История регионов Франции
Шрифт:
Так открылась широкая дорога республиканскому вторжению, и жители Савойи с 1876 года уже больше не могли ему сопротивляться. Политики, представлявшие левые силы, смогли в таких условиях утвердиться надолго и обеспечить себе широкий круг избирателей в регионе: будь они «чужестранцами», как Теодор Райнах, или «источали местный дух», как это было с чудесным образом избранным Сезар-Константином Амперёром, бесспорным депутатом… республиканцем из Тарантеза; или наконец, тому или иному местному левому политику удавалось положить начало значительной династии. Такие династии были типичны для Третьей республики, как, например, семья Шотан, выходцы из крестьян Валейри [239] ; эта семья дала целую плеяду региональных политических деятелей, таких как Эмиль и Феликс Шотан, а также из нее вышли и политики национального уровня, постепенно терявшие свое савойское поле деятельности, каковым был Камиль Шотан, ставший мэром Тура, и более того — министром и председателем правительства. Камиль Шотан стал в итоге одним из самых известных политических деятелей относительно малоизвестной республики 1930-х годов.
239
Верхняя Савойя (округ и кантон Сен-Жюльен).
И вот мы подошли к несколько сложному десятилетию между двумя мировыми войнами, 1920–1930 годам, и, в качестве короткого вступления, «самой» Первой мировой войне… Она лишила два департамента (Верхнюю Савойю и просто Савойю) 3,5 % их населения из-за того, что погибло 18 000 солдат. Высокогорные деревни заметно опустели. Тем временем промышленность, стоявшая на службе войны (пушки, взрывчатые вещества, точные измерительные приборы) и просто промышленность интенсивно развивались в течение этих четырех или пяти роковых лет (1914–1918): в Шедде, Южине, Аннеси и др. (прямо как в другой области в Тулузе), поскольку также Савойя, казалось, должна была быть избавлена от немецкого вторжения, и оно действительно ее миновало.
В период между 1919 и 1939 годами политическая жизнь в Савойе лишилась своей драматической или, по меньшей мере, драматургической стороны, которая нам известна по времени поворота в сторону республиканского пути в 1870-е годы, и особенно в 1876 году. В этих условиях движения «качелей» смены политиков воспроизводили, за небольшими исключениями, жизнь в стране. В 1919 году Савойя голосовала за «Национальный блок» Военной палаты. 3атем маятник вновь качнулся в сторону республиканских сил, и отныне это была победа, как в региональном, так и в национальном масштабе, Картеля левых сил в 1924 году. Индустриализация также неизбежно вызывала некоторые «законодательные» последствия: один социалист, мэр Южине, вошел, в свою очередь, в состав палаты депутатов спустя несколько лет после этих выборов «в пользу Картеля». В 1936 году, во времена триумфа Народного фронта, депутатская Савойя представлена левыми силами, тогда как Верхняя Савойя более чем когда-либо поворачивает в сторону правых сил. Появляются новые имена, которые независимо от того, образуют ли они династии или нет, будут доминировать также и после войны: Ко, де Мантон… Со стороны Церкви епископ Аннеси, дворянин и бретонец, принадлежит к «Аксьон франсез», но его духовенство объявляет себя христианскими демократами. Все идет своим чередом, и таким образом можно было поставить «заслон марксизму».
Что касается демографической ситуации, то она претерпевала незначительные изменения. Несмотря на небольшой подъем или рост, численность местного населения все еще оставалась примерно на уровне 500 000 жителей, что совсем ненамного превышает отметку 1861 года. Однако, наблюдались и новые веяния: изменилось направление миграции населения. Савойя была страной массовой эмиграции. И вот она стала принимающей страной, благодаря различным видам деятельности, которые там развивались: естественно, белый уголь, токарное производство металлических изделий (гайки и болты всех видов и др.), и еще сгущенное молоко и сыр грюйер… и зимние виды спорта! Так смогла вырасти на досуге, или, вернее, в работе, очень динамичная социальная группа крестьян-рабочих, которые могли выполнять двойную работу; они были на самом деле рабочими на заводах и фермерами-животноводами в свободное время. Во всех отраслях оживилось производство, что стало предвестником мощного подъема региональной экономики во второй половине XX века, опровергшим пессимистические и даже катастрофические предсказания, которые охотно делают в наши дни «савойско-лигистские» мыслители.
