История одной казачьей станицы
Шрифт:
«Сотник Краснянский, необыкновенно спокойный наружно человек, принадлежал к так называемым «казачьим детям», то есть не был донским дворянином. Вероятно, это обстоятельство ещё больше заставляло сотника Краснянского стремиться обнаружить свои недюжинные способности. Серьёзное отношение к своему долгу и симпатичная личность сотника Краснянского обрисовалась задолго до войны.
Объявление войны застало сотника на должности станичного атамана Гундоровской станицы. На этой должности Краснянский зарекомендовал себя с самой лучшей стороны.
Вскоре после объявления войны одним из окружных атаманов был возбужден вопрос: допустимо ли занятие должностей станичных атаманов офицерами, состоящими в комплекте полков? Этим же атаманом был высказан взгляд, что это нежелательно, потому что в разгар мобилизационной деятельности станицы будут лишены руководителей, призванных на службу.
Вскоре состоялся приказ, согласно которому такие атаманы, в том числе и Краснянский, отчислялись с этих должностей.
Окружной атаман Дьяков возбудил ходатайство, чтобы оставить его в должности. Не дождавшись ответа и веря, что его ходатайство будет удовлетворено, Дьяков провел 11 апреля 1904 года выборы в Гундоровской станице, и опять станичный сход единогласно выбрал Краснянского.
Но на войну Краснянский пошел 21 июля 1904 года. Он выехал в мобилизованный девятнадцатый полк. Его провожала местная интеллигенция, которая преподнесла ему подарок и благословила его иконой.
Во время не короткого пути в Маньчжурию сотник Краснянский часто беседовал с казаками и сблизился с ними. Это сближение принесло сотнику немалую пользу, что обнаружилось при первом же боевом деле».
30 сентября 1904 года 4-я Донская казачья дивизия прибыла на театр войны на станцию Телин и затем походным порядком отправилась посотенно в Мукден. Во главе первой сотни полка № 19 ехал на боевом коне сотник Тихон Петрович Краснянский. Как только сотня прибыла к месту расположения, сразу же был зачитан приказ командира дивизии, обращённый к прибывшим на поле боя донским казакам. В нём говорилось:
«Главнокомандующий требует энергичных действий, призывая все войска отряда порадовать государя удачным боем».
И Краснянский порадовал… С 22 по 24 октября 1904 года его сотня совершила дерзкий рейд по тылам противника. Вот как это было:
«Сотник рассредоточил своё подразделение в виде растянутого эллипса так, чтобы два человека никогда не были вместе.
На днёвке донцы вошли в связь с оренбургскими казаками, имевшими дурное влияние на людей донского разъезда. Оренбуржцы доказывали невозможность прорыва, примерами из настоящей войны и предсказывали неизбежность гибели всего состава разъезда, в случае настойчивого стремления выполнить задачу.
Узнав об этих разговорах донцев с оренбуржцами, сотник Краснянский изолировал свой разъезд и просил своего офицера хорунжего Полковникова приободрить своих подчинённых.
Ночью Краснянский вместе с Полковниковым и охотниками [4] пополз во вражеское расположение для рекогносцировки деревень. Разъезд установил силы, которыми неприятель занимал деревни, систему сигнализации, которой он пользовался и перерезал телефонные провода.
4
Охотниками в то время называли добровольно вызвавшихся на выполнение боевого задания казаков.
На следующий день после продвижения в северо-восточном направлении, в районе реки Хуанхэ, разъезд был обнаружен неприятелем и вынужден укрыться на днёвку в песчаном кустарнике. Затем казаки проследили перевозку военных припасов на парусных лодках китайцев по реке Тайцзыхе. Здесь, у реки, разъезд был окружён превосходящими силами противника, и казаки стали отступать на запад вдоль реки Тайцзыхе. Многие уходили на невзнузданных конях. Но, несмотря на то, что противник стрелял залпами с расстояния 100–150 шагов, ни среди коноводов, ни среди казаков и их лошадей раненых не было. Разъезд, побросав в воду гаолян, стал преодолевать топкий берег реки. Из-за того, что лошади сильно утомились, Краснянский принял решение возвращаться домой.
Наконец в 4 часа утра 24 октября 1904 года донские казаки, обстрелянные постами сторожевого охранения японцев, вернулись в расположение полка».
Сами по себе эти разведывательные действия сотника Краснянского можно было бы посчитать совсем не выдающимися, если бы ни одно обстоятельство…
Сотник шёл в разведку без предварительного изучения местности и даже без карт. Казачьи войска на том участке и вовсе действовали без такой необходимой принадлежности для руководства боевыми действиями, как топографические карты. Офицеры руководствовались только собственными кроками местности и показаниями переводчиков и проводников.
Как потом вспоминал Т. П. Краснянский, китаец-переводчик оказался человеком верным и храбрым. По наблюдениям сотника, китайцы относились к русским хорошо. Они часто жаловались через переводчика на гнёт японцев. Сотник обнадёжил их скорым освобождением от японского ига.
Одной из задач разведывательных разъездов, таких как у сотника Краснянского, была ещё и поимка китайцев-шпионов на своей территории. Интересное донесение из дел военно-учётного архива можно привести в качестве примера:
«Сегодня, 26 октября 1904 года, только что допрошен сознавшийся японский шпион китаец. Показание, данное им, проверено опросом под хлороформом. Хлороформировал дивизионный врач доктор Калабухов. Допрос будет продолжаться ещё несколько дней, так как сведения получаются от шпиона с большим трудом».
В историческом описании капитана Ростовцева есть небольшая глава: «Красивое дело сотника Краснянского»
«14 декабря 1904 года сотник Краснянский задумал и твёрдо решил добыть пленного японца. Во время своих разведок сотник наметил японскую заставу, расположенную западнее Лидиутуня, и вознамерился на ней попытать счастья. В 6 часов 30 минут вечера 14 декабря, пользуясь темнотой, пока луна не успела взойти, сотник Краснянский и хорунжий Полковников выступили из Яншулинцза с партией охотников 19-го полка в конном строю и двинулись в промежуток между Фуцзячжуаньцзы и Паусентунь.