счетчику мы можем схлопотать по пятьсот лет каждый. По британским законам. Или даже по американским. Только вряд ли это будут американские, да?
–
– И, кроме того, это очень важно, если мы посмотрим на мрачную сторону вещей. Например, если Нас арестуют здесь, в Лаосе... – он повернулся, все еще почесывая челюсть, но теперь уже улыбаясь. – Ты знаешь, около года назад во вьентьянском аэропорту сперли кучу долларов. Банда французов. Ухватили три миллиона долларов, когда их грузили на один из наших самолетов «Эйр Америка» для отправки в Бангкок. Но они допустили ошибку: не подкупили местную полицию, и их заблокировали на дороге. Судил лаотянский суд, и знаешь, по сколько они получили? По три года с правом выхода из тюрьмы на выходные при условии, что они не будут выезжать из города. Их иногда можно увидеть в баре «Des Amis». Неплохая жизнь, если учесть, что половина денег не найдена. Я хочу сказать, если нас схватят, будет лучше... – Райдербейт отвернулся к окну и задумчиво продолжил: – Хотя меня удивляет, почему эти янки так стремятся переправить все эти деньги обратно в Штаты. Почему они просто не сожгут их, как Бензозаправка на своем заднем дворе?
Мюррея это тоже волновало, пока Чарльз Пол не объяснил ему в чем дело.
– Это очень дорого – переиздать четыре тонны наличных, особенно если это международная валюта. Если бы это были банкноты по 1000 долларов, особой проблемы бы не возникло, так как их регистрируют. Но стодолларовые и пятидесятидолларовые банкноты – другое дело. Гораздо дешевле выделить один самолет и оплатить груз до Сан-Франциско.
– И рискованнее.
– Может быть, в госказначействе просто скупы? Сэмми, мы были женаты на богатых девицах, и ты знаешь, что у богатых странный подход к мелочам. Их не беспокоят несколько «роллсов» и «рено», но они готовы экономить на дешевом шерри.
Райдербейт все еще стоял лицом к окну, но по движению его плеч Мюррей понял, что родезиец беззвучно смеется.
– Мне нравится твоя аргументация, солдат. Это так фантастично, что может оказаться правдой. Но я хотел бы знать, со сколькими еще журналистами трепался твой сержант-янки?
– Он сказал, что до меня никогда не встречался с журналистами.
– Хорошо, тогда он болтал со своими приятелями из военизированной полиции, те со своими, потом заболтал весь город, несколько городов. Бангкок, Сайгон, Гонконг, Вьентьян, может быть, даже Токио, Лос-Анджелес, Бронкс. Так почему мы до сих пор ничего об этом не слышали?
Мюррей пожал плечами:
– Может, это секретная информация. Может, он никому об этом не рассказывал.
– Тебе он рассказал.
– Тогда он слишком много выпил.
– И как часто он слишком много выпивает?
– Откуда мне знать? Может, он уже говорил об этом раньше, но никто не обратил внимания. Может, все слишком заняты войной.
– К черту войну! Если этот сержант не трепло и через Сайгон действительно
– Ты можешь также спросить, почему какой-нибудь блистательный юноша из Древнего Рима не изобрел порох и почему греки не изобрели пишущую машинку. Не спорю: во Вьетнаме все воруют и все продают. Оружие, виски, сигареты, бензин, запчасти, грузовики, драгоценности, даже меха, если они там их носят. Один американский интендант заключил стотысячный контракт на лесоматериалы для постройки домов для военных и превратил все дома в бордели. Но это мелкая и кратковременная операция. Идет война, и все, кроме законченных идеалистов, хватают все, что могут. Никто не думает о больших операциях. Никому в голову не приходит продавать несуществующие авианосцы, – он почтительно кивнул в сторону Райдербейта, и тот кивнул в ответ, – потому что такого рода преступления не совершаются во время войны, они из другой лиги. Действительно крупное, организованное преступление совершается в мирное время. Для этого требуется время и стабильность. Во время войны у людей просто нет времени додуматься до такого.
Райдербейт кивнул, все еще глядя в окно:
– А ты тот гений, у которого оно есть? – он резко развернулся и шагнул вперед. – Ты дьявольски хитер, Мюррей Уайлд! Ты умен и напичкан фантазиями, но ты мне так ничего и не сказал. Только какой-то блевонтин, который ты услышал от упившегося сержанта-сосунка в бангкокском баре.
Мюррей облокотился на подушку, боковым зрением наблюдая за стоящим у двери Нет-Входа и приготовившись двинуть родезийца ногой в пах, как только тот приблизится на нужное расстояние.
– А что еще ты хочешь услышать? – спросил он с притворной слабостью в голосе.
– Как ты собираешься пройти на самое строго охраняемое летное поле в мире и угнать самолет с миллиардом долларов на борту, чтобы при этом к тебе не обратился полицейский: «простите, сэр...»
– Мы будем этими полицейскими, – тихо сказал Мюррей. – Мой приятель сержант предложил мне неофициальную прогулку по полю. Он даже согласен одолжить мне форму и пистолет и провести к складу, где с ним все это случилось. Ты прав: Тан Сон Нхут – наиболее строго охраняемое поле в мире, но его охраняют от вьетконговцев, а не от таких, как мы.
Ни у одного вьетнамца нет ни малейшего шанса приблизиться к этим деньгам хотя бы на милю. Но в этом и вся прелесть. Они не хранят деньги там, где складируют оружие, потому что эта территория частая цель ракетных ударов Вьетконга. Они складируют их на задворках. Что же касается нас, журналиста или пилота «Эйр Америка», мы можем пройти на поле, махнув карточкой у ворот. А переодетые в форму военизированной полиции, мы, возможно, даже сможем подобраться к самолету. Главное – узнать время и место.
– И как мы это сделаем? – Райдербейт все еще был напряжен и заметно агрессивен, но он не сделал ни шага в сторону Мюррея.
– Я над этим работаю.
– С помощью Бензозаправки? – усмехнулся Райдербейт. – Или вашего француза из Камбоджи?
– Может быть, только им нужно время.
– Понимаю. Так, значит, твой сержант готов рискнуть нашивками ради того, чтобы переодеть тебя и показать летное поле? Никогда в жизни не слыхал о таких полицейских.