История Лизи
Шрифт:
– Мне придется пить этот говняный пунш? Этот… – Аманда нахмурилась, силясь вспомнить. Потом морщины на лбу разгладились. – Этот «клопо-омор»?
Неуверенное, детское произношение слова заставило Лизи вновь рассмеяться. И вновь женщина в халате и с фотографией в руке повернулась к ним. Аманда порадовала Лизи, одарив женщину взглядом: «Чего таращишься, сука?» – а потом показав ей «птичку» [106] .
– Придется, Лизи?
– Никакого пунша, никакого «клопомора», я обещаю. А теперь просто думай о моем автомобиле. Ты знаешь, какого он цвета? Ты уверена, что помнишь?
106
«Птичка» – поднятый кулак с выставленным вверх средним пальцем.
– Кремового. – Губы Аманды стали чуть уже, а на лице появилось выражение «не-нужно-держать-меня-за-дуру». Лизи несказанно этому обрадовалась. – Я говорила тебе, когда ты его купила, что на таком цвете грязь видна лучше всего, но ты и слушать не стала.
– Ты помнишь наклейку на бампере?
– Шутка насчет Иисуса? Рано или поздно какой-нибудь рассерженный христианин сдерет ее. Да еще оставит на память пару-тройку царапин.
Сверху раздался голос мужчины, крайне недовольный:
– Если вам нужно поговорить. Идите. Куда-нибудь еще.
Лизи не стала ни поворачиваться, ни показывать «птичку».
– На наклейке написано: «ИИСУС ЛЮБИТ МЕНЯ, Я ЭТО ЗНАЮ, ПОЭТОМУ ЕЗЖУ БЫСТРО». Аманда, я хочу, чтобы ты закрыла глаза и увидела мой автомобиль. Увидела сзади, вместе с наклейкой. Увидела в тенях дерева. Тени двигаются, потому что день ветреный. Сможешь ты это сделать?
– Д-да… думаю, смогу… – Глаза сместились, чтобы еще раз с вожделением посмотреть на корабль в бухте. – Думаю, да, и если благодаря этому удастся не позволить кому-то причинить тебе боль… Хотя я не понимаю, как это может быть связано со Скоттом. Он уже два года как умер… впрочем… я думаю, он что-то говорил мне насчет афгана доброго мамика, и я думаю, он хотел, чтобы я передала его слова тебе. Разумеется, я не передала. Я так много забыла о тех случаях… сознательно, полагаю.
– Каких случаях? Каких случаях, Анда?
Аманда посмотрела на свою младшую сестру так, словно та сморозила какую-то невероятную глупость.
– Тех случаях, когда я резала себя. После последнего случая… когда я чуть не вырезала себе пупок… мы были здесь. – Аманда надавила пальцем щеку, создав временную ямочку. – Что-то насчет истории. Твоей истории, истории Лизи. И афгане. Только он называл его африканом. Он говорил, что это буп? Бип? Бун? Может, мне все это приснилось.
Эта неожиданная новость потрясла Лизи, но не отвлекла от поставленной цели. И если она хотела вытащить отсюда Аманду (и себя тоже), действовать следовало незамедлительно.
– Сейчас речь не об этом, Анда, просто закрой глаза и постарайся увидеть мой автомобиль. Каждую деталь, какую сможешь вспомнить. Остальное сделаю я.
Надеюсь, подумала Лизи и, увидев, что Аманда закрыла глаза, последовала ее примеру. Теперь она знала причину, по которой так пристально разглядывала автомобиль: чтобы они могли вернуться на стоянку, а не в комнату Аманды, которая немногим отличалась от тюремной камеры.
