История Мадлен
Шрифт:
Напротив, я, как старый скряга, мысленно перебирала сказанные нами вчера слова и тихо таяла от переполнявшего меня счастья — оно мое, все, до самой крошечной капельки! Когда-нибудь потом, я, разумеется, расскажу Софи о его словах, о его предложении…
На самом деле я уже не единожды думала о том, что могу и в этой жизни остаться совсем одна. А ведь я живая женщина, а не механизм для зарабатывания денег. Конечно, рядом есть близкий мне человек — Софи. Далеко в прекрасной Франции осталась великолепная Роза Бертен. Вряд ли мы с ней еще раз увидимся, но писать друг другу сможем.
Только
Как ни обожала я сама красивые наряды и весь этот мир моды, позолоты и кружев, роскошных страусиных перьев и сложных вышивок, изящных туфелек и потрясающих сумочек, но понимала, что кавалер, имеющий двух-трех любовниц, галантный щеголь и придворный вертопрах никогда не будет хорошим мужем. А бросить Париж, переехать в глубинку и там искать достойного кандидата — значит похерить всю свою работу. К этому я совсем не была готова. Точнее, такое мне просто не приходило в голову.
Зато в багаже у меня сейчас лежала записка, написанная самой Марией-Антуанеттой, с благодарственными словами за новые мои эскизы. Такая записка сама по себе дорогого стоит. Обрамленная в багет и закрытая стеклом, она будет великолепно смотреться на стене моего нового салона! Это — прекрасный рекламный толчок для меня и моих мастеров. Думаю, никто в России не сможет похвастаться подобной рекомендацией.
Даже удивительно, как много счастья упало на меня разом. Любовь потрясающего мужчины, новая, безумно интересная работа, люди, которые ждут меня там. Пусть мне и нравился Париж, но россияне всегда будут мне роднее и ближе. Мне прямо хотелось смеяться от нахлынувшего счастья!
Только вот ни одна бочка меда не обходится без своей персональной ложки дегтя — мне пришло в голову, что замужние женщины в этом мире не работают! Ну, во всяком случае аристократки — точно. Вдова-купчиха может управлять делом. Аристократка — максимум — собственным поместьем.
Я резко отставила чашку с чаем и положила пирожное на место. Такие мысли во время завтрака способны испортить не только настроение, но и аппетит.
Плохая погода не могла смыть моей улыбки, а вот мысли о том, что мне придется выбирать между семьей и работой была просто ужасна. Я растерянно посмотрела на Софи. Этот перепад настроения от нее не ускользнул:
— Мадлен? Ты вспомнила что-то плохое?
— Нет, Софи… Просто… Понимаешь, я очень люблю рисовать. Мне нравится создавать красивые вещи, смотреть, как моя идея воплощается в жизнь, как обретает формы и вызывает восхищение. Ты же знаешь, мне нравится граф. Если… ну, мне кажется, я тоже ему нравлюсь. Если я приму ухаживание Апраксина — мне, наверное, придется бросить все это. Понимаешь?
— О, да, Мадлен. Увы, я поняла. Но, дорогая, возможно, есть какой-то выход из этой ситуации? Не стоит ли тебе обсудить этот вопрос с самим Михаэлем Во-ло-ди-ми-р-ро-ичем?
Я улыбнулась — Софи так забавно пыталась произносить русские слова! А мне, напротив, приходилось напоминать себе, что у меня обязательно должен быть легкий французский акцент! Кроме того, моя прекрасная и мудрая компаньонка дала совсем неплохой совет. Возможно, все не так страшно, как мне кажется?
В этот раз в наш дормез граф Апраксин сел по моему приглашению. Конечно, он не сможет ехать с нами весь день, но час-другой — почему бы и нет? Кроме того, думаю, от излишней пылкости его сиятельства нас спасет присутствие Софи.
Вот когда я в полной мере оценила, как велико влияние светских условностей! Именно они спасли и графа, да и меня от всяческих любовных глупостей. Максимум, который позволил себе Апраксин — поцеловать мне руку и, всего на пару лишних секунд задержать в своей руке! И, надо сказать, это были длинные и совершенно восхитительные секунды!
Тайн от Софи у меня почти не было, потому и разговор с Михаилом Владимировичем я решила начать прямо здесь и сейчас.
— Баронесса, почему вы хмуритесь? Что-то случилось?
— Ваше сиятельство, меня мучают не слишком приятные мысли.
— Мадмуазель Вивьер? Я сделаю все, что смогу для вас, вы же прекрасно знаете это!
— Я не знаю, как вам объяснить, Михаил Владимирович… Но вот представьте себе ситуацию, что вам придется бросить вашу военную службу. Чем вы будете заниматься?
— Бросить?! Что за странная мысль, мадмуазель Мадлен? Моя карьера идет вверх, я жду производства в следующий чин. Я служу своей Государыне и своей Родине. Зачем бы я стал бросать службу?!
— Да-да, Михаил Владимирович. Я именно об этом и говорю! У вас есть дело, которое вам нравится. Вы чувствуете себя необходимым государыне, это очень важно для человека — знать, что он нужен. А вот что будет с женщиной, когда она выйдет замуж? Если у нее есть какое-то дело, то ведь ей придется бросить его?
Я не могла говорить прямее даже в присутствии Софи. Официально граф еще не просил моей руки. И, хотя, скорее всего Софи догадалась о содержании нашего с ним вчерашнего разговора, но декорум нужно было соблюдать!
Граф нахмурился и молча смотрел на меня. Кажется, до него дошло, о чем я говорю. А у меня на глазах навернулись слезы и я резко уставилась в окно, чтобы граф, сидящий напротив, не видел этого. Не хочу снисхождения и жалости!
Унылый зимний пейзаж за окном ни сколько не добавил мне радости. Более того, глядя на жалкое село, мимо которого мы проезжали, я понимала, что та Россия, к которой я стремилась, так же, как и Париж, опутана сословными различиями.
Брак с русским графом — прекрасное будущее для любой женщины. Каждая модистка Парижа продала бы душу не задумываясь, чтобы оказаться на моем месте. Только вот я действительно любила Михаила и мне не было дела ни до его титула, ни до его богатств. Он нравился мне совсем не этим… И сидеть дома, сложив лапки, пока муж несет свою службу — это совсем не счастье для меня.