История Оливера
Шрифт:
– Мне казалось, что у медиков никогда нет времени, – попытался я оправдаться.
– Черт побери, Барретт, я, конечно, человек занятой. Но как-то ж я нашел время жениться на Гвен! Я тебе звонил, даже телеграмму посылал в твой офис, а ты так и не появился. – Симпсон был полон негодования.
– Извини, Стив, я так и не получил твоего приглашения, – нагло соврал я.
– Да? Каким же образом двумя неделями позже ты прислал свадебный подарок? – О боже, этому человеку точно надо было идти в юристы! Ну как он не понимает: больше всего на свете в данный момент я хочу, чтобы меня оставили в покое!
– Мне стыдно, Стив, – ответил я, от души надеясь, что теперь он укатит восвояси.
– Ни
– Спасибо. Привет от меня Гвен, – тихо ответил я. Но Симпсон не исчезал.
– Послушай. Почему, не знаю, но Гвен хочет тебя видеть, – сказал он.
– Чистейший мазохизм. Она была у доктора? – забеспокоился я.
– Этим доктором был я. И сказал, что у нее крыша поехала. Но раз уж в театр нам пойти не по карману, самый экономичный способ развлечься – пригласить тебя в гости. Как насчет вечера пятницы?
– Я занят, Симпсон, – отрезал я.
– Конечно, суд же всегда работает по ночам. В любом случае, к восьми мы тебя ждем, – бросил Симпсон. Обернулся лишь раз. И повторил, видимо, для тупых: – Жду тебя в пятницу, в восемь. Адрес ты знаешь, так что извинения не принимаются.
– Забудь, Стив. Меня не будет! – выкрикнул я, но он притворился, что не услышал. Вот же самоуверенный тип – взять и просто поставить меня перед фактом.
…Парень в магазине «Шерри-Леманн» [1] уверял, что для «Шато Линч-Баж» пятилетней выдержки цена просто смешная. Вот я и прихватил две бутылки. Даже если доведу Симпсонов до слез, у них, по крайней мере, будет повод напиться прекрасного вина.
1
«Шерри-Леманн» (англ. Sherry-Lehmann Wine & Spirits) – известный магазин алкогольной продукции в Нью-Йорке. (здесь и далее прим. перев.)
Надо сказать, радость от встречи Гвен и Стивен изобразили весьма натурально:
– Оливер, ты совершенно не изменился!
– Ты тоже, Гвен, – скромно ответил я.
Постеры на стенах тоже ничуть не изменились. Энди Уорхол со своим поп-артом… «Этот коллаж из суповых банок бесил меня все мое детство! В моей квартире этой гадости не будет никогда!» – пообещала Дженни несколько лет назад, когда мы впервые побывали у них.
Мы расселись на полу. Из динамиков по углам Саймон и Гарфанкел [2] вкрадчиво интересовались, едем ли мы на ярмарку в Скарборо. Стивен открыл бутылку белого вина. Я грыз уже непонятно какой по счету соленый крекер, а беседа тем временем перешла в русло метафизики: какой кошмар – быть ординатором, как нечасто Гвен и Стиву удается провести такой тихий вечер. И конечно, каковы шансы Гарварда урыть Йель в этом году. Вид спорта при этом не уточнялся. С тем же успехом Гвен могла интересоваться, сумеет ли Инь урыть Ян. Ладно, я чересчур придирчив: все-таки ребята стараются помочь мне расслабиться, и им это удается даже лучше, чем можно было подумать.
2
Саймон и Гарфанкел (англ. Simon and Garfunkel) – самый успешный дуэт 1960-х, состоявший из американских музыкантов Пола Саймона и Артура Гарфанкела. В их записях смешались элементы трех стилей: гармоничные вокальные партии в стиле церковного хора (госпел), использование электрогитар (рок), звонкая акустика и лирико-философские тексты (фолк).
Потом в дверь позвонили, и я аж подпрыгнул от неожиданности:
– Это еще кто?
– Расслабься, – ответил Стив, – это гости.
Уже по тому, как звонили, я понял, что дело тут нечисто.
– Какие еще гости?
– Ну-у, точнее, всего одна гостья, – поправила Гвен.
– То есть одинокая гостья? – черт возьми, меня загнали в угол!
– Так получилось, – безмятежно отозвался Стив и пошел открывать.
Проклятье! Вот как раз из-за этого терпеть не могу ходить в гости. Не выношу друзей, которые пытаются «помочь». Уже понятно, что это очередная соседка по комнате, старшая сестра или разведенная одноклассница. Короче, очередная засада!
Разозлившись, я собирался высказаться по полной, но, вовремя вспомнив, что в помещении женщины, ограничился коротким «Вот дерьмо!».
– Оливер, она очень хорошая… – попыталась исправить впечатление Гвен.
– Извини, Гвен. Я знаю, что вы хотели как лучше, но… – не успел начать я, как Стив вернулся с жертвенным агнцем вечера.
Первым, что я увидел, были очки в тонкой оправе.
Потом белый жакет, который она как раз снимала.
Симпсон представил Джоанну Стайн, ординатора по педиатрии, свою однокурсницу, с которой они теперь работали в одной больнице.
Я даже не смог сначала разобрать, симпатичная она или нет. Кто-то предложил присесть и выпить, что мы и сделали.
Потом мы много говорили.
Постепенно я обратил внимание, что Джоанна Стайн является обладательницей не только круглых очков в тонкой оправе, но и довольно приятного тембра голоса. А мысли, излагаемые этим голосом, принадлежали человеку доброму и чуткому. Я порадовался, что в них нет упоминания моего «дела», и решил, что пока Симпсоны снимают только ее «показания».
– Жизнь – дерьмо, – подвел итог Стив Симпсон.
– За это надо выпить, – сказал я. И только тут понял, что они с Гвен просто сочувствовали Джоанне, обсуждая, как трудно быть ординатором.
– А как ты снимаешь стресс, Джо? – поинтересовался я. Черт, надеюсь, она не решит, что это намек.
– Иду в постель.
– ?
– Не могу ничего с собой поделать. Прихожу домой, падаю на диван и засыпаю часов на двадцать.
– Ох…
Опять пауза. Ну, кто примет мяч? Мы сидели молча целую вечность, пока Гвен Симпсон не позвала всех к столу.
Гвен, конечно, прекрасный человек, но, честно говоря, о ее кулинарных талантах нельзя сказать того же: она из тех, кто может перекипятить даже воду в чайнике. Этот ужин не стал исключением. Я бы даже рискнул предположить, что в тот день Гвен превзошла саму себя.
Но я не отказывался ни от одного блюда – лишь бы не говорить. В конце концов, вокруг были целых два врача – на случай, если бы моему желудку понадобилась экстренная помощь.
Ужин продолжался. Мы наелись так, что даже не смогли, поверите ли, добить пирог, запеченный до угольного хруста. И тут Джоанна Стайн обратилась ко мне:
– Оливер?
Благодаря опыту перекрестных допросов я среагировал мгновенно:
– Да?
– Ты любишь оперу?
Черт, вопрос с подвохом, подумал я, одновременно пытаясь понять, какой ответ она от меня хочет услышать. Предпочитает поговорить об операх типа «Богемы» или «Травиаты», где героиня в конце умирает? Собралась устроить мне катарсис? Да нет, не может же она быть настолько бестактной. Но, в любом случае, аудитория затихла в ожидании моего ответа.
– Не имею ничего против оперы. Не люблю только итальянскую, французскую или немецкую, – ответил я. По-моему, других видов оперы не существовало?