История регионов Франции
Шрифт:
Что касается молодого поколения автономистов или националистов в Стране басков, они всегда примыкают к «Abertzalen Batasuna» (АБ). Иногда они принимают политическое насилие («Либерасьон», 10 августа 2000 года). Но их нынешние требования, очевидно, с последующими добавлениями, охватывают три порядка: создание баскского департамента, получение баскским языком статуса официального и (как того же требуют корсиканские борцы) пересмотр дел политических заключенных. Кажется, что проблемы бегства заключенных и убийств, которые переполнили тюрьму Аяччо, не наводят на размышления и не вызывают особых колебаний у активистов из области Байонны: они во всех отношениях остаются партизанами и собирают заключенных в тюрьмах своей малой родины или, по меньшей мере, региона. Пожелание о формировании баскского департамента пользуется также поддержкой со стороны многочисленных мэров городов Страны басков. Но эти влиятельные лица в большинстве случаев не выказывают симпатии в адрес АБ, ни тем более ЕТА. Что касается населения Беарна с Франсуа Бейру во главе, оно скорее выступает против разделения того, что остается до сих пор еще (август 2000 года) единым департаментом Атлантические Пиренеи.
Чтобы не отвлекаться от французских басков в целом, скажем, что, однако, как может показаться, не возникает такого чувства, чтобы они очень горячо желали слияния Северного и Южного Ёскади, поскольку оно могло бы дать власть криминальным элементам из ЕТА, которые не всегда могут «поить молоком человеческой нежности». Но эти опасения, если они и вправду существуют, скрыта за завесой молчания, о чем можно с достоверностью судить, если опросить различных людей, живущих между Бидаш и Ларро, Сен-Жан-де-Люс и Молеоном. Сдержанность в данном случае представляет собой одну из главных добродетелей (и какую приятную!) жителей Лабура, Нижней Наварры и Суля, примерно половина из которых, повторим, не баскского происхождения. Но бывает и так, в разных местах, что сдержанность, по собственной воле или насильно, превращается в самую настоящую круговую поруку…
Поскольку мы говорим о молчании…и еще о языке, то как обстоят дела в наши дни с языковой ситуацией во французской Стране басков? Скажем так, что не очень благоприятно для регионального наречия, несмотря на такой интересный факт, как создание сети школ, где преподавание ведется на баскском языке, «Икастолаь»… Поскольку соотношение говорящих на баскском языке в рамках населения данного региона, если верить серьезному исследованию, проведенному в 1991 году, с возрастом «уменьшается» весьма заметно. От трети среди тех, кому свыше 65 лет (37,5 %), оно снижается до 11,5 % у тех, кому от 16 до 24 лет [128] . Все происходит в этих условиях так, как если бы некоторое число молодых басков «из нашей страны», настроенных на национализм, использовали французский язык, традиционное средство передачи любого вида идеологии, для защиты баскского языка, на котором они, по правде говоря, не говорят совсем, или мало, или плохо.
128
Antoine G., Cerquiglini В. Op. cit. P. 684.
Во французской Стране басков, в любом случае, самобытная экономическая структура немногим отличается от структуры в Беарне. Туризм очень развит на баскских берегах, в горах — крепкое сельское хозяйство. Отличные предпочтения были и в ориентировании студентов: до создания современного университета в По и в области Адур студенты-уроженцы французской Страны басков поступали в университет в Бордо. Жители Беарна были в большей степени ориентированы в сторону тулузской «альма-матер»…
Говоря опять же о проблемах местной молодежи или молодежи региона, скажем, что многие сочувствующие ETА, приехавшие с юга, поселились во французской Стране басков, где они находятся, на «очень законных основаниях», в большей безопасности от преследований со стороны испанской полиции и правосудия. Какой будет реакция детей этих «иммигрантов», детей, родившихся во Франции и достигших сейчас подросткового возраста или ставших уже старше? Симпатии к Франции? Или к ETА? Или же одновременно и к тем и к другим? Очень трудно в данной ситуации предсказать, в какую сторону будут ориентированы те молодые люди, о которых мы сейчас говорим… маятник может качнуться в одну сторону…а может и в другую, и нас ждет немало сюрпризов. Эти молодые люди, оставаясь очень милыми, захотят ли они, достигнув зрелого возраста, вести себя как французские «ангелочки»? В этом вопросе у нас нет уверенности… Перейдя на более нейтральный уровень, мы можем упомянуть также, что часть добропорядочной баскской буржуазии из Испании, которую мало прельщает ETА, отправляет своих отпрысков учиться в европейских классах в лицеях Сен-Жан-де-Люс, чтобы избежать достойной сожаления идеологической заразы…
