История русской литературной критики. Советская и постсоветская эпохи
Шрифт:
В исследованиях Михаила Ямпольского, и прежде всего в его книге о Данииле Хармсе «Беспамятство как исток (Читая Хармса)» (1998), литературная интертекстуальность приобретает совершенно иной смысл. Речь не идет о сознательном диалоге между модернистским текстом/автором и культурным контекстом. Развивая подходы, выработанные в более ранней, посвященной кино книге («Память Тиресия. Интертекстуальность и кинематограф», 1993), исследование Ямпольского о Хармсе (так же как и его написанная совместно с А. Жолковским книга «Бабель/ВаЬеl», 1994) представляет собой пример интертекстуального чтения, проливающего свет на художественный мир писателя, но сосредоточенного на том, как — в данном случае — хармсовские тексты вписываются в масштабные культурные ряды, соотносясь и трансформируя древние и новейшие культурные значения. Благодаря такому чтению Ямпольский превращает хармсовские «Случаи» в своеобразные метафоры нераспознанных культурных традиций, одновременно помещая их в бесконечную перспективу дискурсивных соотношений и трансформаций. Книга «Демон и лабиринт» (1996) посвящена анализу телесности — эта тема займет центральное место в более поздних работах Ямпольского, содержащих неожиданные, на грани провокации, интерпретации Гоголя, Достоевского, Эйзенштейна, Борхеса. В своих последних работах Ямпольский переходит от литературы к проблемам репрезентации и визуальной культуры в широком политико-эстетическом контексте. Так, книга «Возвращение Левиафана: Политическая теология, репрезентация власти и конец старого режима» (2004; первый том более обширного проекта «Физиология символического») демонстрирует возвращение к вопросам, интересовавшим Ямпольского в годы интенсивного интеллектуального диалога с Валерием По-дорогой и другими коллегами из Института философии: к вопросам власти, насилия и их телесных следов и знаков.
3. Интеллектуальный рынок и динамика культурного поля
К середине 1990-х годов стало ясно, что время, когда осуществление любых, даже самых утопических, лишенных коммерческой перспективы проектов, было возможным, подошло к концу. С одной стороны, эксперименты осуществлялись в рамках спецвыпусков уже существующих изданий. Таким экспериментом стал, например, ноябрьский номер «Литературного обозрения» за 1991 год (переизданный по многочисленным просьбам читателей в 1992-м). Успех этого номера, который был посвящен эротике в русской литературе и культуре и из которого были устранены все традиционные умолчания и отточия, оказался сенсационным даже по перестроечным стандартам. Впоследствии такие спецвыпуски стали обычными в практике «Вопросов литературы» и «Нового литературного обозрения» («старое» «Литературное обозрение» практически полностью перешло на спецвыпуски, но тем не менее в 2001 году прекратило свое существование по финансовым причинам).
Другие литературоведческие издания отвечали на вызовы коммерциализации попытками — большей частью малоудачными — создать утопические объединения единомышленников. Наиболее экстравагантной реализацией этой тенденции стало растущее количество журналов, посвященных одному автору, хотя и, как правило, включающих его культурные и исторические контексты. Самым успешным и интересным из таких журналов, без сомнения, был витебский «Диалог. Карнавал. Хронотоп» (1992–2000). Этот яркий и высокопрофессиональный журнал выходил четыре раза в год — до тех пор, пока его издатель Николай Паньков не уехал из Витебска в аспирантуру при МГУ. Он привлекал к себе самых блестящих и провокативных представителей российской интеллигенции и международной славистики; в редколлегию журнала входили Д. С. Лихачев, С. С. Аверинцев, С. Г. Бочаров, X. Гюнтер (Германия), Э. Шукман (Великобритания), Ю. Кристева (Франция), Ю. Б. Борев, Вяч. Вс. Иванов, В. В. Кожинов и B. C. Библер [1966] .
1966
См. также: Бахтинология (1995, под ред. А. П. Валицкой, Д. П. Бака, К. Г. Исупова; первый сборник — «Проблемы бахтинологии» вышел в 1991 году) и пять выпусков «Бахтинского сборника» (под ред. ВЛ. Махлина; позднее к нему присоединился О. Е. Осовский). История изучения Бахтина в постсоветское время подробно освещена в кн.: Emerson С. The First Hundred Years of Mikhail Bakhtin. Princeton: Princeton University Press, 2000.
Приватизация элитарных изданий вызвала репрофессионализацию и породила новые стандарты по отношению к тому, что прежде считалось неофициальной культурой; и этой области культуры, сложившейся в принципиальной изоляции от внешних социальных факторов, пришлось испытать на себе требования, формируемые изнутри растущего интеллектуального рынка.
В постсоветской культуре можно найти немало свидетельств этой новой профессионализации, как случайной, так и целенаправленной: возникновение и рост частных школ и гимназий, формирование независимых писательских организаций. Тем же духом репрофессионализации было проникнуто и создание Букеровской премии (декабрь 1992), новых издательств и независимых книжных магазинов. В апреле 1992 года, например, возник «Вагриус», первое крупномасштабное постсоветское издательство [1967] . В октябре 1992-го открылся первый частный книжный магазин-салон «19 октября» в 1-м Казачьем переулке в Москве (несмотря на убыточность, он просуществовал до 17 ноября 1997 года). Вслед за ним появились такие магазины, как «Гилея», «Летний сад» и «Ad Marginem». Следует остановиться на книжной серии «Ad Marginem». Этот проект был запущен в 1992 году группой «раскольников» из Института философии РАН. Поясняя смысл создания группы «Ad marginem», один из ее основателей Валерий Подорога писал в одноименном альманахе за 1993-й год:
1967
Элегантно-таинственное название издательства на самом деле складывается из первых букв фамилий его основателей: Олега Васильева, Владимира Григорьева и Глеба Успенского.
…Одна из целей коллекции, и она, признаться, не может нас не воодушевлять, состоит в том, чтобы внедрять в нашу невинную, но «очень научную» и «очень религиозную» советскую культуру соответствующие дозы непонятности. Даже, может быть, пока еще недостаточные [1968] .
К середине 1990-х французский постструктурализм и психоанализ стали областями интенсивных дебатов среди столичной интеллигенции. Жак Деррида посетил Москву в феврале 1990 года, его лекции прошли с колоссальным успехом, были впоследствии переведены Михаилом Рыклиным и опубликованы с его комментарием в первом книжном издании Деррида на русском «Жак Деррида в Москве: Деконструкция путешествия». Книга вышла в том же издательстве «Ad Marginem» за несколько недель до крупнейшей русско-французской конференции по психоанализу, состоявшейся в Москве в марте 1993 года.
1968
Ad marginem. Ежегодник лаборатории постклассических исследований Института философии Российской Академии наук. М., 1994. С. 18. См также: Марков А. Путеводы псевдоса: Российские интеллектуальные журналы 1990-х: Рецепции «западных» дискурсов // НЛО. 2001. № 50. С. 380.
Возрождение психоанализа в российском литературоведении начинается в 1990-х годах. Один из основателей русского психоанализа (и основатель Московского психоаналитического общества, созданного в 1921-м) Иван Ермаков давно занимался связями между культурой и психоанализом. Его исследования русской классики (Пушкин, Гоголь, Достоевский) в 1990-х, после семидесятилетнего запрета, стали переиздаваться. Практически одновременно появляются и новые работы в этом направлении — прежде всего книги Александра Эткинда «Эрос невозможного: История психоанализа в России» (1993) и «Содом и Психея: Очерки интеллектуальной истории Серебряного века» (1995). На широком культурном материале — от Вяч. Иванова до Троцкого, от Булгакова до Бахтина — Эткинд прослеживает трансформации идей и практик, связанных с психоанализом, в русской культуре с 1900 до 1950-х годов. Написанные живым языком и принадлежащие скорее к области интеллектуальной истории, нежели собственно к истории литературы, книги Эткинда, тем не менее, сыграли важнейшую роль в восстановлении, казалось бы, утраченных связей между русской, а главное, советской культурой — и психоаналитической традицией. Благодаря его исследованиям стало очевидно, что Фрейд столь же необходим для понимания русской культурной истории XX века, как Маркс и Ницше.
Заслуживают внимания и исследования Михаила Золотоносова: «Слово и тело: Сексуальные аспекты, универсалии, интерпретации русского культурного текста XIX–XX веков» (1999) и «Другой Чехов: По ту сторону принципа женофобии» (2007). В первой работе автор обращается к специфическим, хотя и весьма разнообразным культурным текстам, от сказки Чуковского до советской скульптуры и «Бесов» Достоевского. Во второй из названных книг он помещает в центр анализа чеховскую сексуальность, находя в этом интрапсихическом поле богатый источник интерпретационного материала для понимания творческой биографии писателя, и в особенности его отношений к женщинам и с женщинами. На сходном перекрестке психоанализа и постструктурализма находится и «Психодиахронологика» (1994) И. П. Смирнова. Ее автор предложил оригинальное прочтение культурного текста русской классики через фрейдистскую категорию невроза. Это направление приобретает философские и социополитические векторы в работах Валерия Подороги и Михаила Рыклина [1969] , а также на страницах журнала «Синий диван», выходящего с 2002 года под редакцией Елены Петровской и посвященного прежде всего современной философии, искусству, кинематографу и массмедиа.
1969
См.: Подорога В. Авто-био-графия. К вопросу о методе. М.: Логос, 2001; Рыклин М. Террорологики. М.: Ad Marginem, 1992; Он же. Пространства ликования: Тоталитаризм и различие. М.: Логос, 2001.
4. Приземление Неопознанного Летающего Объекта
Первый номер «Нового литературного обозрения» вышел в конце 1992-го. Время было далеко не самое благоприятное для подобных проектов: после 1991 года подписка на «Новый мир» с миллионных тиражей в годы перестройки упала в десять раз. Несмотря на помощь Фонда Сороса и некоторых других организаций, перспективы журнальных изданий представлялись более чем мрачными.
Основанный Ириной Прохоровой журнал, обыкновенно называемый по первым буквам «НЛО», первоначально возник в результате раскола внутри журнала «Литературное обозрение», который был создан в 1973 году. «НЛО» предприняло попытку модернизации находившихся в глубоком кризисе постсоветских гуманитарных дисциплин через экспансию в смежные с филологией области. С одной стороны, опора на филологию, которая в литературоцентричной русской и советской культуре оставалась самой продвинутой из гуманитарных наук, сказалась на самих филологах, целая генерация которых начала движение в сторону антропологии, заменившей прежний наивный социологизм советской филологической науки. С другой стороны, то обстоятельство, что модернизация гуманитарного знания в постсоветскую эпоху шла именно через филологию (а не через искусствознание или философию), совпало наконец с основным направлением развития гуманитарной мысли на Западе — «лингвистическим поворотом». Впервые за многие десятилетия резко сократился разрыв между западными и российскими научными направлениями. Обсуждение общих текущих проблем в России и на Западе стало почти синхронным. «НЛО» оказалось наиболее чувствительным к динамике современной мировой гуманитарной мысли с ее отчетливым интересом к социологии, философии и политической теории, так же как и к другим видам искусств [1970] ; хотя основным фокусом журнала остаются филологические проблемы [1971] — от теории до истории русской литературы в диапазоне от Ломоносова до Сорокина [1972] . Все это позволило журналу стать не только полем для дискуссий, но и мощным инструментом просвещения — немаловажная функция, если учесть десятилетия официального идеологического пуританизма и интеллектуального изоляционизма, насаждавшегося в советское время.
1970
См. статью Калугина о Высоцком (1995, № 15); статьи о кино — Ямпольского об Александре Сокурове (1994, № 7), Р. Берда и Ю. Цивьяна (2006, № 81); блок статей о визуальном искусстве в широком смысле: тату, фотографии, рисунки и живопись (1999, № 39). Блок о репрезентации смерти (1998, № 33) также включал статью известного историка искусства Э. Панофского и мн. др.
1971
Необходимое уточнение: понимание филологии, свойственное авторам и редакторам «НЛО», существенно отличается от аналогичных представлений у авторов и редакторов «Вопросов литературы». Как отмечает К. Эмерсон: «В центре внимания журнала [„Вопросы литературы“] остается литература — напечатанное на бумаге слово, а не более емкое понятие „культурный текст“» (Эмерсон К. Об одной постсоветской журнальной полемике. Размышления стороннего наблюдателя / Пер. К. Бланк // Вопросы литературы. 2005. № 4. С. 7). В интервью с О. Дунаевской И. Прохорова сравнила «НЛО» со словацким журналом «Критика и контекст» и сербским журналом «Философский круг». См.: Прохорова И., Дунаевская О. В поисках утраченного статуса // Неприкосновенный запас. 1999. № 2 (4).
1972
Среди нечастых публикаций о более ранних периодах см. статью В. Живова о византийско-русском феномене юродства (1997, № 24), блок статей о гомеровской и постгомеровской Греции (2004, № 68), статью о «Домострое» (2006, № 81) и др.
