История Лизи
Шрифт:
– Поехали, нечего нам делать на Главной улице. – Аманда запахнула пижаму на шее. – Я чувствую себя стриптизершей в церкви.
Лизи задним ходом осторожно выкатилась на проезжую часть (теперь, когда она больше не желала иметь ничего общего с управлением шерифа округа, на нее вдруг напал страх, что на выезде с автостоянки в «BMW» кто-нибудь врежется) и повернула на запад. А через десять минут уже сворачивала с шоссе под щитом-указателем с надписью:
Пустовала как автостоянка, так и площадка для пикника (не было даже ни одного любителя пеших походов на природу). Аманда направилась к одному из столиков. Лизи отметила, какие розовые у нее пятки, и даже в свете скрывшегося за облаками солнца не возникало сомнений, что под тонкой зеленой пижамой никакой другой одежды на ней нет.
– Аманда, ты действительно думаешь, что это…
– Если кто-то приедет, я тут же запрыгну в кабину. – Аманда обернулась, сверкнула улыбка. – Иди сюда. Это восхитительно… босиком по траве. Не идешь, а плывешь.
Лизи на пятках добралась до края асфальта, на траву шагнула уже всей стопой. Все так, не идешь, а плывешь, Аманда вытащила «рыбку» из пруда слов Скотта. И открывающийся на западе вид впечатлял что глаз, что сердце. Грозовые облака надвигались на них поверх и между иззубренных вершин Белых гор, и Лизи насчитала семь «пятачков» высоко на склонах, которые уже поливал дождь. Яркие молнии сверкали как над этими «пятачками», так и между двумя грозовыми облаками, связывая их, словно какой-то фантастический сказочный мост. А над горой Грэммор, где еще оставалась дыра в синее небо, изогнулась двойная радуга. На глазах Лизи дыра эта затянулась, зато образовалась другая, над горой, названия которой она не знала, и радуга появилась вновь. Под ними озеро Касл лежало грязно-серым лоскутом, а за ним гусиным глазом чернело Литтл-Кин. Поднявшийся ветер был невероятно теплым, и когда он отбросил волосы с висков Лизи, она вскинула руки, словно собралась взлететь не на магическом ковре-самолете, а отталкиваясь руками от предгрозового летнего воздуха.
– Анда! – вскричала она. – Я так рада, что живу!
– Я тоже, – ответила Аманда очень серьезно и протянула руки. Ветер трепал ее седеющие волосы, и теперь они торчали в разные стороны, как у ребенка. Лизи сомкнула пальцы на кистях сестры, стараясь помнить о порезах на ладонях, осторожно, при этом ощущая, как превращается в дикарку. Гром прогремел над головой, теплый ветер задул еще сильнее, облака ускорили бег между древними вершинами. Аманда начала танцевать, и Лизи танцевала с ней, переступая босыми ногами по траве; сцепленные руки сестер поднялись к небу.
– Да! – Лизи пришлось кричать, чтобы перекрыть раскат грома.
– Что «да»? – крикнула в ответ Анда. Она снова смеялась.
– Да, я собираюсь его убить!
– Именно это я и сказала! Я тебе помогу! – И тут полил дождь. Обе побежали к автомобилю, смеясь и прикрывая руками головы.
Они укрылись в кабине до того, как
– Пора звонить мисс Большие Буфера. – Это детское прозвище Дарлы Лизи не слышала многие годы.
Взглянула на часы. Начало четвертого. Едва ли Канти и Дарла (когда-то известная как мисс Большие Буфера, и до чего же она ненавидела это прозвище) еще в ресторане.
– Должно быть, они в дороге, между Портлендом и Обурном, – предположила Лизи.
– Да, скорее всего, – согласилась Аманда тоном, каким обычно говорят с детьми. – Вот почему я и собираюсь позвонить мисс Большие Буфера на сотовый.
«Это Скотт виноват в том, что я пасую перед техникой, – подумала Лизи. – С того самого момента, как он умер, я все сильнее отстаю от технического прогресса. Черт, я даже не купила проигрыватель DVD, а они уже есть у всех».
Сказала другое:
– Если ты назовешь Дарлу мисс Большие Буфера, она, вероятно, отключит телефон, даже поняв, что это ты.
– Не назову. – Аманда смотрела на продолжающийся ливень. Вода рекой лилась по ветровому стеклу «BMW». – Знаешь, почему мы с Канти начали так ее называть и почему она так злилась?
– Нет.
– Когда Дарле было три или четыре года, ей подарили маленькую красную резиновую куклу. Кукла эта, в силу особенностей ее строения, и была первоначальной мисс Большие Буфера. Дарла очень любила куклу. Но в одну холодную ночь оставила на радиаторе, и кукла расплавилась. Сладенький лысый Иисус, какая же стояла вонь!
Лизи попыталась сдержать смех и потерпела неудачу. Поскольку горло перехватило, а губы она сжимала, смех этот вышел через нос, вместе с изрядной порцией соплей, полетевших на руки.
– Очаровательно, – прокомментировала Аманда, – чай подан, мадам.
– Бумажные салфетки в «бардачке». – Лизи покраснела до корней волос. – Дай мне несколько, пожалуйста. – Потом подумала о мисс Большие Буфера, плавящейся на радиаторе, на мысль эту наложилось любимое ругательство Дэнди («сладенький лысый Иисус»), и она вновь захохотала, хотя и признавала наличие грусти, спрятанной в смехе, как жемчужина – в раковине, и как-то это было связано со сделай-все-как-мне-того-хочется-дорогой взрослой Дарлой и ребенком, укрывающимся внутри, измазанным джемом и зачастую злобным, которому всегда что-то требовалось.
– Заодно протри руль. – Аманда уже смеялась, прижимая руку с мобильником к животу. – Боюсь, я сейчас описаюсь.
– Если ты описаешься в этой пижаме, Аманда, она расплавится. Дай мне эту чертову коробку с бумажными салфетками.
Аманда, по-прежнему смеясь, откинула крышку «бардачка» и протянула Лизи коробку.
– Ты думаешь, что сможешь связаться с ней? – спросила Лизи. – В такой дождь?
– Если телефон у нее не выключен, свяжусь. А телефон она выключает только в кино. Я говорю с ней едва ли не каждый день… иногда дважды, если Мэтт на одной из своих учительских оргий. Потому что, видишь ли, Метци изредка звонит ей, и Дарла сообщает мне новости. В эти дни Дарла – единственная из нашей семьи, с кем общается Метци.