В любом случае, кажется, в последнее время установилась тенденция к «наплыву» молодых басков, выходцев из Испании, и на месте они получают поддержку со стороны сочувствующих французов. Выступая против европейского саммита в Байонне (октябрь 2000 года), манифестанты, одетые в капюшоны, многие из которых были привезены из испанской баскской области, бросали камни и бутыли с зажигательной смесью; в этом главном городе царила такая атмосфера, как во время комендантского часа… Понадобилось мобилизовать силы 3 000 полицейских, среди которых элитные формирования «RAID». Борцы, которых они попытались контролировать, стали вести против них уличные бои (Kalle borocd) в столице французской Страны басков. Были ли жители Байонны в восхищении от этого и от вторжения «гостей» с противоположной стороны границы? Ответ на этот вопрос не обязательно утвердительный. Нужно ли напоминать о том, что на той же самой неделе в Испании во многих провинциях свыше 100 000 человек в тишине и спокойствии провели манифестации против бесконечных преступлений ETА? Эти демонстрации, вероятно, вернули на разумный уровень представление, или же «баскскую интифаду» [129] молодежи, «заполонившей город». Среди манифестантов в Байонне, а также в Англе (французская Страна басков), которые в подавляющем большинстве своем были из Южных Пиренеев, можно было отметить во главе руководителей ХБ (Herri Batasuna из Испании) и «Abertzalen Batasuna» вместе с АБ (Франция); эти две организации имеют на своем «идеологическом заднем дворе» некоторое число активистов, иногда очень заинтересованных, но совсем незаметных, скажем даже, действующих из подполья на южных и даже на северных склонах приграничной пиренейской горной цепи [130] . Все еще остается резким несогласие, разделяющее ХБ и АБ в вопросах о мере оправданности или неоправданности «насилия в борьбе» [131] …
129
Это остроумное выражение принадлежит господину Рафаэлю Драй (tribune juive, 26 октября 2000).
130
Monde, 2000 17 oct.
131
На интересной специальной странице «Монд» (12 ноября 2000) представляет молодежь французской Страны басков как все более и более увлеченную делом независимости. Также там идет речь о новой региональной молодежной транспиренейской организации Айка, про-автономистской, и по ее поводу мнения расходятся: с одной стороны, это мнения борцов, а с другой стороны — более подозрительное отношение со стороны Службы общей информации… Несколько грамотных социологических опросов помогли бы, вероятно, получше разобраться в реальных устремлениях молодого поколения в ФСБ.
Часть вторая.
Латинские меньшинства
6.
Руссильон
Начиная говорить о Руссильоне, мы впервые подходим к тем многочисленным южным меньшинствам, чей язык не германского, не кельтского, не доиндоевропейского происхождения, а напрямую происходит из латыни. Этот регион, расположенный в «самом сердце юга» Франции (современной), был населен раньше иберийскими, или, по меньшей мере, подвергшимися иберийскому влиянию в течение последнего тысячелетия до Рождества Христова [132] племенами. Он получил первые элементы своей будущей культуры (латинской, позже ориентированной на Каталонию) во времена римского завоевания; оно осуществилось благодаря усилиям Домиция Агенобарба в конце II века до нашей эры. Дорога Домиция, которую начали строить в 121 году, соединила постепенно и поэтапно Италию с Южной Галлией, затем с юго-востоком Испании, и прошла по Руссильону, увековечив хотя бы имя, если не память Агенобарба. Этимология названия «Руссильон» восходит к названию укрепленного римского города «Руссино», где в древние времена занимались металлургией. Руссино стал римским городом с форумом, курией, термами и главным городом «городка», на самом деле представлявшего собой значительную по территории область, разделенную на несколько «областей» (pagi); они, в свою очередь, соответствовали историческим зонам Валлеспир, Конфлан, Сердань и собственно Руссильон. Пшеница с равнины и железо, добываемое из местной руды, экспортировались в Рим. Плюс к тому, в то время этот регион не имел особо оригинальных характеристик, поскольку был латинизирован в том же порядке, что и обширная нарбоннская территория. Там продолжали существовать старинные культы сельскохозяйственных богов, когда обожествляли озера, источники, деревья, скалы. Также там почитались в классических традициях и боги, привнесенные римлянами, то есть Юпитер, Меркурий, Венера, Диана и Аполлон. Все это продолжается до тех пор, пока на местах не вводится христианство, а происходит это в III и особенно в IV веках. Из-за вторжений германцев городские структуры приходят в состояние серьезного упадка в период с III по V век. На самом деле, ослабление городов началось еще до прихода племен с другого берега Рейна. Среди них наиболее многочисленной группой завоевателей были вестготы, которые начиная с 413 года обосновались на современном юге Франции и на севере Испании. Они явились одним из многочисленных элементов, придавших Руссильону и Окситании характерные особенности, отличавшие их от галло-франкского смешанного населения, слегка делатинизированного, которое в ту эпоху можно было увидеть в северной части «Франции». Вестготская элита смешалась с местной аристократией; благодаря этому она без труда взяла в свои руки местные рычаги управления империи, Церкви и денежного оборота. Начало вассальной системы подчинения родилось под властью новых хозяев. Не являлось ли это в примитивной форме тем, что превратилось потом в средневековый феодализм?
