История о царице утра и о Сулеймане, повелителе духов

Невозможно дать исчерпывающего представления об удовольствиях, которые дарит Константинополь в дни Рамазана, и о колдовском очаровании его ночей, не упомянув о чудесных сказках и легендах, которые рассказывают профессиональные сказители в больших кофейнях Стамбула. Мало того, пересказать одну из этих легенд – значит более полно представить весьма интересную литературу, которая, причудливо соединяя историю религии и фольклор, включает в себя библейские предания, рассматривая их с точки зрения ислама.

Среди персов, взявших меня под свое покровительство, я слыл «талебом» [1] , потому

они водили меня в кофейни, расположенные за мечетью Баязида, где когда-то собирались курильщики опиума. Ныне курение опиума запрещено, но приезжие купцы по привычке посещают эти места, далекие от шума и сутолоки центральных кварталов.

Вы садитесь за столик, вам приносят наргиле или чубук, и вы слушаете увлекательный рассказ, который, подобно нашим «романам с продолжением», длится очень и очень долго – это в интересах как хозяина кофейни, гак и самого рассказчика.

Хотя я и начал изучать восточные языки еще в молодости, но знаю лишь самые необходимые слова; однако повествование велось так живо, что всегда захватывало меня и с помощью моих друзей из караван-сарая я понимаю по крайней мере сюжет.

Поэтому я могу хотя бы приблизительно передать впечатление от одной из таких ярких легенд, в которой отразился дух традиционных восточных сказаний. Следует упомянуть, что кофейня, где мы сиживали, расположена в ремесленном квартале Стамбула, что прилегает к рынку. На соседних улицах находятся мастерские литейщиков, чеканщиков, граверов, изготовляющие и подновляющие великолепное, пышно украшенное оружие, производящие всевозможную утварь из железа и меди, и многие другие мастерские, откуда выходят самые разнообразные товары, которые можно найти в рядах огромного рынка.

Поэтому собравшееся общество показалось нам, людям светским, несколько вульгарным. Однако там и сям на скамьях и дощатых возвышениях можно было видеть и более изысканно одетых людей.

Насколько я понял, сказочник, которого нам предстояло услышать, пользовался известностью. Рассказ хотели послушать не только посетители кофейни; у дверей толпилась и публика попроще. Хозяин призвал к молчанию, и бледный молодой человек с тонкими чертами лица и сверкающими глазами, с длинными волосами, выбивающимися из-под высокой шапки, не похожей на традиционные фески, уселся на табурет на свободном пространстве четыре на пять футов в центре кофейни. Ему принесли кофе, и слушатели благоговейно затаили дыхание. Согласно обычаю, каждая часть рассказа должна была продолжаться полчаса. Эти профессиональные сказочники не поэты, а, если можно так выразиться, рапсоды, сказители; они по-своему излагают и развивают сюжеты, уже известные в разных версиях, как правило уходящие корнями в древние легенды. Так обновляются в их устах с тысячей дополнений и изменений рассказы о приключениях Антары, Абу-Зейда или Меджнуна. На сей раз рассказчик приготовил для нас повесть, призванную воспеть славу древних ремесленников, родина которых – Восток.

– Хвала Аллаху, – начал он, – и любимцу его Ахмаду, чьи черные глаза излучают столь сладостный свет. Он один – радетель истины.

– Амин! [2] – воскликнули все.

Ради осуществления замыслов великого царя Сулаймана ибн Дауда вот уже десять лет слуга его Адонирам не знал ни сна, ни утех, ни радостных пиров. Он был главой над легионами строителей, которые, подобно роям трудолюбивых пчел, день за днем без устали складывали соты из золота и кедра, мрамора и бронзы – храм, что иерусалимский царь хотел воздвигнуть для Адонаи, дабы этим прославить в веках свое имя. Все ночи проводил мастер Адонирам обдумывая планы постройки,

а днем был занят лепкой гигантских статуй, которые должны были украсить здание. Неподалеку от не завершенного еще храма он приказал выстроить кузницы, где день и ночь звучали удары молота, и подземные литейные мастерские, где текла по сотням прорытых в песке желобов жидкая бронза. Она принимала формы львов и тигров, крылатых драконов и херувимов, а порой и странных, невиданных существ… созданий, пришедших из глубины времен, затерянных в тайниках памяти людей.

Более сотни тысяч ремесленников находились в подчинении Адонирама, осуществляя его неслыханные по размаху замыслы: одних литейщиков было тридцать тысяч, армия каменщиков и камнетесов составляла восемьдесят тысяч человек; семьдесят тысяч подсобных рабочих носили строительные материалы. Рассыпанные по горам артели лесорубов валили вековые сосны, доходя до пустынь Скифии, рубили драгоценные кедры на плоскогорьях Ливана. С помощью трех тысяч трехсот управляющих поддерживал Адонирам дисциплину и порядок среди этого трудового люда, и работы гили бесперебойно.

Однако такова уж была беспокойная душа Адонирама, что взирал он немного свысока на это великое свершение. Воздвигнуть одно из семи чудес света казалось ему делом пустым и ничтожным. И чем дальше продвигалось строительство, тем яснее осознавал он слабость рода человеческого, тем горше сетовал на несовершенство и ограниченность средств, предоставленных в его распоряжение современниками. Пылкий и увлеченный, полный замыслов и жаждущий воплотить их в жизнь, Адонирам мечтал о свершениях более великих; мозг его, подобный кипящему котлу, рождал чудовищные в своем величии образы, и, удивляя своим искусством иудейских князей, сам он, единственный, считал свой удел жалким.

Был он человек мрачный и окутанный тайной. Царь Тирский, которому он служил прежде, прислал его Сулайману как дар. Но где родился Адонирам? Этого никто не знал. Откуда он явился? То была загадка. Где получил он столь глубокие и разнообразные знания, где учился своему делу? Неизвестно. Казалось, этот человек все превзошел, все постиг и владел всеми секретами мастерства. Но кто были его предки? К какому племени он принадлежал? Это была тайна, самая непроницаемая из всех тайн: Адонирам не терпел, когда его расспрашивали. Он вообще не любил общества себе подобных и потому был чужим и одиноким среди сынов Адама; блистательный и дерзкий гений вознес его над людьми, которые не могли чувствовать себя его братьями. Он был порождением духа Света и духа Тьмы!

Равнодушный к женщинам, которые посматривали на него украдкой и никогда не заговаривали о нем между собой, презирающий мужчин, которые отводили глаза под огнем его взгляда, он относился с одинаковым пренебрежением как к почтительному страху перед его величественным и грозным видом, высоким ростом и недюжинной силой, так и к любованию его странной и чарующей красотой. Сердце его было немо; только творчество могло вдохнуть жизнь в эти руки, созданные для того, чтобы вылепить мир по своему вкусу, лишь под его бременем сгибались плечи, созданные для того, чтобы этот мир поднять.

У него не было друзей, но были преданные рабы; был у него и верный подмастерье, один-единственный… Это был мальчик, юный художник, потомок финикийцев, которые не так давно явились со своими исполненными чувственности божествами на восточные берега Малой Азии. Бледный лицом, старательный в работе, прилежный ученик природы, Бенони провел детство в учении, юность же его прошла вдали от родной Сирии, на плодородных берегах, между которых струится Евфрат еще скромным ручейком, видя вокруг лишь пастухов, напевающих свои печальные песни в тени лавровых кущ, в темно-зеленой листве которых прячутся розы.