История Одного Андрогина
Шрифт:
– Оливье, я должна это сделать.
И после сих слов она собрала в свои руки всю свою оставшуюся энергию и затолкнула Оливье в эту дверь и закрыла его по ту сторону, щелкнув защелкой на ручке. В этот момент она почувствовала, как волной ее покинули последние силы. Словно они вытекают из нее, как вода из кувшина.
Чуть не свалившись с ног, она оперлась о стену и сделала попытку шагнуть вперед. Но в глазах Евы вовсе потемнело, а ее ноги были словно на льду. Она решила подождать где-то минутку. Может быть ей станет легче и ее слабость
Она слышала Оливье, закрытого в той темной комнатке:
– Что ты делаешь, Ева? Немедленно открой дверь!
Но Ева не за этим закрыла его там. Немного приходя в себя, она стала концентрироваться на своих силах и выравнивать свою походку максимально своим возможностям.
– Прости, Оливье! – сказала она тихим голосом, превозмогая боль.
Она добралась до гримерки, говоря себе под нос недовольным голосом:
– Чертовы врачи! Даже двух часов не продержались их препараты!
Найдя знакомого визажиста, она скомандовала ему накрасить ее. После этого она нашла ту самую модель, которой заменили Еву, и выгнала ее, сказав, что такова воля Оливье. Ева заняла ее место, надев бежевое платье из коллекции, которую она вот-вот должна будет представлять.
Сегодня она сама все решала. Некоторые, кто видел ее своеволие за кулисами, попросту не осмеливались вставить свое слово. Дизайнеры не следили за подобным. Оливье не было рядом. Ева предвкушала свой выход сквозь угасание самой себя.
«Нужная фамилия. Музыка та. Скорей всего, я после этой черненькой» - было в мутной голове у Евы. Она понимала, что должна выйти и блистать. Она должна порвать всех своей харизмой, как она делала это все время. И она старалась как можно сильнее сосредоточиться. Четкий взгляд, выпрямила спину, грудь вперед, вытянула шею. Черт с этими ногами! Как бы они не болели, они обязаны повторять походку Евы точь-в-точь, она уверена в этом. У нее получится. Вся сила в мысли.
И вот он, тот момент, когда Ева должна выходить на подиум. Она дожидается, как черненькая девушка перед ней выходит. Теперь она сама должна выйти спустя несколько секунд.
Сердце дрогнуло, но все равно. Любой ценой Гермафродит должен направить на себя все эти модные лучи внимания. И она выходит, полная надежд и решительности в себе.
«Сейчас я дойду до конца, а потом обратно. Я делала это миллионы раз. Сделаю еще раз» - думала она.
Руки зудят и страшно крутят, мышцы сжимаются, словно в тисках. Ноги ноют и готовы провалиться. В голове, словно кто-то просверлил дыру. Но Ева терпит.
Сотни лиц, объективов фотокамер. Все это ради них. И вот он – конец подиума. Остается развернуться и уйти. И так еще раз 20 за вечер. Пустяки для Евы.
Но она не может. Она вдруг понимает, что валится с ног и ее голова отключается. Она падает с самого края подиума, пролетая около метра вниз, и приземляется на твердый паркет из ламината. В долю секунды Ева лежит бездвижно, без сознания.
Больше никто не смотрит на
XXXV Глава
Ева смотрела за окно. В нем она видела спускающийся мокрый снег, который тут же таял на асфальте. На фоне теплеющего марта ее голова обременялась грустными мыслями. Эти мысли были обо всем. О том, что она здесь делает, как она здесь оказалась, как она подставила Оливье.
Теперь весь мир пестрил новостями о том, что Ева Адамс наркоманка, и она госпитализирована в наркологическую клинику Парижа. Все были шокированы новостью о том, что она вышла на подиум под кайфом. По крайней мере, так писало большинство источников. Во всем винили Оливье. Это он позволил выйти ей на подиум, это он ее разбаловал, это он не следил за ней. Модный мир был поднят на уши.
Ева не так хотела покинуть подиум. А то, что она его покинет, уже никто не сомневался. И сама Ева, тоже.
Да. Было много скандалов связанных с разбойным, наркоманским образом жизни топ-моделей. Многие из них умирали. Но в случае Евы это было последней каплей, которой все так ждали, как повода лишить ее всего. Она надоела миру своими выходками. Она стала чуть ли не самой скандальной моделью в мире в истории моды. Большинству стало приятно обсуждать «падение Гермафродита». Именно так писали газеты и говорили в народе. Многим моделям дышалось легче от того факта, что они больше не встретят «нарциссического тирана» за кулисами.
Ева и сама была от части рада не видеть всех этих пираний. Не иметь к ним никакого отношения. Особенно, после разговора с Оливье, который решил прийти к Еве и попрощаться.
– Прости меня, Оливье! Я не должна была так поступать с тобой! Я не должна была выходить на подиум! Прости, что я не послушала тебя! Из-за меня ты лишился работы. – говорила она.
– Есть, что есть. Ты уже не должна об этом беспокоиться. – спокойно говорил Оливье.
– Нет, Оливье! Тебя лишили работы! Из-за меня! И это хорошо, что на тебя еще не завели уголовного дела!
– Хм… И то верно. Ничего. Остается лишь смириться. Я и так стал тем, кем я стал лишь благодаря тебе. Спасибо, Ева!
Ева стихла и примолкла. Она смотрела в грустные, но совершенно спокойные глаза Оливье и ловила себя на мысли, что даже сейчас он больше думает о ней, чем о себе.
«Какой же ты дурак, Оливье! Почему я для тебя так много значу? Зачем ты подошел ко мне, тогда на выставке 1990-го года? Зачем ты мне предложил контракт? Зачем мне понадобился Маринелли? Черт!» - думала она, с чувством вернуться во времени и изменить все, чтобы никто не страдал.