132
Обо всем этом и последующем см. два хороших тома нашего бывшего ученика и друга: Sagnes J. Le Pays catalan. Vol. I и II. Pau: Societe nouvelle d'edition regionale et de diffusion, 1983. P. 74 sq.
Что касается мусульманского завоевания, то оно в целом оказалось всего лишь коротким эпизодом, с 720 по 759 годы нашей эры. Однако оно было. В большей степени, чем это ранее предполагали историки, настоящим катаклизмом, «разрывом цепи, мало которых примеров в истории [133] »: на самом деле, из архивов исчезли тексты, списки епископов прервались, происходило искоренение вестготских монастырей, носителей блестящей латинской культуры, от которой ничего не осталось; память о местоположении и даже название того или иного аббатства множество раз были стерты. Когда христианская армия Пипина Короткого вновь отвоевала эти земли у мусульман, в 759 году произошла повторная интеграция этих территорий на этот раз уже в галло-франкскую общность, где вызрела впоследствии средневековая Каталония. Изгнание Пипином арабов позднее расценят как предтечу каролингского освобождения. Благодаря ему на современной территории Каталонии была образована Испанская марка, созданная после 801 года, одновременно с которой появился Готский маркизат, в состав которого входили руссильонские земли. Это был род защитной зоны против мусульманской угрозы, которая еще долго продолжала нависать над этим регионом. В VIII веке образовалось собственно графство Руссильон, чей административный центр совпал с древним Руссино. Вестготская традиция умерла, несмотря на то, что она оставила после себя след в области права [134] : регион стал вновь тем, чем никогда не переставал быть — латинской землей. Романская традиция будущей «северной» Каталонии еще больше усилилась благодаря иммиграции испанцев, идущей с юга (Hispani). Часто это были знатные люди, спасавшиеся от мусульманского владычества. Среди них можно было встретить и арабов, обращенных в христианство. По договору на владение землей («апризион»), заключенному на выгодных условиях, эти новые поселенцы должны были распахивать новые, нетронутые земли, которых в малонаселенном Руссильоне было еще много. Плюс к тому, вся область была покрыта сетью бенедиктинских аббатств, из которых часто уходили беглые монахи, также происходившие из Испании, и вскоре бенедиктинцы прославили себя романской архитектурой Сен-Мишель-де-Кюкса.
133
Ponsich P. Des Wisigoths aux Arabes et aux Carolingiens: Sagnes J. Op. cit. Vol. 1. P. 139–175, в частности стр. 154–155.
134
Благодаря Церкви и духовенству, как регулярному, так и секуляризованному, вестготы смогли умерить с помощью христианской идеи божественной справедливости «германскую или римскую концепцию о монархической власти. Закон Ресесуинта, выдвинутый в 654 году на восьмом соборе в Толедо, уже провозглашал: Ты будешь королем этого народа, если ты будешь поступать по справедливости (si recta fads), а иначе ты им не будешь! «Это тон — и в этом был источник — знаменитых арагонских fueros, которыми потом присягали каталонские короли» (Ponsich Р. // Sagnes J. Op. cit. T. 1. P. 151).
На массиве между Валенсией и Нарбонной тысячный год совпал со временем некоторой раздробленности — это постепенно зарождалась Каталония. Регион был разорван на разнообразные графства, среди которых был и Руссильон. Местные «касики» того времени были крупными землевладельцами или военачальниками: часто в обеих категориях выступали члены одной семьи, одни и те же люди. В полукрепостнической зависимости от них находилась крестьянская чернь, вынужденная следовать «дурным обычаям». В такой обстановке раздробленности обозначилась попытка региональной централизации, которую осуществили, с юга на север, графы Барселоны. Они не проявили активности в вопросе реконкисты против ислама. Но начиная с XII века они добились прямого господства над северокаталонскими графствами; им даже удалось около 1120 года установить свою власть над всем побережьем Лионского залива от Прованса до подступов к устью Эбра. По окончании долгой процедуры, начавшейся в 1137 году, Рамон Беренгер IV, граф Барселоны, взял в жены Петрониллу, наследницу Арагонского королевства. В следующем столетии, несмотря на некоторые преходящие неурядицы, арагонско-каталонский королевский дом, объединенный, таким образом, изначально династическим союзом, представал во всем своем королевском блеске (в прямом смысле слова). Власть и могущество этой династии опирались на устойчивую базу — стабильный рост населения, мелиорацию земель, которые по необходимости орошали или осушали, торговлю с исламским Магрибом, письменную фиксацию местных обычаев, представительную власть кортесов. В городе Перпиньяне, чье название известно с 927 года, существовал муниципальный орган власти, другими словами, консулат, с 1157 года, даже раньше, чем в Барселоне. Каталанский язык, появившийся из неуступчивой латыни, постепенно, кусками и отрывками, возникает в письменных документах начиная с XI–XII веков. В 1258 году договор в Корбей знаменует собой важнейшее дипломатическое событие. Поскольку Франция «спустилась» в Лангедок, чтобы направить крестовый поход против альбигойцев. По общему соглашению граница между каталонцами и французами установилась по ущелью Сальс, между Нарбонне и Руссильоном. Так утвердилось приграничное положение региона, которое, плохо ли, хорошо ли, продолжалось до окончательной аннексии будущего департамента Восточные Пиренеи, осуществленной Мазарини в 1659 году.
Это был долгий стабильный период, отмеченный различными событиями. В 1276 году младший отпрыск царствующей арагонско-каталонской семьи воспользовался привилегированным положением у своих родителей и мерами по наследованию, ему предназначенными: тем временем, пока старший его брат Педро III держал в своих руках всю власть в Барселоне, младший, Яков II, прозванный «Майоркским», получил для себя и для своих потомков маленькое «майоркское» королевство, специально отделенное для него, включавшее в себя Монпелье, Балеарские острова, и действительно «королевский кусок» — Руссильон, Конфьян, Валлеспир, Сердан, то есть важнейшие территории северокаталонских земель. Столицей этого «тришкиного кафтана» был не больше, не меньше как Перпиньян. Государство-спутник, которое таким образом выкристаллизовалось вокруг долин Теш, Те и Агли, на самом деле, оставалось не более чем спутником Арагона и даже получило такую «награду», как короткое вторжение французов в 1285 году (были и другие), которое произошло под предлогом «крестового похода» против Педро III Арагонского, на которого обрушились громы и молнии папского отлучения от церкви. Конец был близок — в 1344 году Яков III Майоркский вынужден был уступить свое королевство Педро IV Арагонскому. Вот и ушло с исторической сцены майоркское государство, но однако три четверти века своего существования оно оставалось верным «духу времени», поскольку период позднего Средневековья, до эры окончательного утверждения крупных национальных государств, породил множество независимых региональных образований. Педро IV, в некотором смысле «проглотивший» своего двоюродного брата Якова III, мог ли он подозревать, что впоследствии кастильцы в свою очередь проглотят его Каталонию с Арагоном впридачу? Поглощение по цепочке… Вот какие были пиры у принцев!
В короткий период самоопределения, который свел в единое государство Балеарские острова и Руссильон с 1276 по 1344 годы, были, однако, достигнуты некоторые неплохие успехи: был возведен замок в Перпиньяне, некоторое время служивший королевской резиденцией, шел процесс роста населения, отмеченный, конечно, продовольственными кризисами и смертностью; велась широкая торговля, сукном и другими товарами со средиземноморским Востоком, Северной Африкой, Италией, Фландрией; в конце XIII века начали появляться первые мануфактуры по производству сукна в Перпиньяне; местные евреи давали деньги под проценты; активной была и деятельность городских монастырей; придворная жизнь была хорошо организована: руссильонская микрокультура стала служить образцом Арагону Педро Чопорного, а оттуда уже для всей Западной Европы (Бургундия, Франция…). Да, действительно, было дело в Перпиньяне с 1276 по 1344 годы!