История Петербурга в городском анекдоте
Шрифт:
— Вроде бы не совсем: при лошади.
— Середняк?
— Да кто его знает: дети сыты и обуты. Да признаться — две лошади у меня.
— Стало быть, кулак. Феликс Эдмундович, расстреляйте, пожалуйста.
— Владимир Ильич, время обеденное. После обеда расстреляем.
— Нет. Непременно до. А его обед отдайте детям бедняков.
Непримиримое отношение Ленина к врагам революции становилось
— Владимир Ильич, отдохнуть бы! Поедем на Волгу, порыбачим, девочек возьмем!
— Вот именно, Алексей Максимович, девочек, а не эту политическую проститутку Троцкого!
Дзержинский докладывает:
— Владимир Ильич, задержали вагон с презервативами.
— Прекрасно, батенька, отдайте меньшевикам, чтобы не размножались.
Впрочем, к Дзержинскому, одному из самых верных и преданных своих друзей, Ленин относился тоже с некоторой долей иронии.
На лестнице грохот. Надежда Константиновна:
— Володя, что там случилось?
— Ничего, Наденька, железный Феликс упал.
– Товарищи, — заявил Владимир Ильич Ленин на митинге в Петрограде, — революция отменяется!
— ?!?!
— Мы с Феликсом Эдмундовичем броневичок пропили.
— А где Феликс Эдмундович?
— В броневичке остался.
На балконе Зимнего дворца Ленин и Дзержинский.
— Феликс Эдмундович, а вы могли бы спрыгнуть вниз?
— Ну что вы, Владимир Ильич, высоко.
— Ну а во имя революции, Феликс Эдмундович?
— Во имя революции, конечно.
И спрыгнул. Ленин посмотрел на то, что осталось от Дзержинского.
— Вот все говорят: железный Феликс, железный Феликс. А ведь размазня.
Фетишизации подвергалась не только сама личность Ленина, его образ, но и, как это было принято в языческом мире, все, что имело хоть малейшее отношение к обожествляемому идолу. Ленинская кепка, ленинское пальто, ленинская жилетка, ленинский галстук. И это все без исключения подвергалось остракизму со стороны фольклора. Многое отражено и в анекдотах.
Однажды на Путиловском заводе у Ленина кто-то спер кепочку. С тех пор у вождя появилась привычка держать ее в руке. Этим не преминули воспользоваться скульпторы. Не обходилось и без курьезов. Иногда у скульптуры оказывалось две кепочки: одна в руке, а другая — в кармане.
В Музее Ленина в Москве и в Музее Ленина в Ленинграде висели
Чего только не бывает в жизни, особенно такой, как у Ленина.
— Владимир Ильич, вы ведь сами говорили: «Учиться, учиться и учиться».
— Да ничего я не говорил. Я ручку расписывал.
Страну захлестывали потоки воспоминаний о встречах с вождем. Опережая друг друга, выходили мемуары старых большевиков, в которых их личные встречи с Ильичем возводились в наивысшую степень и ставились в один ряд с событиями мирового значения.
Рабочий Путиловского завода пришел в баню. В одной шайке моется, в другой — ноги парит. Тут подходит к нему «гнилой» интеллигент:
— Товарищ, уступите шаечку!
— Пошел ты на …
Тот отошел, побродил, шайки не нашел, снова подходит:
— Товарищ, это не по-коммунистически — у вас две шайки, а у меня ни одной.
— Пошел ты на…, а то ё… шайкой по лысине! — И спрашивает банщика: — Кто это тут у тебя рабочему человеку мыться мешает?
— Да Ленин это…
Через пятьдесят лет. Председатель собрания:
— А сейчас перед вами выступит с воспоминаниями старый рабочий, который два раза беседовал с Лениным.
Эпидемия воспоминаний дошла до полного абсурда. Расталкивая коллег по мемуарному цеху локтями и перекрикивая друг друга от избыточного усердия, делились впечатлениями от встреч с вождем и те, кто мылся с ним в бане, и те, кто впервые увидел его в Мавзолее.
— Я Ленина живым видел.
— А я — в гробу.
Даже личные взаимоотношения Ленина и Крупской по прошествии лет выглядели в городском фольклоре некой комедией, разыгранной не очень трезвыми провинциальными актерами.
Выступает Ленин перед рабочими:
— Как я женился? Была сходка. Вдруг кто-то кричит: «Бомба!»
Все бросились на пол, я упал на Наденьку и как порядочный человек должен был жениться.
Может, и так. Не случайно в народе жили анекдоты о левых загулах вождя революции. Мало ли кто из революционных барышень попадал в поле зрения внимательных глаз с ленинским прищуром и о ком или не догадывалась, или догадывалась и молчала безответная Надежда Константиновна.
Мемориальная доска:
«В этом доме Владимир Ильич с Инессой Федоровной Арманд скрывался от преследований со стороны Надежды Константиновны Крупской».
Инесса Арманд. Александра Коллонтай. Надежда Крупская… Имена, которые навечно вписаны в историю русских заблуждений. Но были и другие — десятки, сотни и тысячи безвестных и безымянных девственниц, которые готовы были безоглядно отдать себя в сильные, мужские объятия революции: