История русской армии. Том третий
Шрифт:
К рассвету 27-го в д. Иметли собрались Казанский полк без трех рот и 20 уральских казаков; в версте позади были два с половиной батальона угличан, а у Крутого спуска — уральская сотня, четыре сотни донцев, четыре дружины и голова Владимирского полка. От Топлыша двинулись Владимирский полк и одна дружина, батареи, Суздальский полк и два стрелковых батальона.
В 7 часов Скобелев донес: «Сегодня, в случае атаки после 16 часов, в долине будет около 12 батальонов при шести горных орудиях». Утром Панютин окончательно освободил отроги гор от турок, а Казанский полк двинулся против наступавших на Иметли колонн турок и занял позицию на буграх, фронтом на Шейново, в 700–900 шагах от окраины Иметли. Захваченный казаками в плен турецкий офицер показал, что армия Весселя стоит в Шейновском лагере и окружена сильными укреплениями. Около 11 часов получено донесение
В 14 часов дня, когда бой колонны Мирского был в самом разгаре, Скобелев приказал своим войскам наступать.
Он располагал в Иметли девятью батальонами, шестью орудиями и семью сотнями, но из них два батальона нужно было оставить для защиты тыла и левого фланга. Были развернуты знамена, раздалась музыка, и бойцы под артиллерийским огнем турок дошли на расстояние 2000 шагов от западного фронта укрепленного лагеря, который был резко обозначен опушкой леса. Продолжение движения повлекло бы за собой штурм лагеря, но, несмотря на обстоятельное донесение о наступлении Мирского, причем были даже представлены скроки с указанием занятия передовой, но не главной позиции на восточном фронте лагеря, Скобелев решил ограничиться демонстрацией, а потому продолжалась с обеих сторон вялая артиллерийская стрельба и мы окапывались. Извещения об этом решении Мирскому послано не было. Почему-то обе колонны считали, что держать связь между собой, заставляя посыльных спускаться с гор в долину, невозможно, и не желали рисковать напрасно людьми.
Положение Скобелева было в высшей степени затруднительным, ибо ему приходилось брать на себя ответственность в случае, если бы колонна Мирского из-за бездействия его войск понесла поражение. В то же время столь честолюбивому и выдающемуся полководцу, как Скобелев, казалось, что если Мирскому удастся в одиночку своей колонной взять Шейновский лагерь, то сам Скобелев будет навеки покрыт позором, поскольку не принял участия в победе русских войск. Однако Скобелев не побоялся будущих обвинений в бездействии [89] . В данном случае Скобелев мог атаковать только половиной всех своих сил и не имел возможности подготовить атаку артиллерийским огнем, так как в его распоряжении было всего шесть горных пушечек против нескольких десятков турецких дальнобойных орудий. Перед ним возвышались мощные укрепления. Перед западным фронтом лагеря не было позиции, взяв которую, можно было бы укрепиться и поджидать подхода укреплений; нужно было, следовательно, брать лагерь одним порывом шестью батальонами. Ясно, что если бы последовала неудача, то положение стало бы тяжелым: повторный штурм, хотя бы и с большими силами, конечно, имел меньше шансов на успех, а новая неудача поставила бы отряд в критическое положение за невозможностью отступить.
89
А его действительно обвиняли рутинеры военного дела.
Итак, не сосредоточив силы, Скобелев не должен был и не имел права штурмовать лагерь: это ему предписывали обстановка, военное искусство, элементарное знание тактики. Но может, ему нужно было пожертвовать своими войсками, чтобы выручить Мирского? На это можно ответить так: победителя не судят, а Скобелев победил; кроме того, Мирский не был разбит и даже не понес никаких напрасных потерь. Следовательно, в чем же вина Скобелева? Наоборот, его военный гений позволил ему ясно, отчетливо сознавать, что 25 батальонов славных русских боевых войск в колонне Мирского могли бороться с Весселем-пашой, и поэтому следовало дать генеральный бой только после сосредоточения всех сил, а бой Мирского 27-го числа должен был послужить к нему лишь подготовкой. Наконец, нельзя не обратить внимания на следующий факт: имелись сведения, подтвержденные и казаками Скобелевского отряда о том, что со стороны Калофера могли наступать значительные силы турок, а в таком случае тем более Скобелев должен был действовать наверняка, то есть всеми силами, и дождаться их спуска с гор.
В 16 часов разгорелась перестрелка в отряде Мирского, но вскоре стихла, и в 18-м часу Скобелев отошел к Иметли. Суздальский полк собрался на перевале только к 20 часам и затем двигался всю ночь. В 20 часов двинулась из Топлыша голова 1-й кавалерийской дивизии, стоявшей по недоразумению на месте с 14 часов.
Собственно выступление 1-й дивизии пользы Скобелеву не принесло, а, наоборот, усложнило движение в горах пехоты, задержав ее на несколько часов.
Поскольку переход через горы Иметлийского отряда завершился к утру 28 декабря, то выходит, что он продолжался 3,5–4 суток, а для полевой батареи 5 суток; головное орудие доставили за 56 часов.
Колонне Мирского продвигаться было несравненно легче, чем правой колонне. Расстояние от Травны до Гузова — 31 верста, но до Крестца дорога на протяжении 13 верст удобная и легкая, а из тяжелых 18 верст — 11 верст подъема до д. Сельцы и семь спуска, гораздо более отлогого, чем под Иметли. Вообще этот путь считался зимой одним из лучших. Наконец, и высота перевала всего 3300 футов, тогда как Иметлийского — 5000. Кроме того, значительную помощь движению оказали 2000 рабочих болгар, деревянными лопатами энергично расчищавших снег. Турки не только не занимали Травнинский перевал, но даже его не контролировали; поэтому авангард беспрепятственно занял селения Сельцы и Гузово. Полевая артиллерия была отправлена в Травну, чем сильно облегчилось движение. К 17 часам весь отряд, за исключением 2-й бригады 30-й дивизии, сосредоточился в окрестностях Гузова, в долине, а 2-я бригада (Коломенский и Шуйский полки), свернув восточнее с перевала, заняла с боя в сумерках д. Маглине. Таким образом, переход левой колонны оказался легче.
Как сказано выше, Вессель-паша, несмотря на видимый его обход, упорствовал в обороне, вероятно, надеясь на силу укреплений под Шейновом. Действительно, они представляли собой обширный четырехугольник с обводом в 7 верст, с 14 редутами, из которых наиболее сильные находились на северо-восточном (группа укреплений на главном кургане) и юго-западном фронтах. Остальные редуты были построены с расчетом на две роты, а некоторые вмещали еще и по два орудия. Толщина бруствера до 7 футов, глубина наружного рва до 7 и ширина до 10 футов.
Наилучшим был подступ от д. Скиречио с юго-восточной стороны, но на него не было обращено внимание в колонне Мирского. На восточном фронте имелась передовая позиция на курганах в 300 саженях от главной линии обвода. Расстояние от Шейнова до Гузова — 10, до Иметли — 6 верст. К северо-востоку лежала д. Шипка, которую атаковать отдельно было невозможно, так как атакующий попадал меж двух огней: с севера — со стороны войск, сидевших на позициях против Шипкинского перевала, и с юга — из укрепленного Шейновского лагеря. Турки имели в горах приблизительно 15–20 батальонов; из них против горы Св. Николая — пять-семь, на Лысой горе — четыре-пять, на батареях правого фланга — два и в Маглиже — три с половиной. В Шейнове и д. Шипке могло быть 25–30 таборов. Всего у турок было 30–35 тысяч человек. Главные склады были в Шейновском лагере, частью в д. Шипке и в Казанлыке. Радецкий, не подозревая о существовании Шейновского лагеря, отдал приказ атаковать д. Шипку.
Атака князя Мирского.Направив генерала Шнитникова с пятью батальонами (один батальон был оставлен в Маглиже) для демонстрации к Казанлыку, князь Мирский в 9 часов утра начал наступление на Шейново. Турки не заняли ни одной из имевшихся по пути позиций, поэтому войска беспрепятственно достигли восточного фронта укрепленного лагеря, где с передовой позиции по ним был открыт огонь из пяти орудий, а с 2000 шагов полились ружейные пули. В боевой части шли стрелки с горной батареи, в частном резерве Елецкий, а в общем Севский, Орловский и Ярославский полки; Серпуховский полк был оставлен в Гузове.
Наша горная батарея открыла действенный огонь сперва с 800 сажен, а потом с 800 шагов и взорвала ящик в турецком укреплении; это послужило сигналом для атаки, и в полдень стрелки одним махом взяли передовую позицию на курганах, захватили три орудия и до 70 пленных. С прибытием Елецкого полка семь батальонов начали атаку главной позиции, но страшный огонь остановил наступление, а турки сами перешли в контратаку. Подкрепившие боевую линию севцы и орловцы вместе с уже сражавшимися частями отбросили турок и преследовали их, но огонь 20 орудий и прибытие турецких резервов заставили нас остановиться. Можно считать, что против наших тринадцати турки постепенно ввели в дело своих 16–20 батальонов и, кроме того, имели огромное превосходство в кавалерии и артиллерии. У нас выбыли из строя один бригадный командир, два командира полка и два командира стрелковых батальонов, но тем не менее мы атаковали два раза и остались ночью на занятой позиции, которая была немедленно укреплена, почти от д. Шипки до рощи у д. Скиречио (в полуверсте).