Со временем интерес к различным аспектам современной социальной и культурной жизни привел к расширению проекта. К 1994 году «НЛО», помимо собственно журнала, включило в себя издательство (сегодня предлагающее двадцать две книжные серии) и два новых журнала: социально-политический «Неприкосновенный запас» («НЗ», первый номер которого вышел всего за несколько недель до августовского дефолта 1998 года) и «Теория моды» (с 2006-го) [1973] . Если «НЗ» ставил перед собой амбициозную задачу модернизации социальных наук, особенно актуальную в постсоветской России, поскольку развитие социальных наук в советское время было практически остановлено, то на второй новый журнал следует указать как на тот редкий случай, когда традиция «догоняющего развития» оказалась и вовсе отброшенной: работы «Теории моды» находятся в абсолютно «живом времени» мировой культурологии.
1973
Дефолт 17 августа 1998 года подкосил многие новые журналы, однако издательство «НЛО» не только уцелело само, но и сохранило только что запущенный журнал.
Следует также отметить тематическую экспансию и в «головном» журнале — «НЛО», — выпустившем целую серию специальных номеров, посвященных не только литературе, но и гуманитарной мысли Франции (№ 13); итогам развития гуманитарных наук в 1990-х годах (№ 50); институтам памяти — архивам и библиотекам в современной России (№ 74); закрытому обществу (№ 100). Вдобавок «НЛО» проводит две ежегодные конференции [1974] и ведет проект «Культура повседневности».
Подобно ранним выпускам «Комментариев» и публикациям «Ad Marginem», первые номера «НЛО» часто сосредоточивались на франкофонном структурализме и постструктурализме [1975] . Благодаря усилиям редактора отдела теории, переводчика и автора журнала Сергея Козлова, эти публикации имели широкий резонанс. К концу 1993-го, через год после первого выпуска, «НЛО» стало признанным игроком на поле филологических изданий. Подобно «ВНЛ», «Комментариям» и другим новым журналам 1990-х, «НЛО» уделяло много внимания постмодернизму и дискуссиям о нем [1976] .
1974
См.: Прохорова И., Майофис М., Кукулин И. Рождение банного духа // Новое литературное обозрение. 2003. № 59. Банные чтения получили свое название в честь Банного переулка в Москве, первого местоположения редакции «НЛО». Хотя темы конференций каждый год меняются, фокусом Банных чтений остается социология литературы. Банные чтения возникли в 1994 году — первоначально как первоапрельская шутка; в настоящее время подразделяются на Большие и Малые. Первые тяготеют к филологической и философской проблематике, тогда как последние собирают политологов, правозащитников и медийных экспертов. См. список выступлений на Банных чтениях с 1993-го по 2002 год: http://magazines.russ.ru/nlo/2003/59/hron-pr.htnil.
1975
См. публикации в «НЛО» о структуралисте М. Риффатере (1991, № 1; 1993, № 1; 1997, № 27), чьи труды в определенной степени перекликаются с работами лотмановских учеников; о деконструктивисте Поле де Мане (1993, № 2; 1997, № 23; 2003, № 59); о семиологе и постструктуралисте Ролане Барте (1993, № 5); о постструктуралистском историке и философе Мишеле Фуко (2001, № 49; 2005, № 71); о деконструкции Жака Деррида (2005, № 72); а также о таких постмарксистских мыслителях, как А. Бадью (2003, № 63) и Ж. Делез (1993, № 5; 2003, № 63). Представлены на страницах «НЛО» и такие франкофонные авторы, отличные от постструктурализма и постмарксизма, как Ж. Батай (1995, № 13; 2003, № 61; 2004, № 68; 2005, № 71), Мишель де Серто (1997, № 28), историки Р. Шартье (1995, № 13; 2003, № 60; 2004, № 66) и П. Нора (1998. № 30), и поствеберовские современные исследователи П. Бурдье (2001, № 45; 2004, № 60; 2005, № 71) и П. Рикер (2004, № 65).
1976
«НЛО» еще не существовало, когда в Литинституте проводилась конференция «Постмодернизм и мы» (март 1991-го), а на страницах «Вопросов литературы», «Иностранной литературы» и «Вопросов философии» уже шли споры о постмодернизме. Ключевые публикации на эту тему в «НЛО» включают статьи В. Курицына (1995, № 11), М. Эпштейна (1995, № 16), М. Берга (1997, № 24); блок о петербургском постмодернизме (1995. № 11); анализ романов В. Пелевина (1997, № 28); широкие обзоры русского постмодернизма (1998, № 30; 1999, № 39; 2000, № 41; 2001, № 51), статьи о нет-литературе и конце постмодернизма (№ 32, 1998) и — если этого недостаточно — о постпостмодернизме (2001, № 50).