Не пора ли упомянуть об очень специфической проблеме, характерной для департамента Верхняя Савойя? Речь идет вовсе не о «зоне». Ее отделили при Второй империи, в 1860 году, во время аннексии, чтобы удовлетворить требованием местного населения (северного), которое желало сохранить свою успешную торговлю с Женевой и Лозанной, с французской Швейцарией и просто Швейцарией и через ее посредничество — с германскими странами. Она включала в себя (помимо нескольких более старых маленьких зон, датируемых 1815–1829 годами [240] ) несколько важных населенных пунктов, среди которых Эвиан и Тонон, конечно; а также Бонвиль, Салланш, Шамони… и многие другие. Она стремилась избежать разделения Савойи в пользу Швейцарии, которое местное население считало позорным, но при этом не отказывалось, в том числе и к югу от франко-швейцарской границы, от некоторой швейцарской ностальгии жителей Верхней Савойи, когда они отправлялись на северную окраину своего департамента, ограниченную берегами Лемана. И фактически эта зона стала для ее жителей областью всеобщего процветания, которая продавала женевцам и другим жителям французской Швейцарии гораздо больше, чем она у них покупала: она экспортировала вина, дерево, зерно… и в то же время щедро импортировала сахар, кофе, спички и tutti quanti. И вот прошли годы; из-за целой серии конфликтных мер и процедур, произошедших между Швейцарией и Францией, зона была практически уничтожена после Первой мировой войны, и последний эпизод, связанный с ее исчезновением, пришелся на 1932 год. Разрушение этой зоны, к тому же не окончательное, вероятно, было ошибкой со стороны Французской республики. Ошибкой, которую в наши дни подчеркивают борцы Савойской лиги. Историческая самокритика по этому поводу действительно вполне оправдана. Но она больше связана с ностальгией, какой бы хорошо обоснованной она ни была. Поскольку уже последнее поколение савойцев прошлого века отныне имели в своем распоряжении все выгоды (пусть даже с нюансами мельчайших недостатков) европейских учреждений, включая свободную торговлю. Это скорее Швейцария продолжает колебаться на пороге необходимого прогресса, которого уже достигла провинция-сестра к югу от нее; швейцарцы, более пугливые, чем савойцы, действительно, боятся пройти последние ступени полной интеграции со старым континентом, находящимся на пути постепенной унификации. И именно эта интеграция, наперекор привычной схеме, сделала бы из Швейцарской конфедерации зону нового типа и еще более процветающую, чем она есть сейчас, если бы исчезли, и это тогда было бы практически неотвратимо, великолепные таможенники в кепи, которые придают некий живописный колорит границам Конфедерации.
240
Полная карта этой зоны и более мелких зон, на которые она была разделена, находится в кн.: Guichonnet P. Nouvelle histoire de la Savoie. Op. cit. P. 306.
Вторая мировая война была отмечена в Савойе оборонительными боями, которые велись против немцев в июне 1940 года, и таким образом удалось избежать оккупации Шамбери. Кроме того, савойцы сдерживали итальянцев, можно сказать, успешно и отбивали их татки в направлении Тарантеза и Морьена. Бывшее герцогство объявляло себя, за многочисленными исключениями, естественно, больше сторонниками Петена в 1940 году и даже в 1941, а затем более «сопротивленческим» начиная с 1941 года. До этих пор все проходило по классической схеме. Итальянская оккупация, которая стала особенно чувствоваться начиная с ноября 1942 года, показала себя относительно безобидной (что, однако, ни в коей мере не оправдывает чрезмерное всепрощение по отношению к ней в историографических работах, написанных впоследствии). Также, однако, остается верным и тот факт, что были все основания пост фактум вспоминать о ней с ностальгией, когда установилась нацистская оккупация, летом 1943 года, которая была гораздо более тяжелой. Потому что берсальеры сильно отличались от СС… Итак, кульминация французского Сопротивления была достигнута именно в Савойе, еще до высадок в Нормандии и Провансе, которые полностью изменят расстановку сил в этой ситуации.
