История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I

Зубов Андрей Борисович

Документ

«Без принятых ужимок и лицемерных оговорок, мы ввели в наш устав первый догмат национальности – господство своего племени в государственной черте. Мы, Божиею милостью, народ русский, обладатель Великой и Малой и Белой России, принимаем это обладание как исключительную милость Божию, которой обязаны дорожить и которую призваны охранять всемерно. Нам, Русским, недаром далось это господство… Ни с того, ни с сего делить добытые царственные права с покоренными народцами – что же тут разумного, скажите на милость? Напротив, – это верх политического слабоумия и представляет собой историческое мотовство, совершенно подобное тому, как в купечестве „тятенькины сынки“ – получив миллион – начинают разбрасывать его лакеям и падшим женщинам. Сама природа выдвинула племя

русское среди многих других, как наиболее крепкое и даровитое. Сама история доказала неравенство маленьких племен с нами. Скажите, что ж тут разумного идти против природы и истории и утверждать равенство, которого нет? И справедливо ли давать одни и те же права строителям русского государства и разрушителям его?» – Новое Время. 1908. 5 июня 1908. № 11576.

Филетизм

От греческого филео – любить. Осужденный в 1872 г. на Константинопольском соборе принцип предпочтения национального всемирной христианской истине и, в частности, создание обособленных церквей на этногосударственном принципе. Всякий, кто любит свою нацию более Христа и Его Церкви, – недостоин Христа, утверждало решение Собора 1872 г., а Христос и Его Церковь принадлежат всем народам и не признают ни государственных границ, ни национальной обособленности.

Документ

Об опасности для стабильности Империи великорусского национализма предупреждали и русские политики, и государственные деятели. С. Ю. Витте объяснял Императору: «Десятилетиями наша политика строилась на неверном основании: мы не могли сознать, что уже с Петра Великого и Екатерины Великой нет такого явления, как Россия, но только Российская Империя. Когда около 35 % населения составляют инородцы, а русские разделены на великороссов, белорусов и малороссов, то невозможно осуществлять политику, соответствующую духу XX века, пренебрегая национальными особенностями, религиозным своеобразием, языком и т. п. других народов, входящих в Российскую Империю». Спикер кадетской фракции объяснял правым с трибуны III Думы: «Истинный патриотизм должен быть российским патриотизмом, а не патриотизмом великорусским! Если вы на место этого российского государственного патриотизма хотите поставить наш, великорусский, то вместо органического единства, к которому мы стремимся, вы можете получить только механический агломерат (масса, составленная из разнородных частей. – Ред.) центробежных стремлений, которые вам придется насильственно, искусственно сдерживать, и вы придете к результату, противоположному вашим намерениям. Вы из великой Империи сделаете колосс на глиняных ногах. Это – политика ассирийская. Мы по этому пути с вами не пойдем».

Между тем в многонациональной Российской Империи поддержка великорусского национализма была не только нравственно порочна с православной точки зрения – так как Церковь Христова не знает национальных различий и полагает национализм грехом филетизма, но и политически крайне опасна. Нерусские народы, составляющие значительную часть населения и живущие на большой части пространств Империи, никогда добровольно не согласились бы на положение граждан второго сорта в русском национальном государстве. Председатель польского Коло Роман Дмовский сказал об этом в III Думе с полной откровенностью: «Польский народ никогда не примирится с положением граждан второй степени в государстве, и никогда не способен будет примириться с государством, в котором ему предназначено такое место». Именно на эти слова отвечал П. А. Столыпин.

Правительство П. А. Столыпина и правое большинство Думы, вместо того, чтобы встать над местными национализмами и, примиряя их, строить единое государство, повели Россию по пути утверждения великорусского этнического национализма и подавления иных национализмов. Эта ошибочная политика резко сузила общественное основание императорского режима и побудила целые области искать при благоприятных обстоятельствах независимости от России.

Балтийский вопрос

После 1905 г. заметно потепление отношений Имперской администрации к российским немцам, особенно к балтийскому дворянству, весьма пострадавшему от бунта крестьян – латышей и эстонцев. Правительство не препятствовало возрождению немецкого частного гимназического образования, подтвердило гарантии для помещичьего землевладения и для составленного преимущественно из немцев губернского самоуправления. Немцам даже разрешили прикупать земли и заселять их немецкими арендаторами, приезжавшими с Украины и Волги. С 1906 по 1913 г. только две баронские семьи – Мантейфелей и Бродерихов, подкупив 160 тысяч акров пахотных земель, поселили на них 15 тысяч немецких колонистов. При этом, не особенно надеясь на силу царского правительства, немцы Прибалтики устанавливают тесные связи со Всегерманской лигой и строят планы создания какой-то формы протектората кайзеровской Германии в Балтийском крае.

Мнение историка

«В Балтийских провинциях государственная политика стала более враждебной к балтийским народам и более терпимой к немцам. Латыши и эстонцы оказались охваченными революционными идеями много значительней, чем немцы. И хотя последние могли рассматриваться в качестве извечных врагов славянства, они в действительности демонстрировали свою полную преданность царю». – Н. Seton-Watson. The Decline of Imperial Russia, 1855–1914. London: Methuen, 1952. Р. 305.

«У латышей, – констатировал в 1911 г. нейтральный для балтийского конфликта свидетель, – сильна ненависть и к немцам и к русским, но к первым – гораздо сильнее». Поэтому сепаратистские стремления не находили удобной почвы для своего развития в политической мысли латышей и эстонцев: немцы – враг внутренний – были сильнее и опаснее русских властей.

Жестокое подавление немецкими помещиками крестьянских волнений 1905 г. оттолкнуло балтийцев от немцев еще более, но сблизило их не с Имперской Россией, а с русским демократическим движением от октябристов до социал-демократов. В первых Думах эстонские и латышские депутаты почти всегда входили в партийные фракции общероссийских партий.

В Балтийском крае в Думский период, особенно в 1905–1906 гг., обычным был блок всех партий – латышских, эстонских, левых русских, еврейских против немецкой Балтийской конституционной партии (БКП). Благодаря этому блоку даже в Риге с очень существенным в начале века немецким населением в I и II Думы БКП получила только 37,8 и 34,5 % голосов и не могла провести своих кандидатов. Избранными оказывались латышские «кадеты», а во II Думу даже один социал-демократ.

Стабилизация Империи ко времени выборов в III Думу привела в Балтийском крае к постепенному замещению этнической поляризации социальной. Из антинемецкого блока вышла «Латышская партия реформистов» и блокировалась с БКП. Обе партии в Думе встали на позиции «Союза 17 октября». Но для большинства латышей и эстонцев антигерманские настроения сохранялись и в это, последнее десятилетие существования Российской Империи, и потому в противовес «баронам» им необходима была российская администрация, поддержка общероссийских партий и общественного мнения.

Латышский политик Р. Петерсон в 1910 г. писал: «Для латышей отделение от России было бы, понятно, самоубийством», не только в силу малости балтийских стран и их экономической связанности с российским рынком, но и потому, что, выйдя из-под суверенитета России, они незамедлительно попали бы под руку «Великой Германии».

С 1908 г. ситуация постепенно меняется. Большинство влиятельных в III и IV Думах партий – «Союз русского народа», октябристы, прогрессисты настаивают на безусловном унитаризме Империи. Администрация с 1912 г. начинает новую интенсивную кампанию по русификации «Балтийской Руси». Не ограничиваясь на этот раз внедрением русского языка и православия, правительство содействует переселению русских в Балтийский край. На казенных землях, лесных дачах раздаются наделы крестьянам южных и восточных губерний. А немцы, напротив, соглашаются теперь на существование национальной эстонской и латышской школы и готовы ограничить права баронов на патронаты, мукомольную монополию и даже на охоту на крестьянских полях. Но при этом немецкие землевладельцы тоже, где могут, сводят с земли местных арендаторов и вывозят из Германии и из Внутренней России арендаторов-немцев.