История приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса
Шрифт:
Как только Адамс вернулся из второго своего похода, буря разыгралась вовсю, причем хозяйка среди прочих заявлений сказала, что если они попробуют улизнуть, не заплатив, то она их быстро нагонит с приказом об аресте.
Платон и Аристотель или кто-то еще сказали, что там, где не преуспело самое тонкое хитроумие, там часто спасает случай, и самым неожиданным образом. Вергилий это выразил очень смело:
Turne, quod optanti divum promittere nemoAuderet, volvenda dies, en! attulit, ultro. [132]132
Турн, что никто из богов обещать не дерзнул бы молящим,
Время приносит само во вращенье своем неустанном (лат.) (Вергилий. Энеида, IX, 6 – 7)
Я сослался бы на многих еще великих людей, если б мог; но так как память изменяет мне, то лучше я далее подкреплю сии замечания примером.
Случайно (ибо Адамс не был так хитер, чтобы подогнать к этому нарочно) в кабаке сидел в то время человек, который когда-то служил барабанщиком в Ирландском полку, а теперь ходил по деревням коробейником. Этот человек внимательно прислушался к речам хозяйки, а потом отвел Адамса в сторону и спросил, за какую сумму их задерживают. Получив ответ, он вздохнул и выразил сожаление, что сумма великовата: у него в кармане только шесть с половиной шиллингов, которые он от всего сердца рад им одолжить. Адамс подпрыгнул на месте и вскричал, что этого как раз хватит, потому что еще полшиллинга есть у него самого.
Таким образом, бедняков, не сыскавших сострадания у богатства и благочестия, в конце концов выручило в их беде милосердие бедного коробейника.
Предоставляю моему читателю выводить из этого случая какие угодно заключения; для меня же достаточно будет сообщить ему, что Адамс и его спутники горячо поблагодарили коробейника и, объяснив ему, куда прийти за уплатой долга, вышли втроем из гостиницы, причем хозяйка не сказала им доброго слова на прощанье, как, впрочем, и они ей; мистер Адамс только объявил, что постарается больше никогда сюда не заходить, а хозяйка, со своей стороны, заверила, что ей такие гости не нужны.
Глава XVI
Весьма любопытное приключение, в котором мистер Адамс больше проявил сердечной простоты, нежели искушенности в мирских делах
Наши путешественники, удалившись мили на две от гостиницы, которую они могли почесть за рыцарский замок с большим основанием, чем Дон Кихот любую из тех, где ему довелось побывать (если вспомнить, с каким трудом они вырвались из ее стен), дошли до околицы соседнего прихода и увидели вывеску харчевни. В дверях сидел, покуривая трубку, джентльмен, у которого Адамс спросил Дорогу и получил такой учтивый и обязательный ответ, сопровождавшийся такой открытой улыбкой, что добрый пастор, чье сердце по природе своей всегда лежало к любви и приветливости, стал ему задавать и другие вопросы, – в частности, как именуется этот приход и кто владелец дома, высившегося невдалеке перед ними. Джентльмен отвечал все так же обязательно; а дом, сообщил он, принадлежит ему самому.
Дальше он сказал следующее:
– Сэр, я вижу по вашей одежде, что вы духовное лицо; а так как путешествуете вы пешком, я полагаю, стакан доброго пива будет вам кстати; и я могу порекомендовать вам пиво у хозяина этого дома как лучшее в нашем графстве. Может быть, вы сделаете небольшой привал и мы с вами покурим? Лучшего табака нет во всем королевстве.
Приглашение показалось Адамсу приятным, тем более что за весь день он не утолял жажды ничем, кроме эля из погреба миссис Траллибер, а этот напиток был воистину по крепости и вкусу немногим выше того, что перегоняли из зерна, которым великодушный ее супруг оделял своих свиней. Итак, горячо поблагодарив джентльмена за его любезное приглашение и позвав за собою Джозефа и Фанни, он вошел в кабак, где перед ними поставили большой каравай, сыр и жбан пива, вполне оправдавшего отзыв о нем, – и наши трое путешественников принялись за еду с такою прожорливостью, какой не встретить и в самых изысканных ресторациях в приходе св. Джеймса.
