История нелегкой победы

Золотарев Владимир Антонович

Турецкие дороги, даже шоссейные, плохи, часто скверны и будут требовать многочисленных рабочих отрядов (иногда даже с динамитом). Но общее состояние путей в Болгарии теперь все же гораздо лучше, чем в прежние наши войны.

Расчет времени похода. Если бы разрыв с Турцией мог последовать в благоприятное время года, то, по приблизительному расчету, ход кампании представлялся бы следующий:

Мобилизация ……… 14 дней

Сосредоточение к границе ……… 7—10

Движенце к среднему Дунаю:

а) походным маршем ……… 35

б) при помощи Румынск[ой] ж. д ……… 24 дня^[11]

Переправа через Дунай ……… 3

Переход за Балканы

а) отрядов кавалерии ……… 3

б) пехоты ……… 7—10 дней

Отдых и устройство тыла,

а также взятие Рущука^[12] ……… 7

Движение к Адрианополю ……… 8

__________

Итого: 70–80 дней

Буде понадобится поход к Константинополю ……… 14

Всего же от 3 до 4 месяцев.

Но если разрыв последует в позднее время года, все эти расчеты, естественно, опрокинутся. Начиная с мобилизации и сосредоточения войск все будет подвержено бесчисленным случайностям. Наши железнодорожные маршруты основаны на движении, применимом до 8 ноября; позже же сего срока, с первыми снегами и метелями, нельзя уже ручаться ни за один поезд. Состояние здоровья людей при зимней перевозке также будет уже менее надежно.

Участие Кавказской армии. По отдаленности Кавказа от решительной цели действий, т. е. Константинополя, от Кавказской армии нельзя ожидать решительного влияния на турок. Занятие ближайшей к нам страны их ни к чему не побудит, идти же далеко вглубь — и дорого, и нерасчетливо. Лучше всего ограничиться только захватом Батума и Карса^[13], которыми обеспечится наша собственная оборона.

Сообразно второстепенной роли Кавказской армии на нее не следует затрачивать ни одного лишнего солдата. Напротив, в ней следует скорее искать средство для усиления наших европейских войск, так как именно со стороны Европы нам грозят самые опасные случайности. Успехи Кавказской армии мало двинут дело вперед, неудача же на Европейском театре может иметь самые гибельные для нас последствия.

Меры предосторожности против Австрии. Вступая в Турцию, хотя бы совместно с Австрией, мы тем не менее должны быть настороже против ее измены или отступничества. Она внезапно может примкнуть к английской политике и сильно нам напортить. Благоразумие требует не трогать тех дивизий Киевского округа, которые стоят близ австрийской границы, или же в случае вступления тотчас же заменить их другими.

Мало того, надо немедленно же составить все расчеты для образования на случай надобности Галицийской армии и подготовить ее средства.

Или Арзрума, что должно быть предоставлено главнокомандующему^[14].

Записка военного министра Д. А. Милютина

от 7 февраля 1877 г., составленная Н. Н. Обручевым^[15]

Наше политическое положение в настоящее время

Внутреннее и экономическое перерождение России находится в таком фазисе, что всякая внешняя ему помеха может повести к весьма продолжительному расстройству государственного организма.

Ни одно из предпринятых преобразований еще не закончено. Экономические и нравственные силы государства далеко еще не приведены в равновесие с его потребностями. По всем отраслям государственного развития сделаны или еще делаются громадные затраты, от которых плоды ожидаются лишь в будущем. Словом, вся жизнь государства поставлена на новые основы, только еще начинающие пускать первые корни.

Война в подобных обстоятельствах была бы поистине великим для нас бедствием. Страшное внутреннее расходование сил усугубилось бы еще внешним напряжением; вся полезная работа парализировалась бы, и непомерные пожертвования могли бы быстро привести государство к полному истощению.

Крайне неблагоприятное для войны внутреннее положение России нисколько не облегчается и с внешней стороны. У нас нет ни одного союзника, на помощь которого мы могли бы безусловно рассчитывать.

Австрия ведет двойную, даже тройную игру и с трудом сдерживает мадьяр, которые ищут решительного с ними разрыва. Германия покровительствует всем видам Австрии и не решается открыто оказать нам сколько-нибудь энергическую поддержку. Италия же и Франция не могут входить с нами ни в какую интимную связь до тех пор, пока мы отделены от них призраком союза трех императоров. По-видимому, мы находимся со всеми в самых дружественных отношениях. Однако во всей Европе нет пи одного государства, которое искренно сочувствовало бы решению восточного вопроса в желаемом нами направлении. Напротив, все державы по мере возможности стараются противодействовать малейшему нашему успеху, все одинаково опасаются хотя бы только нравственного нашего усиления на Балканском полуострове. Эти опасения, безмолвно связывающие против нас всю Европу, заставляющие наших друзей опускать свои руки, а на-щих врагов — создавать нам на каждом шагу всевозможные препятствия, могут поставить Россию в случае войны в самое критическое положение.

Даже при благоприятных обстоятельствах Россия может оказаться вполне уединенной; при неблагоприятных же — она может вдруг подвергнуться ударам громадной европейской коалиции. Таким образом, как внутреннее наше положение, так и внешняя наша обстановка одинаково указывают, что нам не только нельзя желать войны, а, напротив, следует всемерно стараться ее избегать.

Для. сохранения столь необходимого России мира государь император предначертал; возможно теснее связать свою политику в восточном вопросе с политикой прочих государств, идти в общем согласии, с Европой и избегать всяких поводов к уединению России.

Эти предначертания были до сих пор строго выполнены. Россия? пережила целый год дипломатических сношений, выдержала даже конференцию и ни с кем, кроме Турции, не разошлась. Но можно ли сказать, что мы действительно достигли мира, можно ли надеяться, что мы этим путем кончим когда-нибудь наши недоразумения с Партой?

Исход Константинопольской конференции положительно указал, что совокупное материальное воздействие Европы на Турцию немыслимо, что пассивное европейское согласие готово принести судьбу балканских христиан в жертву турецкому варварству, наконец, что Европа из. зависти к нам готова поступиться даже собственным достоинством, в полном убеждении, что всякий успех, всякое возвышение Порты, есть прежде всего удар нам, удар нашей традиционной политике.

Кучук-Кайнарджишжим, Ясским, Букарештским и Адрианопольским миром мы вырвали от Турции свободу княжеств, независимость Греции и покровительство над балканскими христианами. Парижский мир сократил наши исключительные права, но все-таки создал Хатихюмаюн и оградил вассалов и христианских подданных Порты коллективной европейской гарантией. Последняя же Константинопольская конференция, руководимая Англией, не оставила по себе ничего; напротив, она дозволила освободиться от всяких уз, от всяких формальных обязательств перед Европой и стать к своим беззащитным подданным лицом к лицу во всеоружии своего варварства.