История о двух сестрах
Шрифт:
Шарлотта просто кивнула, чувствуя себя слишком не в своей тарелке, чтобы что-то говорить. Она тихо выскользнула из комнаты, прикрыв за собой дверь перед тем, как спуститься вниз по лестнице. Она была не в восторге от того, что должна была сделать; она полагала, что при необходимости сможет отлично соврать, но очень не хотела этого делать, особенно по отношению к виконту.
Все было бы намного легче, если бы он не был таким милым.
Милым. Почему-то это слово заставило ее улыбнуться. Ему бы не понравилось, если бы его так назвали.
Но независимо от того, нравилось это виконту или нет, он действительно былмилым человеком. Он был добрым и искренним, и, конечно, не заслуживал той судьбы, которую Лидия для него припасла.
Лидия и…
Шарлотта остановилась на лестничной площадке и закрыла глаза, ожидая, когда пройдет внезапный приступ тошноты, вызванный чувством вины. Она не хотела думать о том, какую роль она сама играет в надвигающейся катастрофе. По крайней мере, не сейчас. Ей нужно было сконцентрироваться на том, как без проблем выпроводить сестру.
А затем она поступит правильно по отношению к виконту — найдет его и предупредит, чтобы он не…
Шарлотта поежилась, представив себе сцену в церкви. Она не может этого допустить. И не допустит. Она…
— Шарлотта?
Она резко открыла глаза.
— Милорд! — прохрипела она, все еще не веря, что он стоит перед ней. Она не хотела встречаться с ним, пока все не будет кончено, и не хотела с ним говорить. Она не была уверена, что ее совесть выдержит это.
— С вами все в порядке? — спросил он, разрывая ей сердце искренним участием, звучавшим в его голосе.
— Я в порядке, — ответила она и сглотнула, выдавив дрожащую улыбку. — Я просто немного… потрясена.
Он холодно скривил губы.
— Попробовали бы вы встать на место одного из предполагаемых супругов.
— Да уж, — ответила она. — Я уверена. Это, должно быть, очень тяжело. То есть, конечно, это не должно быть тяжело, но… ну… — Она подумала, что никогда еще в жизни не произносила более бессмысленного предложения. — И все равно, я думаю, это сложно.
Он странно на нее посмотрел, достаточно пристально, чтобы она смутилась, и затем пробормотал:
— Вы и понятия не имеете насколько. — Он указал на тарелочку в своей руке. — Желаете клубники?
Она помотала головой; ее желудок был слишком неспокоен, чтобы даже думать о еде.
— Куда вы идете? — спросила она, в основном для того, чтобы заполнить возникшую паузу.
— Наверх. Лидия ушла, и я…
— Она тоже нервничает, — выпалила Шарлотта. Конечно, он не собирался заходить в комнату Лидии. Это было бы неприлично, и, что еще хуже, он бы застал ее за упаковкой багажа. — Она ушла, чтобы немного полежать, — быстро нашлась она, — но обещала мне, что скоро спустится.
Он пожал плечами.
— Она может делать, что хочет. Завтра нам предстоит длинный день, и, если ей нужен отдых, пусть отдохнет.
Шарлотта кивнула и медленно выдохнула, когда осознала, что он и не собирался искать Лидию.
И тут она сделала величайшую ошибку в своей жизни.
Она посмотрела на него.
Это было странно, поскольку было темно, а за ее спиной мерцал только один канделябр, она никак не могла видеть цвет его глаз. Но когда она посмотрела на него и их взгляды встретились, они были такими горячими и такими голубыми, что даже если бы дом вокруг них вдруг начал рушиться…
Она не думала, что смогла бы отвести взгляд.
Нед втихомолку поднимался по лестнице с одной лишь целью — избежать любого общения с людьми, но когда он увидел Шарлотту Торнтон на лестничной площадке, что-то изменилось в нем, и он понял что «любое общение с людьми» не относится к ней.
И дело было не в том, что, как он опасался, он желал ее, хотя каждый раз, когда он позволял себе посмотреть на ее губы, он чувствовал, как внутри него что-то сжимается, чего не должно происходить при общении со свояченицей.
Более того, когда он увидел ее, стоящую с закрытыми глазами, она показалась ему спасательным тросом, неподвижным якорем в мире, который пьяно вертелся вокруг него. Если бы ему удалось прикоснуться к ней, просто взять за руку, все стало бы хорошо.
— Хотите потанцевать? — спросил он, поразив самого себя.
Он увидел удивление в ее глазах, услышал, как слегка сбилось ее дыхание, прежде чем она повторила:
— Потанцевать?
— А вы уже? — спросил он, понимая, что ступает на очень опасный путь, но ничего поделать с этим не мог. — В смысле, танцевали? Сегодня вечером было не так много танцев, и я не видел вас танцующей.
Она покачала головой.
— Я выполняла мамины поручения, — пояснила она несколько отстраненно, словно эти слова не имели ничего общего с тем, что было у нее на уме. — Знаете, всякие детали праздника и прочее.
Он кивнул.
— Вы должны потанцевать, — произнес он, на самом деле подразумевая: «ты должна потанцевать со мной».
Он поставил пустую тарелку на ближайшую ступеньку, тихо заметив:
— Какой смысл подворачивать лодыжку, если вы не наслаждаетесь жизнью, когда она перестает болеть?
Она ничего не ответила, только смотрела на него, но не как на безумца, хотя и была уверена, что он сошел с ума, хотя бы на этот вечер. Она просто смотрела на него, словно не могла поверить своим глазам, или, может быть, ушам, или в сам этот момент.
С нижнего этажа доносилась музыка; лестница была повернута таким образом, что никто не смог бы их увидеть ни сверху, ни снизу.
— Вы должны потанцевать, — повторил он и затем, доказывая, что хотя бы у одного из них в голове остались здравые мысли, Шарлотта покачала головой.