История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
Шрифт:
трехтомную Историю русской интеллигенциии издал (он редактор)
пятитомную Историю русской литературы девятнадцатого века(начиная с
1810 г.). Младшим был Семен Афанасьевич Венгеров (1855–1920), чьи заслуги
в области русской библиографии и литературной биографии неоценимы.
Благороден был и его труд в качестве профессора литературы в Петербургском
университете, где он поощрял студентов, занимающихся изучением
196
Но его исторические, критические и редакторские труды (он редактировал
монументальное издание Пушкина в 1908–1915 гг.) не позволяют похвально
отозваться о его умении разбираться в литературных вопросах.
Подъем марксизма вывел на сцену марксист ских критиков и историков
литературы, которые к общей тенденции общественной критики добавили
жестко догматическую систему объяснения литературных фактов, исходя из
экономической эволюции. Самый ранний из критиков-марксистов, Евгений
Андреевич Соловьев (1863–1905; псевдоним «Андреевич») обладал настоящим
критическим темпераментом, и его Философия истории русской литературы
(1905), несмотря на односторонность и узость, вполне читабельна и достойна
прочтения. Но средние марксистские критики и историки литературы являют
чрезвычайно жалкое зрелище. Критика и история литературы у Фриче,
Кранихфельда, Когана или Львова-Рогачевского – не что иное, как более или
менее ловкие упражнения в увлекательной игре: как прикрепить то или иное
литературное произведение к той или иной ступени экономического развития.
С тех пор, как победили большевики, марксистская критика обрела
официальное положение. Ее метод заключается исключительно в оценке
литературных произведений с точки зрения их политиче ского, общественного и
воспитательного воздействия и в присуждении отдельным писателям звания
«пролетарского писателя», «попутчика» или «контрреволюционера». Самый
видный из этих официальных критиков – Воронский, редактор Красной Нови,
которому нельзя отказать в некотором критическом чутье, поскольку ему
удалось, как редактору, создать очень хороший журнал. В критических статьях
Троцкого встречаются интересные замечания о «воспитательной» ценности
литературных произведений.
Но, если не говорить о нынешнем официальном положении марксизма,
«общественная» критика уже с 80-х годов стала терять значение, и ее адепты
поддались влиянию всякого рода ересей. В работах Нестора Котляревского
(род. 1863), например, интерес переносится с общественного развития на
социальную психологию, как у Брандеса, что, однако, не делает эту критику
лучше, чем критика
Разумника – любопытное скрещение «общественных» и метафизических забот.
Его «скифство» и отношения с Блоком и Белым для историка литературы
интереснее, чем его собственные исторические работы. Его История русской
общественной мысли(недавно переизданная в переработанном виде под
названием Русская литература XX в.) есть тщательно составленный
схоластический отчет о развитии индивидуализма (который он отождествляет с
социализмом), каковым история литературы и подменяется.
Общественная критика была созданием радикалов, но не их монополией.
Славянофильская и консервативная критика второй половины XIX века также
по большей части была общественной. Только немногие критики-консерваторы
были способны на подлинную литературную критику. Страхов, например, как
правило был в своей критике «общественен» и только изредка ( в Заметках о
Пушкине) рассматривал литературные факты как таковые. Величайшее
исключение – Константин Леонтьев, чья чудесная книга о Толстом является
единственнойподлинно литературно-критической за всю вторую половину
девятнадцатого столетия.
В эпоху, когда общественная критика была всемогуща в журналах и даже в
университетах, двое ученых параллельно трудились над созданием прочной
научной базы для изучения литературы: Александр Н. Веселовский (1838–1906)
заложил основание для естественной истории литературных форм и жанров, а
А. А. Потебня (1835–1891) исследовал глубинные связи поэзии с природой
197
языка. Но влияние Веселовского ограничилось изучением средневековой
литературы и почти не распространилось за пределы университетов. Идеи
Потебни были в значительной степени извращены его учениками. Они также
остались достоянием академических кругов и оказались плодотворными в
основном для изучения фольклора. В литературной критике его влияние
сказалось на работах Горнфельда (р. 1867), в течение многих лет единственного
сотрудника радикальной прессы, писавшего о литературных фактах и реалиях,
а не о социологических и журналистских абстракциях.
«Эстетическое возрождение» восьмидесятых годов благоприятствовало
возрождению чисто эстетической критики, и такое возрождение до из вестной
степени имело место. Но хороших «эстетических критиков» было немного.