Она увидела свой кремовый «BMW» (и Аманда была права, грязь на таком цвете очень уж выделялась), потом оставила эту часть «картинки» сестре. Сосредоточилась на том, чтобы добавить номерной знак 5761RD на пластине и piece de resistance [107] бутылку из-под пива «Северный волк», стоящую на асфальте чуть левее наклейки «ИИСУС ЛЮБИТ МЕНЯ, Я ЭТО ЗНАЮ, ПОЭТОМУ ЕЗЖУ БЫСТРО» на бампере. Лизи «картинка» показалась идеальной, однако воздух по-прежнему наполняли экзотические ароматы, а до ушей доносился какой-то необычный звук, как она предположила, шуршание парусины под легким ветром. И зад чувствовал прохладу каменной скамьи, вот Лизи и запаниковала: «А вдруг на этот раз вернуться не удастся?»
107
самое главное (фр.).
Потом, вроде бы издалека, донесся раздраженный шепот Аманды:
– Черт. Я забыла про эту гребаную гагару на номерном знаке.
А мгновением позже шуршание паруса слилось со стрекотанием газонокосилки, потом исчезло. И стрекотание отдалилось, потому что…
Лизи открыла глаза. Она и Аманда стояли на автостоянке позади ее «BMW». Аманда все еще держала руки Лизи, глаза ее оставались закрыты, брови сдвинулись к переносице: Аманда по-прежнему держала в голове «картинку». Она была в ярко-зеленой пижаме, застегнутой на липучки вместо пуговиц, но босиком, и Лизи уже знала, что увидит дежурная медсестра, когда вновь заглянет на веранду комнаты Аманды, где оставила Аманду Дебушер и ее сестру Лизи Лэндон: два пустых стула, две чашки из вощеной бумаги, одну пару шлепанцев и одну пару кроссовок с носками.
А потом, и много времени на это не уйдет, медсестра поднимет тревогу.
Вдалеке, в стороне Касл-Рока и Нью-Хэмпшира, громыхнуло. Приближалась летняя гроза.
– Аманда, – позвала Лизи, и у нее появился новый страх: сейчас Аманда откроет глаза, а в них будет та же пустота, ничего, кроме бездонных океанов пустоты.
Но глаза говорили о том, что Аманда полностью отдает себе отчет, где находится, хотя и ошарашена случившимся. Она оглядела автомобильную стоянку, «BMW», сестру, наконец перевела взгляд на себя.
– Перестань так сильно сжимать мне руки, Лизи. Они чертовски болят. И мне нужна одежда. Эта жуткая пижама просвечивает, а на мне нет трусиков, не говоря уже о бюстгальтере.
– Одежду мы купим, – ответила Лизи, а потом, охваченная паникой, хлопнула рукой по правому переднему карману брюк, облегченно выдохнула: бумажник на месте. Но облегчение длилось недолго. Брелок охранной сигнализации и ключ зажигания, которые она положила в левый карман – знала, что положила, всегда клала, – исчезли. Не перенеслись вместе с ней. Лежали сейчас или на веранде, примыкающей к комнате Аманды, вместе с кроссовками и носками, или…
– Лизи! – вскрикнула Аманда, схватив сестру за руку.
– Что? Что? – Лизи огляделась, но, судя по всему, на автостоянке они были одни.
– Я действительно пришла в себя! – просипела Аманда. В ее глазах стояли слезы.
– Я знаю. – Лизи не могла не улыбнуться, пусть и тревожилась из-за того, что лишилась доступа к «BMW». – И это прекрасно.
– Пойду за одеждой. – Аманда решительно двинулась к зданию «Гринлауна», и Лизи едва успела схватить ее за рукав. Для женщины, только что лежавшей в коме, большая сисса Анди-Банни проявляла удивительную живость: прямо-таки форель на заходе солнца.
– Забудь об одежде, – отрезала Лизи. – Если ты туда вернешься, я гарантирую, что тебя оставят там как минимум на ночь. Ты этого хочешь?
– Нет!
– Хорошо, потому что ты мне нужна. К сожалению, ехать нам придется на городском автобусе.
Аманда чуть не сорвалась на крик:
– Ты хочешь, чтобы я ехала в автобусе в таком виде? Да я выгляжу как гребаная стриптизерша!
– Аманда, у меня нет ключа от автомобиля. Он или на веранде рядом с твоей комнатой, или на скамье… ты помнишь скамьи?