Джентльмен выразил большой восторг перед простосердечием и жизнерадостностью Адамса; особенно же понравилось ему, что он так дружественно обращается с Джозефом и Фанни, часто называя их своими детьми. Пастор же объяснил, что под этим словом он разумеет не более как своих прихожан, и добавил, что ко всем, кого бог вверил его попечению, он, конечно, должен относиться, как отец. Джентльмен, пожав ему руку, горячо одобрил такое суждение.
– Ваш образ мыслей, – сказал он, – отвечает истинным принципам христианского священника, и я от души хотел бы, чтобы он был всеобщим; однако должен с прискорбием сказать, что пастор нашего прихода, напротив того, не только не почитает своих неимущих прихожан членами своей семьи, но, пожалуй, не видит в них даже существ одной с ним породы. Он редко когда заговаривает с ними – разве что кое с кем из самых богатых, а перед прочими даже и шляпу не приподнимет. Я часто смеюсь, когда вижу, как он в воскресенье проходит вперевалку, точно индюк, по церковному двору сквозь ряды своих прихожан, а те кланяются ему так же покорно и встречают в ответ такое же пренебрежение, как толпа раболепных царедворцев самого надменного государя в христианском мире. Но если в светском человеке такая гордость смешна, то, конечно, в лице духовного звания она гнусна и омерзительна; если такой надутый пузырь, расхаживая в княжеских одеждах, справедливо возбуждает насмешку, то, несомненно, в облачении священника он должен вызывать наше презрение.
– Спору нет, – ответил Адамс, – ваше мнение правильно; но такие примеры, я надеюсь, редки. Те духовные лица, каких я имею честь знать, держатся совсем иного поведения; и вы со мною согласитесь, сэр, что излишняя готовность многих мирян выказывать неуважение к сану является, возможно, одной из причин того, что духовенство избегает чрезмерного смирения.
– Вполне справедливо, – говорит джентльмен. – Я вижу, сэр, вы человек выдающегося ума, и я счастлив, что благоприятный случай познакомил меня с вами: может быть, наша встреча окажется небезвыгодной и для вас. Сейчас я скажу вам только, что священник нашего прихода стар и немощен, а замещение вакансии зависит от меня. Доктор, дайте мне вашу руку и считайте твердо, что после его смерти приход за вами.
Адамс ответил, что ничто в жизни так его не смущало, как полная невозможность чем-либо воздать за столь благородную и незаслуженную щедрость.
– Сущий пустяк, сэр, – врсклицает джентльмен, – место едва стоит того, чтобы вы его приняли: оно дает всего три.с лишним сотни в год. Ради вас я желал бы, чтоб оно давало вдвое больше.
Адамс отвесил поклон и прослезился от благодарного волнения; затем джентльмен спросил, женат ли он и есть ли у него дети помимо тех, кого он зовет своими детьми в духовном смысле.
– Сэр, – ответил пастор, – у меня, к вашим услугам, жена и шестеро детей.
– Жаль, – говорит джентльмен, – а то я взял бы вас домашним священником и поместил у себя; впрочем, у меня есть в приходе еще один дом, и я его для вас обставлю (потому что пасторский домик у нас не очень хорош). Скажите, ваша жена знает толк в молочном хозяйстве?
– Не возьму на себя смелость утверждать, что знает, – говорит Адамс.
– Это обидно, – вымолвил джентльмен, – я бы дал вам штук шесть коров и отменные луга для их прокорма.
– Сэр, – сказал Адамс в полном упоении, – вы слишком щедры, нет, в самом деле слишком.
– Ничуть, – восклицает джентльмен, – я ценю богатство лишь постольку, поскольку оно дает мне возможность делать добро; а я никогда не встречал человека, которому услужил бы с большей радостью, чем вам.
С этими словами он горячо пожал пастору руку и сказал, что дом его достаточно просторен, чтобы дать приют и ему, и его спутникам. Адамс взмолился, что не хочет доставлять ему столько хлопот, и, забывая, что у них нет на всю братию и шести пенсов, сказал, что они преотлично устроятся здесь у хозяина. Джентльмен не принимал отказа и, справившись, куда они держат путь, сказал, что и думать нечего идти такую даль пешком; он попросил соизволения прислать им своего слугу с лошадьми и еще добавил, что если они не откажут ему в удовольствии провести с ним всего два дня, то он предоставит им карету шестерней. Адамс, повернувшись к Джозефу, сказал: