История призрачной надежды
Шрифт:
– Никто не смеет трогать короля! – и презрительно фыркнул.
Опомнившись, она быстро встала напротив него, пытаясь изобразить грациозный реверанс, но ноги запутались в одеяле, и девушка едва не рухнула к его ногам.
– Мой король, - сбивчиво пролепетала она, опуская глаза в пол.
Джоффри прошел мимо нее и, остановившись у столика, стал наполнять бокал вином. Сделав несколько глотков, он сел на резное кресло и впился в нее масляными глазами. Ее начала сотрясать холодная дрожь, а сердце, казалось, перестало биться в груди, но она стояла как вкопанная, ожидая своего приговора.
– На леди, похоже, слишком много одежды. Сними это!
Санса
Король взял медную прядь волос и откинул на спину, обнажая ее грудь. Девушка попыталась прикрыть ее руками, но он резко отдернул их вниз, обходя ее со спины. Неожиданно она почувствовала толчок со спины и упала на ковер, не успев выставить перед собой руки.
– Моя королева, ушиблась?! – насмешливо вскрикнул он.
– Нет, Ваше Величество, я такая неуклюжая, видимо оступилась и потеряла равновесие. – проговорила девушка, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы.
На его лице засветилась презрительная ухмылка, и она заметила, как король развязывает кожаный пояс с золотыми кольцами, поддерживающий его бриджи.
– О, Боги… - подумала девушка.
Пояс резко взметнулся над ее головой, и она почувствовала боль, раздирающую кожу на спине. Санса вскрикнула и попыталась отползти под стол в надежде, что на этом пытка и унижения закончатся.
– Что с Вами, милая леди? Вам больно? – с раздражением проскрипел он.
Ответа на этот вопрос не существовало: девушка четко понимала, что мука эта продлится до тех пор, пока ему не надоест, независимо от того, какие слова сорвутся с ее губ. Поэтому она только проскулила в ответ, пытаясь забиться глубже под стол. В этот момент он схватил ее за волосы, и выволок на середину комнаты, выкрикивая оскорбления. Пояс взметнулся еще раз, пройдясь по ее плечам, затем снова по спине, бедрам и ногам. Она заливалась слезами и пыталась прикрыться руками, но ее «прекрасный принц» продолжал молча истязать ее, поджав с раздражением губы. Санса не понимала, что Джоффри хочет, чтобы она сделала или сказала, а он продолжал хлестать поясом по всему телу. Эти минуты превратились для нее в столетия нескончаемой боли, унижения и страха. Девушка умоляла Богов прекратить все эти муки, но они не отвечали. А король, как никогда, упивался жестокостью. Сквозь свои стоны девушка услышала полный злости и раздражения голос:
– Моли о пощаде! Кричи…
Санса попыталась подняться на колени, но ее тело свела судорожная боль, а руки подогнулись. Она подползла к его ногам, пытаясь обхватить их руками, и стала бормотать что-то невнятное, заливаясь слезами и хватая полы его плаща. Какое-то время Джоффри смаковал этот момент, радуясь той власти, которую имел над бедной девочкой и тому страху, что ей внушал, а потом ногой отшвырнул ее в сторону, выкрикивая новые оскорбления.
– Мерзость – с презрение фыркнул он, бросил окровавленный пояс на пол и вышел прочь из комнаты, оставив её лежать на полу.
Час, два, три – она потеряла счет времени. Девушка корчилась от боли на полу, а руки и ноги окоченели от холода, глаза помутнели, а во рту ощущался металлический вкус крови. Иногда, ей казалось, что она проваливается в пустоту, в этот момент хотелось молиться: слова хаотично проносились в ее голове, но она
– «Одна, совсем одна» - пронеслось в голове, и она снова провалилась в пустоту.
Когда ее подняли на руки и аккуратно уложили на кровать, Санса открыла глаза. Ее мутный взгляд отчетливо увидел знакомые до боли черты, которые она так боялась ранее: длинные темные волосы, скрывавшие уродливые шрамы, серые глаза. Она не знала, происходит ли это наяву или это очередное видение, явившееся в предсмертный час. В любом случае сейчас он был с ней. Если это был сон, девушка не хотела просыпаться, если реальность – не хотела, чтоб он уходил. Что угодно, кто угодно…лишь бы не оставаться одной. Санса попыталась прикоснуться к нему, но не смогла дотянуться и рука безвольно повисла в воздухе и девушка смогла только прошептать:
– Не уходи! – прежде чем снова потерять сознание.
***
Когда она очнулась, в комнату уже проникали слабые лучи восходящего солнца. Девушка лежала на животе, ощущая травяной компресс на своей спине. На столике вместо вина стояла склянка с маковым молоком, что объясняло отсутствие острой боли.
Рядом с ней сидел мужчина, покорно склонив голову на грудь. Ее рука была зажата в огромной ладони, и от нее шло приятное тепло.
– «Вчерашнее виденье было реальным. Это он нашел меня, он позаботился обо мне. Я не была одна!» - подумала девушка и вымученная улыбка скользнула по лицу. Санса слегка сжала руку, и Пес поднял голову. В первую секунду в его взгляде читалось отчаяние, но очень скоро его лицо накрыла непроницаемая маска.
– Давно? – простонала она
– Несколько часов – прорычал Клиган в ответ.
Пес открыл рот, желая что-то сказать, но впервые не нашел для нее слов. Санса попыталась встать, опираясь на руки, но лишь беспомощно повалилась на подушки.
В комнате повисла гнетущая тишина. Каждый чувствовал острую необходимость чем-то заполнить паузу, но не находил в себе силы начать разговор, поэтому они просто молчали, изредка встречаясь взглядом. Девушка поймала себя на мысли, что его лицо больше не вызывает в ней леденящий душу ужас.
Несмотря на всю его грубость, искалеченное лицо и дурную славу – это был единственный человек, который пытался ей помочь, не требуя ничего взамен. Его речи всегда были агрессивны и источали желчь, но они были правдивы. Он смеялся над рыцарями, их мнимым благородством и обетами, потому что всегда знал, что за ними скрывается. Ни один рыцарь не вступился за нее, пока ее унижали и избивали, никто не вспомнил о клятвах, произнесенных пред ликами Семерых. И лишь за напускным равнодушием этого мужчины всегда проглядывала забота. Возможно жесткая и не умелая… Но на что еще способен человек, который никогда не чувствовал заботы по отношению к себе?!
Его счастливое детство закончилось в тот момент, когда брат поджарил ему лицо на открытых углях, все отрочество и юность к нему относились с ненавистью и не скрываемым отвращением. Ни одна благородная дама не осмеливалась подать ему руку или хотя бы взглянуть в глаза. Не знавший материнского тепла и отеческой любви в сознательном возрасте, гонимый обществом и презираемый братом, он копил в себе злобу, кутаясь в нее, как в непроницаемый доспех, за которым скрывалась израненная душа. Размышляя об этом, Санса будто ступала в новый мир и удивлялась тому, насколько была слепа раньше. С пониманием этого начал растворяться страх перед Клиганом. Она как будто заново открывала для себя этого человека.