История российского терроризма
Шрифт:
—Вы коммунист?
Получив утвердительный ответ, он продолжал:
—Скажите мне откровенно, скоро ли конец? Если да, то мне нужно кое с кем поговорить.
Я успокоил Владимира Ильича, но он все же взял с меня слово, что если дело дойдет до развязки, то я должен его предупредить...»
В. Бонч-Бруевич:
«Поздно ночью пришел тов. Козловский, которому как члену коллегии комиссариата юстиции было поручено произвести первый допрос эсерки Каплан, поднявшей руку на вождя всемирного революционного пролетариата.
Козловский рассказал, что Каплан производит впечатление крайне серого, ограниченного, нервно-возбужденного, почти истерического человека.
Ее допрашивали четыре дня, но определить принадлежность Каплан к какой-либо организации не могли.
Из протокола допроса:
Петерс. Расскажите всю правду. Я не могу поверить, что вы это сделали одна.
К а п л а н. Уходите!
Петерс. Потом. Потом уйду, а сейчас я буду записывать ваши показания.
К а п л а н. Фанни Ефимовна Каплан, под этой фамилией жила с 1906 года. В 1 906 г. я была арестована в Киеве по делу взрыва. Тогда я сидела как анархистка. Взрыв произошел от бомбы, и я была ранена. Бомбу я имела для террористического акта. Судилась военно-полевым судом в городе Киеве, была приговорена к вечной каторге. Сидела в Мальцевской каторжной тюрьме, а после в Акатуе... В тюрьме мои взгляды оформились... В своих взглядах я изменилась потому, что попала в анархисты очень молодой... Мои родители в Америке. Имею четырех братьев и сестер... Стреляла в Ленина я. Решилась на этот шаг еще в феврале. Эта мысль назрела у меня в Симферополе, и с тех пор я начала готовиться к этому шагу.
Петерс. Кто вам помогал совершить покушение на Владимира Ильича Ленина?
Каплан. Никто. И об этом у меня больше не спрашивайте.
Фанни Каплан перевезли с Лубянки в Кремль под охрану латышских стрелков. Президиум ВЧК постановил ее расстрелять. Исполнить это поручили коменданту Кремля Малькову.
Под шум грузовика он выстрелил в кремлевском гараже ей в затылок.
О Фанни Каплан вспомнили в 1922 г., когда начались процессы над эсерами. За политическое противостояние судить было еще не принято, и эсерам старались «пришить» различные теракты. Правых эсеров обвинили в покушении на Ленина. Для этой цели задействовали двух провокаторов, а известный чекист Агранов состряпал фальшивую брошюру от лица эсеров, издав ее в Берлине.
Так местечковая девушка, въехавшая на истерике в революцию, обессмертила свое имя. Правда, ценой смерти. Но, сдается, жизнь ей была не очень, в общем-то, и нужна.
* * *
Известны покушения на советских дипломатов в первые годы большевистской власти.
Летом 1927 г. советский посланник в Польше Войков приехал на варшавский вокзал встречать Розенгольца, полномочного представителя СССР в Лондоне. Встретившись, они пошли в станционный буфет выпить кофе, а потом отправились на перрон к скорому московскому поезду, которым должен был выехать Розенгольц. Когда они стояли у спального вагона, раздался выстрел. Войков побежал. Нападавший выстрелил еще несколько раз. Войков выхватил револьвер и тоже стал стрелять, потом зашатался и упал на руки подбежавшим полицейским. Террорист по призыву полиции бросил револьвер и поднял руки.
Войкова отвезли в больницу, где он в тот же день скончался.
Стрелявшим в него оказался Борис Коверда, девятнадцати лет, ученик русской гимназии в Вильно. Он заявил, что являясь противником политического и общественного строя в России и имея намерение отправиться туда — принять активное участие в борьбе с этим
Что за человек был этот юноша-террорист?
Обратимся к показаниям на суде его матери:
«Об убийстве я узнала из газет. Это меня ошеломило. Борис был очень впечатлительным, скромным и тихим. Содержал семью, потому что я болела и была без работы: он работал на всю семью... Он работал в редакции газеты «Белорусское слово»; был экспедитором, а последнее время и корректором... Борис отдавал весь свой заработок мне. Он имел демократические убеждения, симпатий к большевикам не питал. Когда мы жили в Самарской губернии, Борис имел много неприятностей; его преследовали, называли буржуазным сынком, уничтожили школу, в которую он ходил, и церковь. Раз при нем был разговор, что приехал священник, а большевики заперли его в хлев. Борис религиозен, он был в этом году на исповеди и причащался... Когда Борис был еще маленьким мальчиком, лет 6—7, я читала ему историю России. Я тогда была учительницей. Дома мы говорили исключительно по-русски, мы люди русской культуры... В Самаре еврейчик был назначен руководителем четырех школ. Он давал неприятные распоряжения и вел с детьми разговоры о Христе, говорил, что это талантливый сектант. Когда Борис после болезни начал поправляться, первой просьбой его было купить Евангелие...» Болезнь усилила и без того нервную напряженность Бориса. Он говорил в суде:
«Я чувствовал, что нужно бороться, что здесь никто ничего не делает, а там, в России, разгулялась банда кровавых злодеев... Убивая Войкова, я хотел отомстить за миллионы людей, хотел послужить родине... Часть прессы считает меня монархистом, но я не монархист. Я демократ и хотел, чтобы в России было какое-нибудь правительство, но только не большевики, не коммунисты, только не банда злодеев, которая уничтожила массу людей...»
Защитник почти не останавливается на личности подсудимого. Здесь все ясно. Револьвер попал в руки несмышленому экзальтированному юноше.
Защитник пытается определить тех, против кого направлена эта юношеская обида, ненависть.
«Мы уничтожим девять десятых человечества, лишь бы одна десятая дожила до окончательной победы большевизма»,— так заявлял Ленин. «Единственной формой победы является уничтожение противника»,— добавлял Троцкий. Бухарин подпевал: «Только путем убийств и казней складывается сознание коммунистического человека». Ему, видимо, не приходило в голову, что могут казнить и его самого. Дзержинский считает репрессии ЧК «проявлением народного гнева, взятого в систематические рамки». А Зиновьев называет это орудие убийства «красой и гордостью революции». «Долой любовь ближнего,— говорит Луначарский,— мы должны научиться ненавидеть. Мы ненавидим христиан; даже лучшие из них — это наши враги. На знаменах пролетариата должны быть написаны лозунги ненависти и мести!..»
Изо всех этих восклицаний вылезает одно: убей! убей! убей!..
Вот юноша взял и убил одного из них.
Суд приговорил его к бессрочному заключению в каторжной тюрьме. Президент республики смягчил наказание до 15 лет. Далее след Бориса Коверды теряется. Его срок должен был кончаться в 1942 году.
1 декабря 1934 г. в коридоре Смольного выстрелом из револьвера был убит член Политбюро ЦК ВКП(б), секретарь ЦК и Ленинградского обкома С. М. Киров.
В отражении этого покушения существуют, по моему мнению, две крайности.