Эта «кульминация» имела место в первые месяцы 1944 года, когда партизаны разместились на плато Глиер… и через короткий промежуток времени были уничтожены. Этот «Капитолий» (?) был совсем близко от скалы Тарпейен. И вот Глиер на несколько недель оказалось «первой освобожденной частичкой национальной континентальной территории». Освобожденной…но на очень короткое время и слишком высокой ценой. То, что Морис Шуман что-то не понял по радио, говоря от имени свободной Франции во время выброски парашютистов… возможно, оказалось одной из причин выбора такого географического расположения партизан, слишком изолированного (Глиер), которое стало для немцев легкой мишенью, где они оставили после себя сто пятьдесят убитых с французской стороны.
В августе 1944 года, напротив, силы регионального Сопротивления, теперь окрепшие, полные воодушевления, вдохновленные продвижением союзной армии, идущей с юга, провели почти полное освобождение департамента Верхняя Савойя, включая крупные города. Тяжелым был итог человеческих потерь за годы оккупации; Морьен был опустошен. Многие тысячи савойцев погибли в боях или пали жертвами гражданского террора — были расстреляны, депортированы, не вернулись из лагерей и т. д. Что касается «людей напротив», «сообщников» или рассматриваемых в качестве таковых, обоснованно или нет, то можно насчитать 134 человека, к которым была применена высшая мера наказания, и это только по суду «по всем правилам», к этому добавляются многочисленные расстрелы без суда и следствия. Стоит ли причислять их к «достижениям и потерям» неизбежной гражданской войны, как это делают большинство историков; или же мы должны думать, вслед за историком Стефаном Куртуа, что речь также шла о сведении счетов, связанном с продвижением к власти Коммунистической партии Франции (будь оно даже утопическим с компромиссной позиции); может быть, эта партия желала устранить или, по меньшей мере, напугать буржуазные элементы и других, кто мог составить препятствие ее политическому и психологическому росту? Мы понимаем, что в том, что касается этой крайне деликатной страны, историку «чужестранцу» как минимум трудно разобраться с определенностью. Итак, я даже здесь ограничился тем, что привел различные имеющиеся в распоряжении утверждения, предложенные к размышлению и тем, и другим, в эпоху (современную), когда разнообразные страсти, и это нормально, значительно остыли в сердце конфедеративной, если не федеральной Европы.
Во второй половине XX века Савойя, как и остальные страны Старого света, сначала западные, потом, в наши дни, центральноевропейские и даже Восточная Европа, подошла к тому, что можно было бы назвать «европейским счастьем», каким бы относительным оно бы ни могло быть. После исчезновения нацизма, а затем, в 1953 году, смерти Сталина и постепенного уничтожения шокового большевизма, со всех сторон были изгнаны демоны тоталитаризма; и то, и другое привело бывшее герцогство к беспрецедентному миру, в котором широко принимал участие также и весь регион Рона-Альпы. На первом месте стоял небывалый рост населения: оно увеличилось от полумиллиона жителей (эта цифра была привычной для Савойи в период с 1860 по 1950 годы) до почти миллиона (конец XX века). Этот рост сравним, и он еще плюс к тому существенный, с тем, который происходил в тот же период во Франции (от 40 миллионов до 60 миллионов жителей), а также в Швейцарии.
Помимо этого политическая жизнь в обоих департаментах становится постепенно «более правой», и ощущаются последствия этого, досадные по мнению одних людей и благоприятные для других: конечно, все зависит от политических убеждений каждого. Как бы то ни было, это движение в сторону правых сил, будь то христианско-демократических, голлистских или постголлистских, не является столь существенным и не затрагивает глубоко судьбу провинции, поскольку политические идеи сильно сблизились между собой по отношению к другому лагерю — республиканскому. Если привести знаменитое изречение, в духе Корнеля и немного преувеличенное, то «правые больше не правые, они все левые». Другими словами, клерикализм и просто католицизм отныне очень далеки от того, чтобы делать погоду в савойских правых силах, какими бы динамичными они ни были: один молодой «умеренный» политик из этого региона говорил мне, что у него к духовенству отношение механика: «Меня просят как избранного отремонтировать батареи в церкви или центральное отопление в доме священника. Я подчиняюсь, и все. Это проблемы с трубами. Что касается остального, то у меня практически нет никаких идеологических или политических отношений со священником, каноником, епископом». Преувеличение? Чрезмерное дистанцирование со стороны члена городского совета, консерватора, конечно, высокопоставленного? Возможно. Однако, оно остается показательным.