История одной семьи. Книга вторая
Шрифт:
Во дворе, несмотря на холод, стояло много народу. На пороге дома нас встретили Степины родители. Степа представил меня им. Его отец протянул мне руку и улыбнулся, а мама глянула на меня изучающим взглядом. Видно, Степа уже что-то говорил обо мне. Затем меня начали знакомить с другими родственниками и друзьями. Познакомилась я и со Степиными сестрами: одну звали Слава, она была на три года младше его и училась в соседнем городке в швейном училище; вторую звали Леся, ей было всего 8 лет. Сначала Леся дичилась меня, а потом освоившись прилипла и не отходила от меня весь вечер. На столах было много еды и выпивки. Много было сказано напутственных слов в Степин адрес. Вечеринка затянулась на всю ночь, но я совсем не чувствовала усталости.
Первая электричка во Львов отправлялась в 6 часов утра. До станции было неблизко и поэтому решили выйти пораньше. Все вышли из дома и во дворе образовалась толпа. Степы не было рядом со мной, и я не много растерялась, я подумала, что в этой суматохе он забыл про меня. Но тут я увидела, как он пробирается ко мне и на сердце потеплело, значит он помнит обо мне, и я важнее
С вокзала мы всей гурьбой поехали к Степиному дяде на квартиру. Степа с дядей собрались идти на призывной пункт. Я хотела идти вместе с ними, но они отговорили. У них там решался вопрос со Степиной отсрочкой от армии. Никто не был уверен, что что-то получится из этого и поэтому устроили ему проводы, так на всякий случай. Все должно решиться на призывном пункте. Дядина жена предложила нам со Славой немного подремать. Я легла на диван, закрыла глаза, но сон никак не шел. В голове прокручивались картинки такой необычной прошедшей ночи. Постепенно сон сморил меня, и я не заметила, как уснула. Проснулась я от негромкого разговора. Это вернулись Степа и дядя со сборного пункта. Все уладилось и Степа получил отсрочку.
Мы все очень обрадовались этому. Теперь Степа может продолжать свою учебу в институте. Но оказалось, что после получения повестки в армию, он пропустил много занятий и очень отстал в учебе. Староста его группы посоветовал ему взять академотпуск, чтобы не портить общую картину успеваемости в группе. Я умоляла Степу не брать академотпуск, а поднатужиться и все догнать, договориться с деканатом об отсрочке зачетов и экзаменов, да что угодно лишь бы не терять год. Я даже поставила ему ультиматум, если он не послушается меня, я больше не хочу его видеть. Мы с ним поссорились и перестали видеться. Сердцу было очень больно. Когда болит голова, рука, нога… можно выпить успокоительную таблетку и боль отступит. Но когда болит душа, где найти такую таблетку, чтобы успокоить эту боль?!
Моим спасением была учеба. Близился конец семестра, надо было сдавать зачеты и готовиться к экзаменам. Начертательную геометрию я освоила с помощью Павла и все задания сдала успешно. Работать приходилось все выходные напролет. Но иногда среди всей этой суеты как яркое пятно всплывали воспоминания проводов Степана в армию, проселочная дорога и его щека рядом с моей в поезде.
Зкзамены сданы на отлично. Впереди две недели каникул. Зима в этом году снежная. На улице приличный морозец. Светит солнце и просто грех не пойти погулять. Я решила пойти в кино. Звала бабушку, но она не захотела идти по морозу. Вернулась я домой замерзшая, но довольная. Щеки пощипывало от мороза, а подбородок, казалось, приклеился к воротнику. Дома было тепло и щеки в тепле разгорелись еще больше и были как две помидорины. Во всем теле была свежесть и бодрость.
– Эля, а тебе письмо. Откуда-то из Сибири. Я правда не разобрала от кого, – сказала бабушка и протянула мне конверт.
Я взяла письмо, торопясь разорвала конверт и увидела в конце подпись: «твой Степан». Это было приятной неожиданностью.
– Бабуль, это письмо от Степы. Он уехал в Сибирь, в тот леспромхоз, где работал летом на практике. Все-таки не послушался меня и потерял целый год учебы, – говорила я, продолжая читать письмо.
– Он пишет, что там сейчас очень холодно, снег, тайга и тишина. Я так и не поняла, что он там делает зимой. Пишет, что сейчас идет подготовительная работа по лесоустройству, а основная работа начнется летом. Он собирается пробыть там до конца лета и вернуться только к началу учебного года.
«Интересно бы побывать в Сибири!» мечтательно произнесла я это вслух.
– Ты все еще думаешь о нем? Смотри не ошибись. Мне тоже не понравилось, что он не послушался тебя и взял отпуск. А теперь вот еще и в Сибирь забрался. Сколько у вас там в институте ребят, а ты влюбилась в такого непутевого. – Посетовала бабушка.
Я слушала бабушку, а мыслями была там в далекой Сибири рядом со Степой. Сразу же в этот вечер я ему написала ответ. Начинался следующий этап нашего общения, теперь в письмах. Наше с ним общение за эти два года менялось по синусоидальной кривой, то поднимаясь до вершин, то опускаясь до самого низа, и теперь опять начинался подъем.
2.5 И вновь Степан
Учеба продолжалась своим чередом. Мы закончили «практику» и перешли на нормальный дневной график учебы. Начинались занятия в 8 утра. Каждый день было три пары, иногда четыре. Я уже привыкла к своей новой группе и теперь было смешно вспоминать тот свой первый день, когда я стеснялась войти в аудиторию. По-прежнему ходила в танцевальный кружок и иногда приходилось выступать на праздничных концертах.
В то время в стране было увлечение кукурузой – «королевой полей». Дело в том, что наш уважаемый секретарь Коммунистической Партии Никита Сергеевич Хрущев съездил в Соединенные Штаты Америки и увидел, что кукуруза там даже очень хорошо растет, дает большие урожаи и поэтому там нет проблем с кормом для скота. Вернувшись домой, наш великий реформатор и знаток сельского хозяйства решил, что вместо традиционных для страны зерновых: пшеницы и ржи надо сажать кукурузу. Решение было совершенно непродуманным и необоснованным, но пришла команда из центра и в низах взяли под козырек и началось… Везде и всюду поменяли план посева и стали сажать только кукурузу. Кукуруза стала «королевой полей» и ее участие было непременным атрибутом всех концертных выступлений. Но оказалось, что в нашем климате кукуруза так не росла как в Америке, то ли сорт ни тот, то ли почва другая. Когда собрали урожай, оказалось, что нечем кормить ни людей, ни скотину. Встала проблема с хлебом. Хлеб стали выпекать непонятно из чего, он был черный, липкий и совершенно несъедобный. Булочки начали выдавать по талонам и были большие очереди. С этой поры я перестала есть хлеб. Что тоже неплохо. Традиционно хлеб был основной пищей для нашего народа. Начались недовольные разговоры, но страх Сталинских репрессий в недавном прошлом укоренился в душах людей и поэтому это недовольство ограничивалось лишь разговорами на кухне. Забегая вперед, хочу сказать, что в октябре этого же 1964 года в один прекрасный день мы услыхали по радио, что Никита Сергеевич Хрущев смещен со всех постов и отправлен на пенсию. Первым секретарем был назначен Леонид Ильич Брежнев и буквально на следующий день с прилавков магазинов исчез этот безобразный хлеб и появился нормальный, а с ним и другие продукты; масло, крупа, вермишель и т.п. Откуда это взялось так сразу сказать трудно, но таковы были политические игры нашего правительства. Наш народ, конечно, обрадовался этим переменам, успокоился и опять начал всматриваться в коммунистические дали.
А мы со Степаном продолжали переписываться. Он писал мне о Сибири, о работе, а я про Львов, про институтские будни. Как-то я решила пойти в фотосалон сфотографироваться. Фотография получилась хорошей, и я решила ее послать Степе. Я была несколько смущена, что посылаю свою фотографию парню и, чтобы как-то прикрыть свое смущение, я написала, что дарила эту фотографию своим подругам и заодно решила послать и ему. Но он воспринял эти мои слова буквально и обиделся. Об этом я узнала из его ответного письма. В своем письме он вернул мне мою фотографию и мое письмо с подчеркнутыми красным карандашом словами: «дарила эту фотографию своим подругам и заодно решила послать и ему». Там была приписка, чтобы я подумала над своими словами, кто он есть для меня и моем отношении к нему. И что он не есть, между прочим. Меня в свою очередь повергла в шок его реакция и то, что он прислал мне назад мою фотографию и мое письмо. В злости я разорвала все это на мелкие клочки и не ответила на его письмо. Позже я получила еще одно письмо от него, но не став читать, выбросила его в мусорный ящик. Больше он мне не писал, и я ему тоже. Опять в наших отношениях появилась трещина.
Во время летних каникул я устроилась работать в пионерский лагерь завода Львовсельмаш, который находился в Брюховичах. Об этом красивом месте я уже писала раньше. Я подумала, что немного лишних денег нам не помешает. А кроме того, я помнила свою работу вожатой в пионерском лагере тзавода «Кинескоп» и помню, что мне понравилась эта работа. Первая смена прошла хорошо, и я осталась на следующую. В августе пришло приглашение на свадьбу от Дины. Дина, когда-то училась во Львове в кулинарном техникуме и жила у нас с бабушкой на квартире. После окончания учебы она получила направление на работу в свой родной город Казатин и уехала. Во Львове у нее жила тетя и двоюродная сестра, и когда она приезжала их навещать, то всегда заходила к нам. И вот теперь она выходит замуж. Я отпросилась у директора пионерлагеря и поехала в Казатин, на свадьбу. На свадьбе не было много гостей, в основном родственники и немного друзей со стороны жениха и невесты. Приехала и Динина тетя со Львова. Погода была очень хорошая, во дворе был небольшой навес, под которым были поставлены столы с едой и питьем. После первых тостов и криков «горько!» включили музыку. Сначала традиционно был танец жениха и невесты, а потом, победив застенчивость, начали танцевать гости. Меня тоже пригласили танцевать. Я танцевала с удовольствием и неплохо. В перерыве между танцами, я зачем-то забежала в дом и услыхала обрывок разговора: «… ей 19 лет, живет она с бабушкой, учится в институте, очень хорошая девочка». Это разговаривала Александра Кондратьевна, Динина тетя с молодым человеком, с которым я недавно танцевала. Сначала я не сообразила, что это разговор обо мне, а когда поняла мне стало стыдно и я незаметно вышла наружу. После услышанного мне было стыдно смотреть на этого молодого человека и, когда он опять пригласил меня на танец я под каким-то предлогом отказалась. На следующий день мы уезжали, и я была рада этому. Сватовство не состоялось, несмотря на хорошую характеристику, данную мне Дининой тетей. На обратном пути я простудилась и вернулась в лагерь с больным горлом. Там я провалялась в постели почти неделю и решила вернуться домой, тем более что мне за дни болезни ничего не платили.